Тамара Лисицкая - Идиотки

— Все? — официантка с сомнением посмотрела на интеллигентную залысину Леонида. — Больше ничего?

— Больше ничего? — Леонид переадресовал вопрос Наташе. 

— Ничего.

— Больше ничего. Очень вам благодарны за понимание.

Официантка ушла. А Леонид энергично потер ладонями, пристроил локти на стол и улыбнулся так, что стали видны коренные зубы — такие же крепкие, выпуклые, как и передние:

— Ну, давайте вспомним что-нибудь очень приятное! Так хочется позитивных эмоций!

Наташа осторожно кивнула. Хочется.

— Вот я год назад соблазнился на предложение друзей и сплавился по порожкам. Это, я вам скажу, что-то невероятное! Понимаете меня? Вы ходили в походы?

— Ага. Вокруг деревни с сестрами.

— Ну, тогда вам известно чувство ошеломления мощью природы! Когда стоишь, такой маленький, на краю обрыва, а перед тобой — пространство, во много раз превышающее твои представления о пространстве! И все, чему ты учился до сих пор, все то, что ты понял за свою жизнь, все твои инстинкты и звания все это перестает существовать! Оно не имеет смысла здесь, на краю обрыва!

Наташа опасливо покосилась на Леонида. Он так шутит, «высоким штилем»? Или действительно фанатик бурь и бледного луны зерцала?

— Я тогда так кричал! Просто диким голосом кричал и понимал, что это тоже не имеет никакого значения, потому что тебя никто не слышит! Камни, на которых я стою, настолько мудрее и благороднее, что жжет подошвы! Они занимаются своим делом, они ЛЕЖАТ! Они — представители ВЕЧНОСТИ! А я — представитель млекопитающих, комок органики с каким-то набором смешных амбиций! Я все пыжусь, что-то делаю, что-то изучаю, пишу, а они — ЛЕЖАТ! И будут лежать после меня, и после-после меня! И мое шевеление имеет смысл только в контексте человеческого опыта потому, что на мне цепочка знаний не прервется, я подхвачу то, что до меня мучительно, кровью открывали, узнавали мои предшественники, и как смогу передам это следующим поколениям! И все! И на этом моя миссия завершена! Звено в цепи! Песчинка!

— Я тоже люблю природу, — скромно откликнулась Наташа. — У нас рядом лес. Мы с утра с девчонками выбираемся, берем бутерброды, и целый день живем только этими бутербродами, запахами, бегаем босиком.

— Это такой подарок судьбы — то, что мы рождены в этом прекрасном мире! Такой подарок!

Леонид просто светился.

Наташа смотрела на него и понимала, что он прав. Подарок судьбы.

***

Вечером Сергей на такси подвез Лену к подъезду, а сам уехал по делам. Консьерж вежливо доложил, что приезжали из какой-то газеты, оставили фотографии, номера телефонов. Справился о здоровье.

А когда она возились с дверью, зазвонил телефон, и Лена спешила, чертыхалась, дергала ключ, но успела. Телефон звонил долго, значит, имел какое-то дело.

— Слушаю! — и сумка свалились на пол, а из нее высыпалось, покатилось.

— Алло! Это… Это Лена?

— До.

Тут в трубке началось шевеление, сопение, чей-то страстный шепот: «На, говори! Это она!». — «Сама говори! Я боюсь!». — «Ха-ха-ха! Говори!». — «Сама говори! Ха-ха-ха!».

Потом трубку бросили. Лена так и осталась стоять у горки барахла из сумки. Потом начала ругаться, да так грозно, как еще никогда в жизни.

Только переоделась, снова звонок:

— Лена?

— Я слушаю!

Смех. «Снова дозвонилась!». — «Ну, так поговори!». — «Ай, я боюсь!». — «Нет, поговори!». — «Сама!».

Началась потасовка, потом трубку бросили.

Лена тоже бросила свою и долго била кулаком пуфик, снимая стресс.

Она понимала, что это кто-то из бойких старшеклассниц или студентки-пэтэушницы первого года, зажившие самостоятельной жизнью и желающие острых ощущений. Найти ее, Лены, телефон не составляет труда, что школьницы-студентки-пэтэушницы и доказывали периодически. Но сейчас они были так не к месту! Так искренне хотелось их убить, убить медленно, как-то очень изощренно!

Звонок.

Лена дернулась, как от удара током вольт в триста.

— Это Лена?

— Вот что! Если вы не прекратите, я вызову милицию! Слышите?

— А… А зачем?

— Затем, что вы вторгаетесь в частную жизнь!

— Мы никуда не вторгаемся! Мы просто хотели с вами познакомиться!

— Я не хочу с вами знакомиться! Оставьте меня в покое!

Трубку бросили.

Лена была вынуждена выпить волки прямо из горла. Нервы стали как провода на морозе. Зато когда снова зазвонили, она знала, что говорить.

— Вот что, девочки! Мой телефон прослушивается, и номер, с которого вы звоните…

— Что ты несешь?

— Сергей?

— Нет! Махатма Ганди!

— Что-то случилось?

— Как обычно! Эти козлы назначили встречу с представительством на девять вечера в ресторане! А я не в костюме! Буду через пятнадцать минут, подготовь мне зеленый!

У Сергея была страсть к яркой одежде, к особому крою. Ему и нужен был особый крой, чтобы скрыть малый рост, но подчеркнуть мускулатуру…

Лена погрузилась в гардеробную Сергея. У них была комната-мечта, вся обросшая стеллажами, вешалками, плечиками, одна половина считалась Лениной, а другую населяли вещи Сергея. И в этой второй половине всегда был казарменный порядок. Он сам выбирал, сам повязывал галстук, сам прикладывал носки к туфлям, проверяя, не будет ли диссонанса.

Только сейчас вся эта процедура была доверена Лене. Хотя она не слишком переживала. Зеленый обычно надевался вот с этой рубашкой… Вот с этими ботинками… Вот с этими носками… Что касается зажима запонок…

Она аккуратно поискала в коробочках, в полочках. Ах, какой конфуз… Не знать, где запонки собственного мужа.

Потом забралась на антресоль, уже из принципа, потому что запонки не могли быть настолько невостребованны, чтобы вообще не водиться в гардеробной. Где-то же они были!

В дальнем углу, за свитерами, лежала бутылка шампанского с дарственной этикеткой. На этикетке — улыбающийся Сергей в обнимку с Олей Курловой и подпись: «Дорогому человеку в день рождения!».

— Скажи, что мы сегодня не приедем!

Вадик отмахнулся подушкой, прикрыл трубку ладонью:

— Это директор! Прошу тебя, Ира!

— Директор? — заржала Ирочка. — Да пошел ты в жопу, директор!

Вадик вскочил как ошпаренный и вместе с трубкой убежал в другую комнату. А Ирочка проследила взглядом за его попкой и пришла к выводу, что попка так себе. Великовата попка для такой тонкой натуры, как ассистент режиссера Вадик.

Зато у нее нигде нет лишнего: ни в теле, ни в личной жизни — все сухо, подтянуто, лаконично, очень стильно, не по-бабьи. Ирочке нравилось быть собой.

Они вместе уже три недели, и за это время Вадик ей порядком надоел. Но искать другого было лень, а здесь все удобства: прямо с работы вместе домой, из дома — на работу. Экономный, крепкий вариант. До тех пор, пока не станет ну совсем, смертельно скушнааа…

— Ир, ну? Ну, как же ты так? Это ведь директор! Мне пришлось врать, что мы смотрим сейчас Масяню! И он был страшно зол, что мы смотрим Масяню вместо того, чтобы собираться на работу!

— Прости, — Ирочка сморщила лицо в трагический комочек. — Прости меня, милый! Добрый, святой человек! Прости меня!

Вадик смутился, присел рядом.

— Ир! Я не святой!

— Нет! Святой! Святой! А я гадкая! Плохая! Низменная!

— Ну, не такая уж ты и гадкая…

— Гадкая! Отвратительная! Хуже не бывает!

Она смеялась, уткнувшись лицом в его колени, а он гладил ее по лопаткам и не зная, что такое сказать, чтобы успокоить бедную, расстроенную девушку.

— Ир! Ты чудесная, очень красивая! Просто немного безответственная!

— Это я безответственная? — вскочила Ирочка. Только что шалила, дурачилась, только что все было хорошо и невинно, но этот удод без чувства юмора опять все испортил, он просто не может не взбесить! — Да я зарабатываю больше, чем десять таких, как ты! Ясно тебе? Я первые деньги сделала, когда ты еще в войнушку игрался! «Безответственная», блин! Козел!

Она надулась, отвернулась, а Вадик сидел такой нелепый. Хлопал своими коровьими ресничками…

— Ир, прости меня! Пожалуйста! Я подлец!

— Ты козел!

— Я так виноват перед тобой! Прости!

— Да пошел ты!

Пауза затягивалась, часы тикали.

— Ир, Дмитрий Аманович сегодня уезжает в Москву! Просил купить ему белорусской грудинки… Это надо ехать на Комаровку… Мы и так опоздали! Давай собираться, а?

— Там опять ничего не будет готово! Мы снова приедем первые и еще час просидим на морозе! Задолбало! Актрис надо беречь!

— Я с тобой полностью согласен! Но тут такая ситуация, режиссер уезжал, вместо него…

— А мне пофиг!

Она даже не повернулась.

Хотя часики внутри Ирочки уже готовились дать сигнал «Старт». Конечно, она не стала бы пропускать работу. Она не дура, чтобы вот так на ровном месте взять и потерять почти главную роль, а с ней и другие возможные главные роли. Но и зануду Вадика надо прижать к ногтю, поскольку его педантичная, трусливая душонка в жизнь не развернется настолько, чтобы приехать хотя бы вовремя. Он обязательно приедет за сорок минут, все откроет, все проверит, всех дождется, выслушает с суровым выражением лица. Ирочку такая гипертрофированная ответственность бесила, как жирная муха, зудящая в раме.

— Ладно, — она встала. — Идем на работу.

Вадик просиял, забегал, начал снимать со спинок стульев свои аккуратные штанишки и рубашки.

— Ты просто умница, Ира! Просто умница! Я так горд, что ты выбрала меня! Такая восхитительная, талантливая девушка выбрала меня!