— Да ладно, есть и нормальные люди. Кстати, тут недавно наш безымянный хозяин прислал мужика, я прямо разволновалась. Полковник, начальник какого-то отдела милиции; молодой, сорок шесть лет всего, молчаливый такой, сдержанный. Диагноз, конечно, нам совсем не по профилю — рак правой почки, уже с метастазами. Случайно нашли; пошел после Нового года с другом за компанию сделать УЗИ. До этого поясница побаливала, он думал что позвоночник, анальгином спасался. Сделал УЗИ, а там опухоль на всю почку; тут же в Москву на обследование улетел. В конце января прооперировали, а в мае уже метастазы в легких нашли. Московские онкологи прописали новую группу препаратов; на один месяц двести тысяч рублей, а надо хотя бы на год. Короче, мужик светиться в государственных учреждениях не хочет, наблюдается у нас, препарат на него получаем по квоте от Министерства внутренних дел.

— Так он что, чуть живой?

— Да нет. Он пока вообще, кроме легкой слабости, ничего не ощущает. Представляешь, сидим в ординаторской, а он мне говорит: можете меня не обманывать, Елена Андреевна; скажите сразу, сколько еще времени буду в рабочем состоянии. Я говорю: может быть, и год, и больше, если лечение подойдет. А он: вполне хватит, чтобы утрясти дела дома и на работе. Не поверишь, даже больничный не взял. Сдал анализы, я ему говорю: приходите за препаратом в пятницу. А он — не смогу, у меня сотрудники погибли при исполнении, я должен быть на похоронах. Я не выдержала, тут же начала возмущаться: какие вам сейчас еще похороны, надо, наоборот, положительные эмоции искать; отдохнуть поехать с семьей, в кино сходить, в театр, наконец. А он в ответ только улыбается, «так точно, товарищ доктор». Короче, приехал сегодня в обед за препаратом; один не ходит, вместе с офицером, что-то типа охраны. Картина маслом, Ирка — принес целую охапку роз; я как увидела, дар речи потеряла от неожиданности, а он говорит: человеку в погонах неудобно докторам взятки давать, но я решил сделать вам сюрприз. Так приятно, эх. Ну почему вот такой настоящий мужик и так рано уходит?!

— Подобный род деятельности подразумевает постоянный стресс, так что неудивительно.

— Да кто бы знал, Ирка. Если б знали, что у кого и отчего болезни берутся, уже бы научились лечить по-человечески. Покуривает, конечно, но немного. Ну и работа еще та, спорить не буду, похлеще нашей. Я вообще первый раз порядочного мужика в погонах увидела.

— Господи, Сокольникова! Розы подарил, и сразу порядочный.

— Да нет, я без иллюзий. Конечно, и он в системе. Просто какой-то другой; с внутренним стержнем, настоящий. Даже возникло ощущение, что знаю его откуда-то.

— Это все эмоции и дедушка Фрейд. Любой психотерапевт расскажет — полковник, погоны, суровый взгляд; говорит мало, делает много.

— Ладно, не хочу вступать в дебаты, Ирка. Давай лучше вызови такси да поехали в хамам. Мне надо отмокнуть; и телом, и душой.


После печального происшествия с девушкой прошли две недели, спокойно и размеренно; печальные переживания потеряли остроту. В конце июня великий пластический хирург Гела Парджикия приехал из Москвы и первым делом позвонил Елене Андреевне; двое благополучных женатиков прекрасно провели пару часов в тайной квартирке на Василеостровской. Однако инцидент с Катей Семиглазовой оказался далеко не исчерпан — в середине июля на отделение позвонила секретарь моего мужа и по совместительству главного врача нашей клиники:

— Елена Андреевна, будете уходить, заскочите ко мне, пожалуйста.

Подобный звонок из приемной Сергея Валентиновича был полной неожиданностью, потому что всю необходимую информацию я узнавала от него непосредственно, и чаще всего дома за ужином.

Я поднималась по лестнице к приемной; смутная тревога и предчувствие чего-то очень нехорошего шли рядом. Пожилая еврейка Нина Иосифовна протянула мне уже распечатанный конверт:

— Вот, возьмите. Сергей Валентинович пока не в курсе. Я решила передать это вам, а вы уж там, сами… дома, спокойно.

В машине я достала из конверта пару листков и прочитала депешу на имя главного врача. По телу прокатился озноб, голова закружилась.

Я не смогу обсуждать это с Сергеем, не обдумав заранее. К Ирке, надо бегом мчаться к Ирке.

Как бы ни складывалась моя жизнь, какие бы люди меня ни окружали, но в тяжелую минуту только Асрян могла выслушать любое признание и дать дельный совет. Слава богу, она была дома и только что закончила прием. Я залетела к ней в кабинет и плюхнулась в кресло для пациентов.

— Ирка, плохая новость. Скорее всего, мне скоро придется уволиться.

— Спокойно, Елена Андреевна. Ты пальто сними, сядь, расслабься. Теперь без истерики и по порядку.

— Да поздно уже истерить. Помнишь, про Катю Семиглазову рассказывала? Девчонка с наследственной патологией? Короче, ее маман накатала на меня огромную жалобу, на имя Владимира Владимировича, ни много ни мало. В жалобе, конечно, полный бред, и претензий к ходу лечения с нашей стороны не будет, это понятно. Но поднимут историю болезни, и по факту проверки вскроется, что больную лечили лекарствами, не находящимися на балансе клиники. Сама понимаешь, что это означает. Скоро кто-то из прокуратуры придет на проверку. Так что я решила: никого подставлять не буду, особенно собственного мужа; сама сотворила, сама и отвечу.

— Сокольникова, а чем таким ты ее пичкала?

— Господи, Ирка, да мне кучу растворов и всякого дорогого говна пацаны из «Астра Зенеки» подарили, вот и все! Я же тебе говорила! У Семиглазовой даже на одну десятую от этих лекарств денег бы не хватило, неужели ты не понимаешь? А мамаша ее даже не вспомнила — надо за что-то заплатить или нет; дочери помочь хоть в последний раз?! Вот и все!

— Да, дела… конечно, Сокольникова. Я знала про твою полную инфантильность во многих вопросах, но не до такой степени. Господи, то на секс-кораблик с Парджикия собирается, то голову в петлю самостоятельно запихивает, мать твою… Слушай, ты уже столько лет в медицине, неужели ничему не научилась? Благими намерениями дорога в ад, причем специальный ад, только для медицинского персонала!

— Ирка, если ты решила меня добить, то это ни к чему, я и сама себя догрызу, не волнуйся.

— Ладно, вот что. Ефимову пока ни слова, он тебя в порошок сотрет. Не дай бог, еще и до развода дойдет на этой почве. Наверняка расценит это как серьезный обман с твоей стороны, кучу лекарств без его ведома на отделении хранила. Я бы разозлилась не на шутку.

— Не кучу, а всего лишь полшкафчика, и все с хорошим сроком годности! Еще бы человек пять бесплатно полечить можно было, эх, жалко.

— Давай, давай, иди, полечи. Если человек идиот — то это навечно, Елена Андреевна.

— Да ладно, остатки лекарств я уже выкинула, прямо сегодня. Так было обидно, стояла у помойки и чуть не плакала.

— Хоть на это ума хватило, слава богу. И все на пустом месте. Невероятно!.. Так, теперь вот что: никому ни слова, это во‑первых; во‑вторых, через пару дней один мой клиент вернется из Европы, я думаю, поможет решить проблему. За два дня ничего не случится. Теперь пойдем куда-нибудь в тихое место, спокойно поужинаем, выпьем и потом так же спокойно разъедемся по домам. Как тебе такой план?

— Спасибо тебе, Ирка.

— Да ладно. Если бы не ты, ходили бы теперь к моему Стасику на могилу, цветочки менять.


Развязка моего преступления оказалась весьма неожиданной. Мне помогли, дело закрыли, даже не открыв; состава преступления не выявили, так сказать. Помощь пришла совершенно не с той стороны; на следующий день мой подопечный полковник явился на осмотр и за препаратом. Елена Андреевна благополучно забыла про его визит; сидела в ординаторской с распухшей физиономией, продолжая рыдать и думать о глобальных последствиях произошедшего. Полковник сдал анализы, и пока ждали результатов, очень технично вытянул из меня всю информацию о происшествии, буквально за десять минут. Милиционер есть милиционер. На следующий день он позвонил и сообщил, что все улажено и можно не волноваться. Неожиданная помощь потрясла меня до глубины души, и в пятницу на бабском сходе у Асрян я решила донести все свои переживания до общественности.

— Девочки, это просто невозможно представить себе, честно. Когда сказал, что все улажено, я трубку положила и снова разрыдалась. Человек погибает, и по факту я ему должна помогать, он мне ничего не должен. А он помог. Хотя что я ему — со мной или без меня, он свое лечение будет продолжать и прекрасно это понимает. Не я тот чиновник, кто принимает решения о квотах на дорогостоящие препараты. Так сказать, мои функции всего лишь в соответствии с занимаемой должностью — лечить и наблюдать. Теперь он должен прийти через две недели, а я даже не знаю, что сказать ему, как благодарить. Просто позвонил и сообщил: повода для беспокойства больше нет. Вот так вот, девчонки.

Женька приехала в прекрасном настроении, преуспевающий риелтор после продажи большой четырехкомнатной квартиры на Каменноостровском проспекте; она сразу воодушевилась происходящим:

— Настоящий мужчина, вот это я понимаю! Молодец, я чуть сама не расплакалась. А он сейчас как себя чувствует, ничего?

— Пока ничего. Пока только небольшая слабость, да в области операции периодически болит, но не сильно. Скоро томографию сделаю, посмотрю, как там у него на фоне лечения дела. Но пока в целом все неплохо. Если бы еще не работал на полную.

— А что внешне, красавчик?

— Да нет, совсем обычный мужик; небольшого роста, в лице ничего особенного. Симпатичный, это точно, но не герой боевика. Только глаза такие, знаете, вроде как все про тебя знает, улавливает все подводные течения, но ничего не выносит на поверхность, никакой лишней эмоции.

— Тяни его как можно дольше, Ленка.

— Да мы всех тянем до последнего, девочки. Без имен и без регалий, как говорится.