Вообще в семье Габарашвили было множество самых разных обязанностей и правил. Например: все должны были научиться готовить, да так, чтобы у дедушки Гозара появилось желание облизать пальчики; каждую комнату гостиницы надлежало содержать в идеальной чистоте, быть всегда приветливыми, причесанными и аккуратно одетыми. Это лишь малая часть того, что требовали приемные родители.

По поводу внешнего вида, кстати, существовало и другое негласное правило. Их всех одевали как под копирку: длинные черные или коричневые юбки в сочетании с розовыми, реже белыми, блузами — вот и всё разнообразие, на какое хватало фантазии у папы Авзурага. Дарья ничего не имела против черного, коричневого, белого, но розовый ей категорически не шел. Раньше в ее гардеробе цвет молочного поросенка было днем с огнем не сыскать, теперь же приходилось таскать на себе розовую одежду почти ежедневно.

«Вас слишком много, если буду покупать разное, с ума сойду!» — приговаривал он, одаривая их обновками. Даже туфли, сапожки да босоножки, и те одинакового скучного фасона. На каблук, понятное дело, никогда и намека не было. Даша была натурой творческой и ограничивать себя в красках или длине юбки не привыкшей. Пришлось свои предпочтения задвинуть в дальний ящик.

Было и еще одно правило, которое соблюдалось неукоснительно, по мнению Дарьи странное и неприятное, хотя лично ее никак не касалось. Правило «Бегемота». На двери в их спальню висела таблица с показателями веса, подходящего под определенные рост и возраст, а рядом была приклеена картонная линейка с изображением разных африканских животных, в самом низу бегемот.

Каждый месяц отец Авзураг и мама Марисоль устраивали своего рода смотрины. Измеряли рост девочек, потом просили встать на весы. Если ты весила меньше нормы, всё было в порядке, а вот если больше… Не видать тебе мучного и сладкого как минимум несколько недель.

Дело было совсем не в экономии еды. Даша, например, спокойно могла себе позволить съесть три куска пирога, запивая их сливками. Никто ей и слова не говорил. Но в свои четырнадцать она весила всего сорок килограмм, что даже для ее метра пятидесяти было маловато. А вот Жене, например, не разрешалось даже смотреть на мучное и сладкое, и молоко ей давали только однопроцентное. На вкус Даши это было и не молоко вовсе — так, водичка.

С Женей вышел случай незаурядный. До того, как попасть в детдом, она жила в семье религиозных фанатиков. Сами Женины родичи, конечно же, себя фанатиками не считали и очень негодовали, когда их так называли, ведь они всего-то исправно молились, ходили в церковь и, само собой, соблюдали все православные посты. Надо уточнить, что как раз постам в семье уделялось особое внимание. Даже то, что в пост есть можно, выдавалось отцом семейства в очень маленьких, прямо-таки микроскопических количествах. Грубо говоря, семья Жени систематически голодала, разумеется, вместе с самой Женей. В остальное время рацион домочадцев тоже был весьма скромен. Так случилось, что после очередного Великого поста девочка оказалась в больнице, потом в детдоме, а затем в «Отличной». В детдоме хрупкой, почти прозрачной Жене отъесться никто не дал. В «Отличной» же продукты не считали, и Женя стала тянуть в рот всё, до чего дотягивались руки, и почти сразу начала стремительно круглеть. Это-то и привело к правилу «Бегемота».

Впрочем, кроме Жени никто безвкусной диеты на себе так и не испытал.

Самым важным и, пожалуй, противным было правило беспрекословного подчинения. Слово отца Авзурага было законом, никто и никогда не должен был с ним спорить. Даже мама Марисоль себе такого не позволяла. Кстати, ее тоже следовало слушаться без вопросов.

Дай волю, отец Авзураг мог бы написать толстенную книгу о том, что в семье можно делать, а что нельзя.

Первый год своего пребывания в «Отличной» Дарья жутко боялась сделать что-нибудь не так. Как следствие, превратилась в мисс Послушание. Потом такое поведение вошло в привычку, приросло, как вторая кожа.

Случалось, кто-то ленился, кого-то наказывали. Несмотря на все старания, Даше тоже иногда доставалось. Могли лишить ужина или даже выдать ремня. Зато, например, за пропущенный ужин на завтрак выдавали двойную порцию. Такое, по мнению девушки, «недонаказание» было не сравнить с голодной жизнью, что она вела с отцом после смерти матери, или жизнью без приятных вкусов, ведь в детдоме готовили одну несъедобную дрянь.

Если же Авзураг угощал ремнем, действовал совсем не так рьяно, как Дашин биологический отец. Тот, бывало, полоснет по спине, как душу выбьет, и снова замахивается, пока строптивая дочь не успела удрать. Слава богу, был неповоротлив, поэтому, как правило, успевал ударить не больше двух раз. У Авзурага получалось больше обидно, чем больно, что в понимании Даши превращало ремень в такое же «недонаказание».

Да, жизнь в приемной семье оказалась совершенно не такой, как девушке поначалу мечталось, но она была очень благодарна судьбе и за то, что имела. Сводные сестры ни ремень, ни голодовку «недонаказаниями» не считали. Зато все были согласны, что здесь жилось в разы лучше, чем в детдоме.

Не было в «Отличной» места той мрачности и безысходности, что окружали их раньше. В месяцы межсезонья гостиница вообще превращалась для девчонок в рай на земле. Можно было расселяться по номерам и делать, что захочется. В сезон, конечно, было туго, но по большому счету это всего три месяца. Весной, осенью или тем более зимой никто к Черному морю особо не спешил, следовательно, и обязанностей у девчонок оставалось с горстку.

Кроме того, приемных дочерей не только нагружали работой, но и учили разным интересным вещам. Например, в прошлом месяце девочки посещали курсы по подготовке к праздникам. Даша узнала множество способов, как можно украсить дом, не потратив при этом почти ничего, научилась делать гирлянды при помощи цветной бумаги, блесток и клея. До этого они посещали курсы парикмахеров, где Даша неплохо научилась плести сестрам (а заодно и себе) косы, подстригать кончики. Мама Марисоль обещала, что осенью их вообще отправят на курсы визажа, и она лично купит всем косметику. Все девочки этого очень ждали. За такое можно и лето пробатрачить, не жалко.

Всё бы хорошо, только вот вставать рано было для Даши сродни подвигу. Покидала спальню с видом обреченной на заклание жертвы.

Сейчас как уснет на скамейке возле плиты… И получатся у нее на завтрак особые оладушки под названием «угольки». Жаль только, блюдо это особым успехом у домочадцев не пользовалось, хоть и было Дарьей уже не раз приготовлено.

Неделю назад:

Суббота, 20 мая 2017

11:00

— Даш, зайди в кабинет к отцу, — наведалась на кухню мама Марисоль. Осмотрела девушку критически и попросила: — Только загляни сначала к себе.

Сказала и тут же скрылась, не объяснив, что, зачем и почему.

В этот час Даша на кухне была одна. Для завтрака поздно, для обеда рано. Как раз время, чтобы замесить тесто для пирогов на вечер. Этим она и занималась. Дело свое знала и любила. Обычно ее в такие моменты не отрывали.

«Наверное, что-то важное», — подумала она и убрала тесто в кастрюлю.

Приказ заглянуть к себе не удивил. К отцу полагалось являться только в опрятном виде, явно не после того, как повозишься с тестом.

Вообще Даша уже давно ждала, что отец позовет ее для серьезного разговора. Она окончила школу уже год назад, а родители и словом не обмолвились о поступлении. Впрочем, Даша о своем желании поехать учиться тоже молчала. Во-первых, желание было не очень большим, во-вторых, не знала, куда бы ей хотелось. Но проведя дома целый год, девушка заскучала и начала все активней интересоваться дизайном одежды. Интернет пестрел идеями и разнообразными модными журналами. Даша завела себе альбом с рисунками и заносила туда свои идеи. Что-то заимствовала, что-то придумывала сама. Со временем поняла, что самой придумывать нравится гораздо больше, особенно если дело касается мужской одежды. Этому она и хотела бы поучиться. Начала мечтать о каком-нибудь колледже или училище. Присмотрела несколько вариантов. Набралась смелости и рассказала о своем желании Марисоль в надежде, что та донесет это до мужа. Приемная мать обещала посодействовать. Было это десять дней назад, но до сих пор никаких новостей.

Может, наконец настал долгожданный момент.

Стащив с себя фартук, Даша бодрой рысью побежала к себе. Уже в ванной глянула в зеркало и удивилась, зачем же мама Марисоль отправила ее прихорошиться. Нигде даже мукой не испачкалась. Всё прилично. На всякий случай Даша быстренько умылась, заново переплела косу, поправила одежду. То была очередная розовая блуза без рукавов и черная юбка в пол.

Оставшись собой довольна, Даша вышла из ванны и была уже на полпути к выходу, когда в комнате появился нежданный гость. Зашел очень уверенно, как будто знал, куда идет. Сразу сконцентрировал всё внимание на Дарье.

— Привет! — голос его был низким, протяжным. Оглядев Дашу с ног до головы, мужчина растянул свои по-жабьи тонкие губы в подобие улыбки.

Он вообще был похож лягушку: лицо лунообразное, глаза немного на выкате, из растительности на голове только кустистые черные брови. Непривлекательность лица немного компенсировала подтянутая спортивная фигура. Видно, что мужчина за собой следит, и силы в нем много. Роста в нем тоже предостаточно.

Было в семье Габарашвили и еще одно правило, которому надлежало подчиняться во что бы то ни стало. Девочкам ни под каким видом нельзя было общаться с мужчинами или парнями-сверстниками. Исключение составляли только члены семьи и постояльцы гостиницы. С последними, впрочем, контакты тоже не поощрялись. Полагалось вежливо ответить, если что-то спросят, помочь в чем попросят, но не более. Бесед не затягивать, глазки не строить и вообще вести себя скромно. К слову, понятие «скромно» у папы Авзурага было таким обширным, что под него могло попасть всё, что угодно. Даже с одноклассниками разрешалось общаться только в школе. Упаси бог кому-нибудь из них проводить одну из дочерей Габарашвили домой. Тогда уж папа Авзураг задаст ей такую трепку, что та нескоро сидеть сможет.