Но через несколько минут, после долгих уверений сестры, что она позвонит ей, как только «он» уйдет, Тамсин Уилсон вылетела из комнаты, и Кулал остался один на один с Ханной.

Ее лицо было бледным, а глаза злыми, но держалась она спокойно и с большим достоинством. Это произвело неожиданное впечатление на Кулала – ему вдруг захотелось обнять ее, но он, разумеется, не решился. Она, кажется, не очень удивилась его приходу, во всяком случае, не подала виду. И уж конечно, в ее глазах не было ни радости, ни восторга, а он не привык к такому холодному приему.

– Привет, Ханна, – сказал он.

Ханна не спешила ответить. Так странно было видеть шейха Заристана на пороге своей скромной комнаты, хотя сегодня на Кулале не было длинных шелковых одежд, которые придавали ему такой величественный вид во время их последней встречи. На нем был обычный европейский костюм, правда безупречно сидевший, и только аристократические ястребиные черты лица говорили о его королевском происхождении.

Сердце Ханны колотилось, и, хотя она убеждала себя, что это от гнева, она знала, что это не совсем правда. Ее соски затвердели, а внизу живота разлилось тепло, и это были ощущения, далекие от гнева. Как можно чувствовать влечение к кому-то, кто видит в тебе лишь досадную преграду, которую нужно как можно скорее убрать с дороги?

– Что вам здесь нужно?

– Тебе не кажется, что нам надо кое-что обсудить? – спросил Кулал, твердо глядя ей в глаза.

– Я думаю, мы все уже обсудили.

– Пожалуйста, Ханна.

Он действительно это сказал или ей послышалось? Она ни разу не слышала, чтобы шейх утруждал себя таким проявлением вежливости, и не только по отношению к ней.

– Вам лучше войти, – сказала она устало, поворачиваясь к нему спиной и заходя в комнату.

– Спасибо.

– Не за что, – ответила она, закрывая за ним дверь. – Я просто не хочу, чтобы вы торчали у меня под дверью на всеобщем обозрении. Хотя, правда, я больше тут не работаю, – добавила она. – Меня только что уволили, и за это, насколько я понимаю, мне нужно благодарить вас. – Она чувствовала, как ее выдержка начинает испаряться. – Вам лучше смириться с тем, что я не продам вам своего ребенка, – заявила она, и голос ее сорвался, когда она подумала о долгих годах безупречной работы, перечеркнутых одним звонком этого человека. – Шейх решил настоять на своем, несмотря ни на что? Я просто не могу поверить, что вы позвонили Заку Константинидесу и сказали, что я с вами переспала! Теперь об этом знает все руководство отеля, и они в ярости!

– Я не видел альтернативы, – спокойно ответил Кулал. – Ты дала мне понять, что намерена продолжать работать горничной, а я не мог этого позволить.

– Почему бы и нет?

– Почему бы и нет? – Кулал с непритворным ужасом оглядел узкую комнату с окном, выходившим на пожарную лестницу. – Потому что ты носишь моего ребенка! Ребенка, который будет принцем или принцессой Заристана. А чего ты хочешь, Ханна? Продолжать застилать постели и убирать за гостями, пока срок позволяет? И что потом? Ты что, собираешься вместе с ребенком вернуться сюда, чтобы королевский отпрыск лежал тут в кроватке без всякого присмотра, пока ты будешь убирать номера?

– Я бы справилась! – ответила она яростно. – Я всегда справлялась!

Но Кулал видел вспышку страха в ее глазах, которую она отчаянно пыталась скрыть.

– Когда родится ребенок? Ты уже показывалась врачу?

– Еще нет, – ответила она раздраженно. – У меня чуть больше двенадцати недель, и я собиралась еще несколько недель сохранять это в секрете, если бы вы меня не выдали. – Она в упор посмотрела на него. – Так все-таки зачем вы сюда пришли? Позлорадствовать?

– Конечно нет. Я здесь, потому что хочу помочь тебе.

– Забавный способ вы для этого выбрали. Я уже говорила, что меня не интересует ваше предложение. Даже если вы пришли, чтобы повысить цену, мой ребенок не продается!

– Нет, я пришел сюда не потому. Я все как следует обдумал. Вероятно, тогда я принял несколько поспешное решение.

– Да неужели? – спросила она горько.

Кулал глубоко вздохнул, зная, что собирается предпринять единственно правильный шаг. Единственно возможный, хотя он и перечеркивал все его планы. Он попытался улыбнуться, но его лицо онемело, а губы не слушались.

– Я решил жениться на тебе, – глухо сказал он. – Мы оба должны пойти на эту жертву ради нашего ребенка.

Она смотрела на него, прищурившись, будто ожидая подвоха.

– Это шутка?

– Я предлагаю тебе стать королевой. Такими вещами не шутят.

– Мне казалось, мы уже говорили об этом. И оба согласились, что брак между людьми, которые даже не симпатизируют друг другу, – плохая идея.

Не такой реакции он ожидал. На самом деле он просто не мог поверить своим ушам. Кулал пристально всматривался в ее лицо, пытаясь понять, не был ли этот ответ заготовлен и отрепетирован, для того чтобы сделать его позицию более уязвимой. Как она может быть против предложения, за которое любая женщина ухватилась бы мертвой хваткой? Он подошел к ней ближе. Болезненная бледность, которая так поразила его в Заристане, исчезла, ее кожа сияла. Лицо снова было чистым и простодушным, даже несмотря на злость, сверкавшую в голубых глазах. Возможно, настало время взять на себя ответственность? Сказать ей, что у него хватит решимости и сил за них обоих? Или, может быть, если он напомнит ей об удивительном физическом влечении между ними, то их тела убедят Ханну лучше слов?

Кулал протянул руку, привлек ее к себе и почувствовал дрожь удовольствия, пробежавшую по ее телу. Она может сколько угодно сопротивляться и прогонять его, но эта дрожь выдает ее истинные желания. Шейх сделал паузу, давая ей время отказаться. Он всегда так делал, чтобы женщина не могла потом упрекнуть его, что он воспользовался ее беспомощностью. Он только провел по нежной щеке Ханны большим пальцем свободной руки. Она не двигалась, не отталкивала его, но и не отвечала на объятие. Только губы у нее дрожали в невысказанной просьбе о поцелуе.

И он ответил на эту просьбу – сперва мягко, потом сильнее.

Сначала это была только встреча губ, взаимное узнавание после долгой разлуки, но поцелуй становился все глубже и жарче. Кулал услышал ее стон, и этого звука было достаточно, чтобы он ощутил растущее возбуждение. Она что-то шептала между поцелуями, но он различал в этом шепоте ответный жар. Кулал прижал ее крепче и ощутил, как в грудь уперлись ее соски, твердые, как две горошины. Это был самый упоительный поцелуй в его жизни – в нем была сладость выигранной битвы, но и близость двоих людей, соединенных общим ребенком.

– Ханна, – прошептал он, теряя голову. – Будь моей женой.

Он сразу же понял, что ошибся, – слова развеяли чувственную дымку, окутавшую их. Магия была разрушена, и Ханна отпрянула. Она отступила на шаг, немного покачнувшись, он машинально протянул руку, чтобы поддержать ее, но она снова отшатнулась.

– Вы в своем уме? – прошипела она, приглаживая растрепавшиеся волосы. – Мы должны говорить о ребенке, а вы пытаетесь свести все к сексу?

– Будешь отрицать, что хочешь меня? – усмехнулся шейх.

Она покачала головой:

– Нет. Я не могу этого отрицать, но это было… неуместно. Точно так же, как ваше предложение.

– Почему?

– Вы думаете, я дура? Просто потому, что я застилаю кровати и занимаюсь уборкой, чтобы выжить?

Кулал немного растерялся от такой резкой смены настроения.

– Я вовсе ничего такого не думаю.

– Да неужели? Я помню, с какой насмешкой вы говорили о женитьбе. И с чего вдруг такая перемена? Ваши советники надоумили вас, что, раз я не хочу продать вам своего ребенка, вы можете нацепить мне кольцо на палец и получить его законным путем?

– Ты думаешь, я стал бы советоваться с кем-нибудь о своем ребенке?! – закричал он. – Они бы не посмели давать мне советы на этот счет! – Он глубоко вздохнул. – Это решение мое, и только мое. И пойми, что брак укрепляет, а не ослабляет твои позиции.

Она покачала головой:

– Нет, это не так. Это просто отдает меня в вашу власть. И мы оба знаем это.

Кулал смотрел в окно на внутренний двор, где рядком выстроились пластиковые контейнеры для мусора. На них мелко сыпался скучный серый дождь. Здесь все такое серое, подумал он, с тоской представляя, что его ребенок будет расти в этой крохотной темной комнате с вечным дождем за окном. Однажды он поклялся себе, что никогда такого не допустит, но приходилось признать – он потерял контроль над своей жизнью. Все шло не так, как он хотел, и королевский титул ничем не мог ему помочь.

Они с братом выросли в богатстве и роскоши, но это не сделало их детство счастливым. Их мать была эгоистичной истеричной женщиной, которая никогда ими не интересовалась. Так что недоверие к противоположному полу глубоко укоренилось в его сознании, и Ханна Уилсон только подтверждала его мнение. Кулал слишком хорошо знал, какими непредсказуемыми могут быть женщины, и она ярко демонстрировала это опасное качество. С какой скоростью скромная горничная превратилась в непреклонную гордячку, которая отказывается выйти замуж за короля! Она оказалась гораздо менее покладистой, чем должна была бы, учитывая ее статус. Неужели сознание, что она носит его ребенка, придало ей такую смелость? Шейх хотел сказать, что ей все равно придется ему подчиниться, потому что рано или поздно все всегда ему подчинялись. Он не мог заставить маленькую англичанку выйти за него замуж, но, возможно, он мог убедить ее. Кулал еще раз окинул взглядом тесную комнатку для персонала:

– Где ты будешь теперь жить? Ведь отсюда придется уехать.

Ханна думала об этом. Она очень много думала об этом. Она с тоской подсчитывала деньги, которые копила долгие годы и которых уже почти хватало на первый взнос за маленькую квартиру. Ее мечта о собственном жилье была так близка к осуществлению! Но иногда о мечтах приходится забыть.

– У меня есть сбережения.

– И на сколько их хватит?