2014

Шанс на спасение

Доктор Парджикия ожидал рождения сына к началу января две тысячи четырнадцатого года. Весь декабрь он работал как вол, делая по пять-шесть операций в день; ремонт в квартире, строительство дома, а также жена, которая ни разу в жизни не ездила на метро, — все это давило тяжким грузом, несмотря на всестороннюю помощь тестя. Однако щедрость кавказских мужчин известна — закончив предновогодний сенокос подтяжек и липосакций, Чарминг не поскупился и подарил любовнице новые часы немалой стоимости и прекрасный вечер в одной из фешенебельных гостиниц на Финском заливе. Выпили две бутылки «Мадам Клико» и занимались сексом до потери сознания; встать и пойти за кофе не было сил. Гела гладил меня по спине, еще сильнее нагоняя расслабление и сон.

— Леночка, как же ты хороша… хотя знаешь, что я тебе скажу?

— О чем речь?

— После праздников сделаем тебе для профилактики мезотерапию груди и ягодиц. Сергей Валентинович оценит.

— Надо, значит, надо, доктор.

Я с волнением ждала, когда Гела начнет разговор про тот самый корабль; но он не поднимал эту тему ни разу после летнего возвращения с Канарских островов. Наверное, ждал, когда Елена Андреевна спросит сама; а я молчала, вспоминая Иркины рассказы про границы дозволенного. Про то, что может позволить себе наше внутреннее «я».

Доктор Парджикия не стал рисковать здоровьем будущего наследника и остался на праздники в Питере; а наша теплая компания в полном составе отправилась в ненаглядную Барселону, уже полгода как окончательно нашу (финальная выплата была произведена в конце декабря). Сам Новый год мы отпраздновали как настоящие каталонцы, на центральной площади города; затем дамы получили возможность участвовать в последновогодней скидочной лихорадке; покупали все без разбора, потратив на магазины пару дней и кучу энергии; мужики в это время без особого энтузиазма сидели с детьми. Кровь из носу решили выкроить время на посещение нескольких художественных выставок и музея корриды; а потом полдня на парк Гауди и еще полдня на океанариум. Соседи-немцы посоветовали очень хороший рыбный ресторан в гавани и еще один мясной в самом центре; все эти места и события надо было непременно запихать в неполную неделю. Седьмого числа вылетели обратно, едва упаковав все приобретенное со скидками и без; собирались суетно и почти что опоздали на самолет. Короткий отпуск, много планов и слишком большая компания; в итоге вместо приятных эмоций — усталость и раздражение. Дети капризной разноголосицей требовали то одного, то другого; кто-то что-то оставил под кроватью, Женькина малышка третьи сутки мучилась от высокой температуры и плакала на весь аэропорт. Народ утомился, и все хотели поскорее приземлиться на нашем ненаглядном болоте. Я не успела позавтракать, собирая чемодан себе и Сереже; пристегнулась, закрыла глаза в надежде заснуть и проснуться, когда начнут разносить еду. Вылет задержали на полчаса в ожидании очереди; взлетали плохо, самолет трясло, и вместо спокойного сна начало сильно мутить. Не соблюдая правила, я отстегнулась и едва успела добежать до туалета. Небольшой «Боинг» швыряло во все стороны; пустой желудок вывернулся наизнанку, не принеся желаемого облегчения на фоне бешеной качки. Голова кружилась; скользя по стене, я почти упала на пол. Тошнило, снова и снова.

Господи, или кто там есть… взять бы и спустить все наши дурацкие чемоданы в этот самый толчок. Может быть, тогда меня перестанет выворачивать… Помоги мне, господи…

Питер встретил нескончаемой слякотью. После ужасного перелета Елена Андреевна еле доплелась до машины и завалилась на заднее сиденье, поручив загрузку сумок дочери и мужу. Слава богу, возвращались в субботу; впереди еще целый день на восстановление. По дороге домой Сергей то и дело озабоченно поворачивался ко мне и справлялся, не нужен ли пакет, вдруг снова затошнит. Но тошноты не было, оставалась только невероятная слабость и душевное опустошение. Голова кружилась, я не могла подняться, даже просто повернуться, чтобы лечь поудобнее; в тот момент мне показалось, что нет на Земле несчастней человека, чем Елена Андреевна Сокольникова. Почему-то я вспомнила, как прошлым летом в июле ехала на тренировку по набережной Невы. Рядом с Эрмитажем традиционная пробка; навстречу медленно двигался свадебный кортеж. Молодые в открытом кабриолете; невеста была прекрасна и стройна, как тонкая юная березка; а жених улыбался и махал руками проходящим мимо людям, не стесняясь своего счастья, деля его с каждым, кто улыбался ему в ответ.

Может быть, хоть у них все будет до конца, в здоровье и болезни, богатстве и бедности?

После этого злосчастного перелета что-то поменялось, разделилось на «до и после». Что бы ни происходило ДО, я всегда смотрела в будущее с оптимизмом; но теперь все поменялось, будто тот ужасный приступ дурноты надломил что-то в моем душевном состоянии; все чаще и чаще я ловила себя на печальных и раздраженных размышлениях о будущем; а образ мыслей, господа, несомненно, сказывается на реальности.


Плохая новость пришла в конце января — Принц Чарминг сообщил, что обдумывает новое предложение о работе. Конечно, только дурак мог отказаться от такой возможности — элитная частная клиника, Москва, Барвиха. Как говорится, полет совершенно другого масштаба, плюс бесплатная стажировка в Америке. В последних числах месяца состоялся прощальный четверг на Василеостровской; бутылка дорогого белого вина и роллы. Вот так вот, уважаемые жители российских мегаполисов — вся ваша жизнь вокруг пронизана легким дурманом; даже Япония, и та с майонезом. Весь вечер прошел с ощущением близких перемен и неизвестности. Чувства наши были на пределе, и это напряжение пробегало между нами, как электричество по проводам. Такой обмен энергией всегда подстегивает чувства и обостряет близость; желание чувствовать себя влюбленным вновь расцветает. Даже если это просто постель, все равно — хочется думать, что любовь. А потом, за полчаса до расставания — традиционная чашка кофе из мужских рук; после общения с доктором Парджикия я уже знала, что кофе как шашлык — женских рук не терпит. Я растягивала ароматную терпкость с корицей; хотелось что-нибудь сказать, что-то важное и пронизывающее сердце, но не находила нужных слов. Печаль и предвкушение скорого расставания, вот что было написано на лбу большими буквами. Гела сгреб меня в охапку и терся большим грузинским носом о голое плечо.

— Не расстраивайся, моя девочка. Скорее всего, буду жить на два города. Ребенок маленький, жена не хочет пока переезжать далеко от родителей. Так что будем встречаться. А потом, даже если переберусь окончательно — тут на «Сапсане» три часа езды.

Конечно, все так и будет. Не может быть по-другому.

По дороге домой я размышляла — наверное, это и к лучшему, потому что каждый четверг Елена Андреевна впопыхах выскакивала из подъезда на Восьмой линии, быстро пряталась в машину и страшно боялась, вдруг из-за угла прямо навстречу выйдет господин Ефимов. Такое стечение обстоятельств не могло осуществиться в реальности, потому что вечер четверга Сергей всегда проводил на Мойке, в фитнес-клубе. Но все равно, было страшно; меньше встреч — меньше подозрений и шансов быть пойманной. На том и успокоилась; однако настроение оставалось паршивым, к тому же вместо снега шел дождь, небо над головой было бесцветным и дул сильный ветер. Даже пятничная посиделка у Асрян не принесла душевных перемен. Все раздражало: Женька совершенно помешалась на детях, Ирка тоже бесила все нарастающим на фоне полного жизненного успеха пафосом и высокомерием. Сутки назад наш очередной «Очень Дорогой Косметолог» Игорь Борисович обколол и без того обновленную асрянскую физиономию гиалуронкой; теперь Ирка сильно смахивала на больного тяжелой формой ветряной оспы. Но больше всех разозлила Оксанка своими богоугодными мыслями, снова воспылавшая идеей усыновления очередного несчастного ребенка. Все вокруг казались фальшивыми и ненастоящими. Допив второй бокал вина, я выплеснула на бедную Оксану все свое раздражение:

— Вот мне интересно, а если бы мужа богатого не было, что тогда? Тоже бы рожала и усыновляла? Или пусть бедная сирота продолжает сиротеть?

Все как одна посмотрели на меня с удивлением и уже хотели наброситься с укоризненными замечаниями. Но Ксюха обошлась со мной по-христиански:

— Ленчик, так если он есть, разве это плохо? У тебя Сергей тоже зарабатывает прилично.

— Да, не бедный доктор из поликлиники. Нет, все правильно. Очень даже хорошо зарабатывает. Это я так, Оксанка. Не обращай внимания. Просто завидую чистоте помыслов.

Тему сразу переменили на менее острую; остаток вечера я просидела молча, старалась улыбаться и в диалоги не вступать. Все лучше, чем выплескивать свой яд на окружающих.


До конца февраля все вопросы были решены. Теперь расписание передовика пластической хирургии было такое — первые две недели месяца Парджикия оперировал в Москве, вторые две недели — в Питере. Для свиданий оставался последний четверг каждого месяца, по-другому никак не получалось. Редкие встречи мы решили компенсировать увеличением времени — я придумывала какое-нибудь длинное и важное событие, таким образом высвобождая почти полдня. За месяц мы успели здорово соскучиться друг по другу, и февральскую встречу я вспоминала несколько дней подряд. Картинки бежали перед глазами, в животе становилось тепло и томительно.

Асрян тоже не сходила с дистанции и продолжала роман с таинственным иностранным профессором. Имя воспроизвести не получалось, скандинавские люди передают информацию невероятно сложной системой звуков. Ирка называла его просто — Григорий. Гриша, и это все, коротко и звучно. Картинками в животе она не страдала, но получала от этого интеллектуального извращения массу полезных бонусов — выходы в высший европейский свет, периодический отдых класса «люкс» в самых дорогих гостиницах северной и южной Европы. Важное: проблем с конспирацией не было никаких, Ирка старалась уезжать во время Сашкиных рейсов; да и когда он был дома, возможности отказать жене в поездке на очередной симпозиум не было никакой. Посему наш дружеский досуг большой компанией пострадал, совместных вылазок стало заметно меньше.