* * *

На следующий день Ян отвёз её в аэропорт. Отдал папку по делу Сергея Сергеевича — обычную на вид, из белого картона, с двумя резиночками по углам. Женя взяла её не без внутреннего содрогания, словно внутри могла прятаться ядовитая змея. Или споры сибирской язвы. Или ещё что-то смертельно опасное.

Попрощались они в машине. Ян снова надел клоунские жёлтые очки и бейсболку с длинным козырьком, но Жене эти предосторожности показались недостаточными. Кто-нибудь зоркий и наблюдательный мог узнать знаменитого Яна Новика — и тогда им обоим не избежать проблем. Она не хотела, чтобы Ян выходил из машины.

Он долго целовал её губы — нежно, сладко и сыто после суток беспрерывного секса на старой литовской вилле. Засовывал язык глубоко ей в рот и лизал нёбо и зубы. Ловил и посасывал её язык. У Жени перехватывало дух, тяжелело внизу живота, а между ног увлажнялось и подрагивало. Ян тоже возбуждался. С неохотой он оторвался от её губ, шальным расфокусированным взглядом посмотрел на неё:

— Иди, а то… — Она думала, он скажет: «А то опоздаешь», но он сказал: — А то я передумаю.

Она сглотнула и кивнула.

— Всё будет хорошо. Не переживай за меня. Всего несколько дней поизображаю собачку — и мы сможем диктовать им свои условия. Мы победим.

— Да, несколько дней… — словно на автомате повторил Ян.

Его зацелованные яркие губы превратились в тонкую черту. Дрогнули желваки. Женя коснулась его руки, и их пальцы переплелись сами собой. Остро ощущалось кольцо с гигантским бриллиантом. Оно сдвинулось и больно давило на косточку.

— Женька, — зашептал Ян, свободной рукой притискивая её к себе, — обещай мне одно: ты не будешь делать вещи, которые покажутся тебе отвратительными. Обещай, что не будешь ломать себя, переступать через свои принципы. Не всякий выигрыш стоит жертв. Иногда проиграть — самая выигрышная тактика. Помни: ты в любой момент можешь сказать, что игра закончена. Ты можешь уйти, и тебя обязаны отпустить. Это всего лишь добровольная игра — забава для людей, которым хочется острых ощущений. Это не война, не плен и не вопрос жизни и смерти.

— Я обещаю, обещаю, — шептала она, вдыхая его родной запах. — Это всего лишь игра…

* * *

Она летела не домой, и даже не в свою страну. Самолёт направлялся в столицу одного из соседних государств. Там, в двух часах езды от аэропорта, в небольшом коттеджном посёлке Женю ждала некая Аглая Горшкова — девушка, которая должна была стать собакой Сергея Сергеевича, но которая собиралась продать это право за огромные деньги. Ян уже перевёл ей аванс после предварительной беседы по скайпу. А после разговора Жени и Аглаи — если он завершится соглашением, — Ян планировал перевести оставшуюся сумму. Речь шла о сотне тысяч долларов.

Женя открыла папку и посмотрела на фотографию. Ничто в белокурой девушке с мягкими чертами лица и ясными голубыми глазами не выдавало тот факт, что она извращенка, предпочитавшая странные зоофилические игры. Сучка, которой нужны не обычные мужчины, а кобели.

Женя прочитала справку, которую составил Ян. Он узнал об Аглае Горшковой всё, что можно было выяснить с помощью доверенного человека в полиции: двадцать три года, недавно закончила педагогический институт, не замужем, постоянных отношений нет, близких подруг тоже нет, единственная дочь в семье успешного бизнесмена. Последние годы девушка жила самостоятельно: снимала скромную квартиру в спальном районе, подрабатывала репетиторством, в свободное время ходила по музеям и бесплатным выставкам, но чаще сидела дома.

Так могла бы жить монашка в миру, но Ян докопался до тайного порока Аглаи: раз в несколько недель она посещала закрытый БДСМ-клуб, не имевший названия. Своего помещения у клуба тоже не было. Люди собирались где придётся, чаще всего — в загородном доме одного из участников. Звали этого человека Князь. Весной он погиб в автокатастрофе: не справился с управлением на скользкой дороге. Вместе с ним погибли его жена и семнадцатилетний сын. После этой трагедии клубная тусовка распалась. Аглая не искала выходов на другие БДСМ-сообщества и, похоже, потеряла интерес к подобным развлечениям.

А теперь она покинула родную страну, спряталась в охраняемом посёлке и планировала продать оппозиционному журналисту информацию о возможном кандидате в президенты. О том, что он любит трахать девочек, переодетых собачками. И о том, что он хранит в сейфе компромат на самого главного человека в стране.

5. Бусинка

Аглая в жизни выглядела постарше, чем на фото. Светлые волосы были пострижены в каре, а глаза уже не казались такими невинно-голубыми. Веки покраснели и припухли, словно она много плакала.

Аглая приоткрыла дверь и осмотрела Женю через узкую щель.

— Вы… — начала она неуверенно.

— Я Евгения Тихомирова, журналистка, — напомнила Женя.

Перед приездом, ещё в аэропорту, она написала Аглае письмо и получила согласие на встречу. А сейчас Аглая вела себя так, словно не давала никакого согласия. Женя сказала напрямик:

— Меня послал к вам Ян Новик. Вы общались с ним по скайпу неделю назад. По поводу…

— Не надо, молчите! Я поняла, кто вы, — Аглая быстро распахнула двери: — Проходите.

Женя прошла в прихожую. Аглая высунула голову на улицу, подозрительно оглядела окрестные ёлки и заперла дверь на два замка.

— Вы одна приехали?

— Да, конечно. Я взяла машину напрокат, как мы договаривались. Слежки я не заметила, хотя внимательно смотрела по сторонам.

— Это хорошо, — вздохнула Аглая. — А то у меня какая-то паранойя: постоянно кажется, что за домом следят, телефон прослушивают, почту перехватывают… Пойдёмте на кухню, я заварю чай с ромашкой. Хотя ромашка мне уже не помогает…

Она пошла вперёд и Женя догадалась, что девушка беременна. Живот ещё не сильно выпирал и походка не казалась утиной, но когда Аглая протискивалась мимо Жени, она неосознанно прикрыла ладонью живот. Типичный жест беременных.

* * *

Она действительно кинула в чашки пакетики с ромашкой. Включила чайник. Достала из холодильника коробку шоколадных конфет и упаковку французского сыра.

— Вы, наверное, голодная? — растерянно спросила она, оглядывая кухню, словно прикидывая, что ещё можно предложить гостье. — Я могу пожарить яичницу или омлет. Правда, я не помню, есть ли молоко…

— Не беспокойтесь, я не голодная, — соврала Женя.

В самолёте она купила чёрствый сэндвич с ветчиной, а после приземления у неё не было времени пообедать. Да и не хотелось искать рестораны в чужой стране: это значило привлекать ненужное внимание, общаться с людьми, рисковать заданием. Если всё будет хорошо, то поужинает дома, часов через семь-восемь. Сейчас главное — начать продуктивный диалог. Женя шагнула к Аглае:

— Пожалуйста, не тревожьтесь обо мне. Давайте сядем, выпьем чаю и поговорим.

Она осторожно протянула руку и коснулась холодных пальцев Аглаи. Девушка не отпрянула. Напротив, с облегчением пожала протянутую руку и присела за стол. Женя устроилась напротив:

— Расскажите мне всё с самого начала.

Чайник закипел и отключился. Аглая налила в чашки кипятка и начала рассказ.

* * *

— Моя мать никогда не работала. Отец достаточно зарабатывал, чтобы обеспечивать семью. Мама ходила по салонам красоты, встречалась с подругами, посещала всякие тусовки. В общем, вела жизнь беззаботной светской львицы. А отец пропадал в офисе. А потом он завёл любовницу и почти перестал появляться дома. Приходил иногда, приносил мне подарки, водил в кино или аквапарк, но это было нечасто — может быть, раз в месяц или два. Потом и мама стала задерживаться по вечерам и оставаться ночевать у подруг. Понятно, что это были за подруги… Несколько раз я видела, как по утрам её привозили мужчины — они целовались в машине перед расставанием. А у меня были няни — некоторые даже искренне обо мне заботились, но я всё равно скучала по родителям.

— Понимаю, — мягко сказала Женя, когда Аглая остановилась.

— Когда мне было семь лет, мама завела собачку — чихуахуа. Тогда это было модно, все её подружки завели собачек, и мама тоже купила маленькую пушистую дрянь. Это была такая злобная и мстительная псинка, что вытерпеть её могла только мама. Она облизывала её с ног до головы, спала с ней, кормила с рук и таскала везде за собой. Покупала красивые одёжки и ошейники со стразами, разрешала грызть дорогущую мебель и никогда не ругала. Честно говоря, я страшно завидовала этой собаке. Мечтала поменяться с ней местами.

Женя сдержала крепкое слово в адрес матери.

— В какой-то момент я решила, что больше не хочу быть девочкой Аглаей, а хочу быть собачкой по имени Бусинка.

— Бусинка?

— Няня подсказала это имя. Мне оно очень понравилось: оно было красивое и нежное, не то что моё колючее холодное имя — Аглая. Однажды, когда мама пришла домой, я встала на четвереньки, подбежала к ней и начала гавкать. А мама рассмеялась и погладила меня по голове. С тех пор я часто прибегала к этому трюку — когда тоска по ласке становилась невыносимой. Не подумайте, я не сошла с ума. Это была игра, и мама её поддержала.

Женя подёргала пакетик ромашки в чашке, наблюдая, как вода становится жёлтой. Она так ярко представила брошенного ребёнка, который ради родительского внимания решил притвориться собакой, что ей стало больно.

— Чихуахуа умерла года через три — вроде как от стресса. Мама не стала заводить новую собаку. К тому времени она начала пить и… употреблять кое-какие препараты для расширения сознания. Кокс, наверное… Это было дорогое удовольствие. Она реже выходила в свет и всё чаще оставалась ночевать у мужчин. А у отца родился новый ребёнок, но там тоже что-то не заладилось, и он вернулся домой. То время было для меня счастливым: мы много общались, он помогал мне делать уроки, иногда даже брал с собой в командировки — в Цюрих, в Лондон. Я забыла про Бусинку, стала нормальным ребёнком. Но через год у отца появилась очередная любовница, и всё повторилось. Он опять меня бросил.