Нашли его «дом» сразу. Заброшенный участок (таких здесь много), возведенная за лето коробка в три этажа, новенькие окна, еще с лентой. Стекла в побелке.

— Хороший дом! — заметила Наташа.

— Да, старался. — Г. принял огурцы благосклонно, сразу же и угостился. — А вы подумали над моим предложением?

— Над каким?

— Одолжить садовника, дизайнера!

— Так она сама дизайнер и есть! — заорали младшие. — Это она сама все сделала!

— Да? — огурец завис в благородных зубах нового соседа. — Сама? Правда, что ли? В таком случае, сударыня, у вас только что появился преданный поклонник!

***

— Ленька!

— Э-э… У меня лекция, Ир…

— Ленька!! У меня кровь!!!

— Что у тебя?

— Кровь течет! Ленька! И тянет живот, блин! Ленька! Я боюсь!

— Ира! Вызывай «скорую»! (прикрыв трубку ладонью) Дамы и господа! Именно поэтому в театрах и просят выключать телефоны! Но у меня особый случай!.. Меня беременная жена срочно вызывает! Давайте сегодня закончим… (в трубку) Ира! Вызывай «скорую»! Я сажусь в такси! Если «скорая» приедет раньше — едь с ними! Я тебя найду!

— Я не поеду без тебя!!

— Хорошо! Все! Ляг и лежи, слышишь?

Ирочка дрожащей рукой провела внизу… Так и есть! Коричневая, блестящая кровь! Господи! Что же это?

— Какой срок? — спросили в «скорой».

— 32 недели!

— Примите но-шпу, ноги вверх. Машина выезжает.

Она, конечно, приняла но-шпу, и все такое. Но просто лежать, ноги вверх?! Она гладила пузик, а он там, внутри, не шевелился!

— Эй! — Ирочка почесывала кожу, щипала. — Эй! Ты! Как там тебя? Давай! Шевелись давай! Ночью ты, блин, шевелишься! Спать ночью мы не желаем, да? А сейчас так мы решили помолчать! Шевелись давай!

— Наташка! У меня кровь и ребенок не шевелится!

— 03 вызвала?

— Да! И ноги вверх!

— Ирка! На таком сроке ребенок уже может выжить, слышишь? Не дергайся!

— Ленка! У меня кровь течет и ребенок молчит!

— О, Господи! Только не волнуйся! Ты молодая, сильная! Все будет хорошо!

— Я уже «скорую» вызвала!

— Правильно! Но ты должна быть спокойной, слышишь? Не нервничай!

Ирочка хотела позвонить и Розе Наумовне, но вовремя поняла, что свекровь отнесется к происходящему настолько серьезно, что «скорую» придется вызывать ей. Кому еще позвонить?

Набрала номер матери. Прослушала один гудок. А потом повесила трубку.

***

Было так непривычно навещать Ирочку в больнице. Конечно, у нее была не травматология, а патология беременности, это совсем другое дело. Да и палата Ирочкина кардинально отличалась от палат, в которых отдыхала, скажем, Наташа. У Ирочки было что-то среднее между пансионатом и сумасшедшим домом. Желтые стены, веселые шторки, миленькая мебель, и ничего такого страшного, что бывает обычно в кафельных реанимационных блоках.

Леонид приволок сидюшник с набором каких-то дельфиньих звуков. По новым психологическим методикам эти звуки очень помогали расслабиться и лечили все болезни еще на взлете. Ирочка прилежно слушала эту муть первый день. А потом велела Ленке принести нормальную музыку.

— Ох, девки! — грустила Ирочка. — Чувствую себя упаковкой! Ира-инкубатор! Все заботятся о том, кто внутри, а то, блин, что я загибаюсь от тоски, никого не волнует! «Вы, девушка, вынашиваете ребенка»! ВЫНАШИВАЕТЕ! Что за слово такое дурацкое!

— Ай, Ирка! — румянилась Лена. — Какая ты счастливая!

— Я счастливая? Мне тут внутрь какую-то пластмассовую херню размером с кулак вставили! И я после этого счастливая?

— Да…

— Господи, девки, я так устала… Вы себе не представляете! Это пузо… Ни встать, ни сесть, ни лечь, блин! Ноги отекают, дышать трудно! И это еще только семь месяцев! А я как представлю, что будет в девять!

— Ну, уже недолго осталось.

— Ага! А потом, блин, оно просто исчезнет? Мне же как-то еще родить надо? Никто не желает родить вместо меня?

— Ну, ты же сама этого хотела, — заметила Наташа. А в целом все видела, что Ирка просто так ноет, без злобы. Устала, потому и ноет. Быть беременной иногда тяжелее, чем работать сутками.

— Хотела. Только одно дело хотеть, мечтать о том, как этот ребенок бегает с бабушкой, как Ромка с тучки улыбается… А другое — сдавать кровь из вены раз в две недели, вставать в три приема, писать три раза за ночь… Это совсем другое…

— Ирка, ты справишься.

— А куда я денусь, блин… Ленька меня женой называет, прикиньте?

— О! — девчонки переглянулись. — И… и что?

— А что? Пусть называет… Я люблю только Ромку.

Глава 15

Ночью, кажется, был снег. В любом случае, морозило, и природа вступила в ту мерзкую стадию, когда осень уже закончилась, а зима все еще ломалась, не приходила. И какое-то такое дымное, зябкое межсезонье, сплошные туманы и висящий в воздухе дождь.

Утро началось с того, что Лене позвонили из газеты и долго, нудно брали интервью. Потом она бежала, ловила такси красилась в машине. Потом стало муторно, как будто она выпила вчера лишнего, картинка за окном качнулась и уплыла…

Она пришла в себя от того, что таксист брызгал ей в лицо водой. Набирал в свой бородатый рот воды и выливал крупными плевками, лицо при этом у него было совсем испуганное:

— Ну, вы, девушка, даете! Я уже не знал, что делать!

Лена трудно села, чувствовала себя очень слабой и разбитой, очень.

— Все в порядке? А то сейчас тронусь, а вы опять!

— Нет, я нормально…

Голос чужой, странный.

Что это было?

— Я так испугался! У меня в машине еще никто сознания не терял!

— Вы такая бледная!

— Я не выспалась…

— Что ж вы? Такая молодая… Ладно, если бы как я, старик! Все диеты эти ваши дамские! И так худые, а еще диеты!

Лена снова начала куда-то проваливаться. Будто кто-то наклонил плоскость, и она соскальзывала, соскальзывала…

— Эй-эй-эй! — закричал таксист, одной руной ворочая руль, а другой хватая Лену за шею. — Эй!

Снова ночь.

***

Наташа как раз помогала кому-то из дам-коллег завязывать ленточку на свадебном букете, и тут подъехал симпатичный блестящий автомобильчик, из него выгрузился дачный сосед, господин Г., и бодрым шагом направился к ней.

— Ого! — заволновались дамы. — А вот цветочки! Купите цветочки, молодой человек!

— Куплю! Но у своего цветочного агента! — господин Г. щелкнул каблуками, встал напротив озадаченной Наташи и сказал. — Нашел. Надо же!

— Нашли… А как?

— Точное описание вашей сестры Анжелики. Очень разумная девушка. Ну, так что? У вас будет возможность поговорить со мной?

— Ну, да…

— Отлично, — Г. отошел, сделал жест рукой, как будто предлагал ей пройти в кабинет. А на самом деле — куда-то в район урны, там было посвободнее.

— Наташа, я начну с главного. Через час у меня встреча с мощным инвестором, потерять которого я не могу ни в коем случае. В последний момент оказалось, что ситуация благоприятствует организации дизайнерского бюро. Концепции пока нет, есть человек, помешанный на ландшафтных штучках, есть вы, есть я. Если вы сейчас же решитесь бросить свое цветочное хозяйство и поехать со мной, я обещаю вам в недалеком будущем свой бизнес.

— Но я ничего не смыслю в переговорах!

— Зато я в них смыслю! От вас требуется только ваш талант и ваша дача. Если вы не против, мы съездим все вместе на вашу дачу. У вас ведь нет портфолио, альбома?

— Нет!

— Значит, будем показывать живьем. Заодно попьем чайку с вашим вареньем. Я уже с Анжеликой договорился.

На секунду Наташа задумалась над тем, как бы это пожестче ответить. «Я уже с Анжеликой договорился!». Какие молодцы! А с ней, с Наташей, кто-нибудь договаривался?

— Хорошо. Только мне надо оставить на кого-то цветы.

— Я думаю, проблем не возникнет? — Г. обернулся, посмотрел красивыми очками на дам-коллег. — Здесь столько ваших подруг! Великолепных, роскошных женщин!

Дамы порозовели, заулыбались, начали искать сигареты.

— А чтобы им было приятно остаться и присматривать за вашими цветами, я… куплю у них по букетику! А?

Г. промчался по точкам, набрал букетов — не самых дорогих, но и не самых дешевых — тут же распределил их между дамами же и уволок Наташу в машину.

— Надеюсь, они не подведут, потому что мы вернемся нескоро…

Наташа молчала, пытаясь понять, совершила она дикую глупость или поступила абсолютно правильно.

— А сейчас мы заедем в магазин и купим вам нормальную одежду, — сказал Г., включая Вагнера. — Вы любите классику? Я обожаю!

***

Ирочка лежала на диване. Ну, как лежала… Громоздилась, прижатая подушками. По телеку что-то мелькало, а рядом — тарелки с огрызками, обертками, кожурками апельсинов, куриными косточками, засохшими корками…

У нее был такой невыносимый живот, такой неудобный, что каждая крохотная секунда разрасталась в неделю тягостной, нудной тоски. Не владеть собственным телом, быть беспомощной, раздутой жабой утомляло до чертиков.

— М-м-м, — стонала Ирочка, жуя какую-то дрянь. — М-м-м-м…

Все болело, все ныло и тянуло, как омерзительные гнилые челюсти, которые по чьей-то скотской прихоти расположились рядом с почками.

— М-м-м! — Ирочка попыталась упасть лицом в подушку, но даже этого не смогла сделать — мешал неподъемный, толстый живот, живущий сам по себе.

Господи! Да когда же это кончится? Ирочка два дня не смыкала глаз, все так нудело, так жгло сквозь кожу! И это еще только 37 неделя! Еще три таких недели! Три!