— Я прошу вас обоих извинить нас, — обратился он к Алексу и Беатрис, — может быть, вы хотите прогуляться по пляжу?

— Если вас не слишком обременит мое общество, мисс Лейден, — сказал Алекс, предлагая Беатрис руку, на которую та с недовольным видом оперлась. И они оба зашагали по газону к лестнице, ведущей на пляж.

Энн стояла спиной к Генри, предоставляя ему возможность любоваться своей стройной фигурой, изящным изгибом шеи, выбивающимися из-под шляпки мягкими завитками волос. Ему очень хотелось подойти к ней, обнять и поцеловать нежный затылок, но он знал, что не имеет на это права. Он откашлялся и заговорил:

— Энн, я понимаю, что это путешествие не является панацеей от горя, которое я причинил вам. Я просто хотел попытаться объяснить вам, что владело всеми моими мыслями два года назад. То, что я сделал тогда, произошло не потому, что я плохо относился к вам. Я сделал это ради спасения «Морского Утеса». — Она напряглась, и он поморщился. — Я не то хотел сказать. Я хотел объяснить вам, что я тогда не мог позволить себе думать ни о чем другом, кроме этого дома. Я был просто одержим мыслями о нем. Я не понимал, не мог представить себе, чем наша свадьба грозит вам. Я знал только, что, женившись, получу свое наследство и, главное, «Морской Утес».

Она повернулась к нему.

— У вас не было намерения жить в браке, не так ли?

— Я считал, что самым лучшим выходом для нас обоих будет быстрый развод. Я думал, вы поселитесь в Нью-Йорке и станете вести уединенную жизнь. Я сумел убедить себя, что вы не будете против этого возражать. Вы понимаете теперь, что тогда я был просто сумасшедшим? — Он робко улыбнулся ей и был очень удивлен, увидев, Что она улыбается ему в ответ. — Вы так прелестны, когда улыбаетесь, Энн, — вырвалось у него вдруг.

Улыбка Энн стала шире. Она говорила себе, что пытается соблазнить его, но истина была в том, что, когда она была рядом с Генри, она просто не могла ненавидеть его. Почему он не вел себя как полный мерзавец, которым она представляла его себе? Почему он оказался ни бессердечным, ни холодным? Постепенно мысль о том, чтобы унизить Генри или разрушить его репутацию, становилась для Энн все более и более неприемлемой.

«План», который они придумали с Беатрис, должен был стать развлечением. Она вспомнила, как они хихикали, представляя Генри на коленях у ее ног, и ее — смеющуюся над ним, небрежно отвергающую его любовь. У них была сотня различных сценариев, которые заканчивались одинаково — она хохочет над поверженным Генри. Но сейчас, глядя на него, Энн не знала, чего хочет — разбить сердце Генри или отдать ему свое.

Взволнованная этими мыслями, она довольно резко сказала:

— Ну что ж, выкладывайте свои объяснения. Послушаем о вашем «Морском Утесе».

— Два года назад на том месте, где мы сейчас стоим, плескались волны залива. Море вымыло часть берега до самого фундамента, вон там, в углу, — сказал он, показывая на дом. — «Морской Утес» был обречен, и времени почти не оставалось. До того момента, когда я должен был вступить в права наследства, оставалось еще три года. Дом не продержался бы так долго. Я знал это. И только я мог его спасти. Я должен был это сделать.

— И вы отправились к вашему деду и попросили его отдать вам ваше наследство? Я слышала об этом.

— Да. И он отказал мне. У меня оставался только один способ получить «Морской Утес». Этим способом была женитьба. В то время у меня не было других кандидатур, кроме вас. Никого, кроме вас. Я знал, что вы согласитесь, если я сделаю предложение.

Энн вспыхнула.

— Это было настолько очевидно?

— Боюсь, что да. И от этого я чувствовал себя еще хуже. Вы мне нравились, Энн. Я не могу исправить того, что причинил вам, но я хочу, чтобы вы знали, что я причинил вам столько горя, сам того не желая.

— Вы попросили меня выйти за вас замуж. Я полагаю, это не могло не повлечь за собой определенных последствий, — холодно заметила Энн.

— Вы правы. Господи, я знаю, что вы правы. — Генри тяжело вздохнул и попытался пригладить взъерошенные ветром волосы. — Я предал вас. И я хочу, чтобы вы знали: я разделяю ваши чувства.

Энн вновь посмотрела на дом, который терял свое очарование с каждым словом, возвращающим ее к грустным воспоминаниям. Как ужасны мысли о двух потерянных годах ее жизни! Ничто не стоит таких страданий, а этот старый дом — тем более.

— Я не пытаюсь оправдать себя и свои действия, — сказал Генри, угадав по выражению лица Энн ее мысли. — Я привез вас сюда для того, чтобы объяснить, а не заставить вас простить то безобразие, которое простить невозможно.

— Почему? Почему вы говорите мне об этом сейчас, а не два года назад? Почему вы не пришли ко мне сами, а послали адвоката с бумагами о разводе? Я знаю, вам не хотелось думать обо всем «этом безобразии», — горько процитировала Энн, — но «безобразие» коснулось только моей жизни. Умоляю вас, сэр, скажите мне, о каком «безобразии» вы говорите, имея в виду вашу собственную жизнь? Вы получили ваш дом, ваши деньги и вашу свободу. О, страдания ваши были просто невыносимы! — Когда Генри открыл рот, пытаясь что-то сказать, она оборвала его. — Теперь уже слишком поздно для объяснений. И хочу вернуться в Ньюпорт. Поездка сюда была ошибкой.

Энн пошла искать шлюпку, чтобы вернуться на яхту, мысленно проклиная себя за тот идиотский «план», который они придумали, чтобы заставить Генри влюбиться в нее. У нее не хватит на это духу, думала она, шагая по ступенькам лестницы, ведущей на пляж. Энн понимала, что всего несколько минут назад была готова простить Генри все его грехи. Этот мужчина сводил ее с ума, и она была рада, что он рассердил ее. Как смеет он пытаться очаровать ее, как смеет он пытаться «объяснить» свое предательство уродливым домом с таким претенциозным названием! ««Морской Утес» — ну надо же!» — сердито шипела она про себя.

— Энн, вернитесь. Я повел себя, как идиот, — окликнул ее Генри. Она не обратила на его слова никакого внимания.

— Энн, пожалуйста… А, черт!

Она услышала сзади звук его шагов и засуетилась, отыскивая взглядом Алекса и Беатрис, чтобы сказать им, что она хочет уехать. Их нигде не было видно. Высматривая подругу, Энн подняла взгляд от ступенек, наступила ногой на свои пышные юбки и… упала лицом прямо в песок, к подножью лестницы. Песок набился ей в рот и в нос. Она стала отплевываться, пытаясь от него избавиться.

— И почему только дам не учат прилично плеваться? — улыбнулся Генри. — С вами все в порядке? Вы не ушиблись?

Энн плюнула еще раз, просто, чтобы показать ему, что она умеет это делать.

— Я в абсолютном порядке. Можете идти, — сказала она, садясь. Шляпа ее свалилась, прическа растрепалась, и вся она была в песке. Он подошел к ней, и она одернула юбку, как будто испугавшись, что Генри наступит на нее.

— Я не могу отпустить вас, Энн.

Она подняла на него глаза, готовая выдать ему очередную порцию своего гнева, и сердце ее замерло. Ей не нравилось, как он смотрел на нее, потому что от его взгляда чело ее горело, как в огне. «Не делай этого, Генри. Не заставляй меня полюбить тебя, когда я только что решила, что буду ненавидеть тебя всю свою жизнь». Никогда прежде не испытывала Энн такого замешательства, как сейчас, когда она смотрела в эти глубокие серые глаза. Она чувствовала, что тонет в этих глазах. Желала, чтобы он поцеловал ее и, одновременно, чтобы сделал что-нибудь, что вернет ей силы и ненависть к нему.

— Что вы намерены делать? — спросила она неожиданно для себя самой.

— Поцеловать вас.

Генри наклонил голову очень медленно, давая Энн возможность уклониться, если она захочет. Энн хотела уклониться и не позволить его теплым губам прижаться к своим. Нет.

Но вместо этого она вздохнула, легонько подалась ему навстречу и губы их встретились. Прикосновение его губ было коротким, но вполне достаточным для того, чтобы вызвать у Энн желание прижаться к Генри изо всех сил. Однако она отодвинулась, ее взволнованный взгляд нашел серые глаза, полыхавшие таким огнем, что Энн почувствовала, как всю ее обдало горячей волной.

— Я ненавижу вас, Генри Оуэн, — нежно проворковала она.

— Я знаю, — ответил он и поцеловал ее еще раз.

* * *

— Как вы думаете, мы дали им достаточно времени поговорить? — спросила Беатрис.

Они с Алексом прошли уже, вероятно, около километра по пляжу, окружающему «Морской Утес». Старый дом скрылся из виду за могучими соснами. Они не очень много говорили друг с другом, рассматривая проводимое вместе время как тягостную обязанность. По крайней мере, Беатрис казалось, что Алекс так считает. Беатрис очень неуютно чувствовала себя, осознавая, что мужчина, прогуливающийся рядом с нею, скорее согласился бы на визит к дантисту, чем провести с ней час за светской болтовней. Поэтому она хранила молчание до тех пор, пока ей не показалось, что она сейчас взорвется.

— Я полагаю, нам уже пора возвращаться, — ответил он. — Надеюсь, мы отсутствовали не настолько долго, чтобы ваша репутация оказалась под угрозой.

Беатрис передернула плечами.

— Я знаю, что в вашем обществе я в полной безопасности, мистер Хенли.

Он посмотрел на нее странным взглядом.

— Почему вы так решили?

— Насколько я понимаю, мужчина не станет ухаживать за девушкой, которую находит…

Алекс изогнул бровь.

— Он находит? — подсказал он.

— Непривлекательной.

— Вот как?

Беатрис вдруг ощутила какую-то странную обиду из-за того, что Алекс не стал спорить с ней. Конечно, ей нечему удивляться и не из-за чего огорчаться. Но она удивилась и огорчилась. Почему этот человек, который, как она утверждала, совершенно ей безразличен, способен так сильно задеть ее чувства, не прилагая к этому особых усилий? Ей пришлось признаться себе, что он ей все же нравится.