— Ну… — Г. всегда сомневался. И сейчас надо было выглядеть человеком осторожным, чуть-чуть сомневающимся.

А Наташа стояла посреди кабинета, заваленного папками, букетами. Сюда явно недавно переехали, и еще здесь был банкет. И все вместе сильно осложняло работу.

— Ладно, — сказала Наташа. — Уборкой помещения нас не испугать.

***

Что с ней делали дальше, Ирочка не понимала. Ей было так больно и так непонятно, как вообще возможно допустить эту боль? Как? В двадцать, блин, первом веке?! Почему никто — НИКТО — не пытается сделать ей легче???

— Больно! — орала Ирочка, катаясь по кровати.

Медсестра пыталась пристегнуть ее к аппарату, который фиксирует сердечко ребенка, очень злилась.

— Полежите спокойно! Женщина!

— Больно!! БОЛЬНООО!!!

— Послушайте! — метался Леонид. — Нельзя ли дать обезболивающее? Ей плохо! Вы не видите?

— Всем плохо! Это, мужчина, роды, а не прогулка!

— Да, но почему при этом вы даже не пытаетесь ей помочь? Вы считаете, что это нормально?

— Да!

— А я так не считаю! Если живому человеку больно и рядом стоит врач, он обязан этому человеку помочь! Слышите меня? Я тоже доктор!

— Мужчина! Вам вообще нельзя здесь находиться!

— Больнаааааааааа!!!!

— О, Господи!!! — Леонид схватил медсестру за руку. — Немедленно!! Немедленно дайте ей обезболивающее! Учтите, я приму меры!

Ирочка медленно умирала. Никак иначе нельзя было назвать то, что она чувствовала. Невыносимые, раздирающие на части, жгучие, как оголенный электропровод в тысячу вольт, спазмы, стекающие в один большой, беспросветный ад.

— Ленька! Ленька! Ромка!

Леонид примчался, очень бледный, но улыбающийся.

— Я здесь, Ириночка! Я здесь, я тебя так люблю! Это все уже очень скоро закончится! Скоро закончится!

— Когдааа?..

— Скоро, очень скоро… Еще полчасика… Час…

— А-а-а, — Ирочка так плакала, ей было не просто невыносимо, нереально больно… И ошеломительно обидно, что она может вот так мучительно погибать у всех на глазах… И ничего… И никто…

— Ленькааа…

— Что, милая? — он целовал ее липкие пальцы, холодные шрамы на запястьях.

— Убей меня, Ленька… Пожалуйста… Ты доктор, ты умеешь… Я не могу больше, пожалуйстааа… Убеййй!

— Ну, что ты! — шептал Леонид, а сам искал глазами эту чертову медсестру. — Что ты? Что ты?

***

— Сергей?

— Я! Только говори быстрее. У меня важная встреча.

— На хрен встречу…

Сергей замолчал. Так Лена еще никогда не начинала разговор.

— Что случилось?

— У меня ВИЧ, Сергей.

— Что у тебя???

— ВИЧ!

— Да ты чего? Чего ты несешь?

— Я не несу… Час назад мне поставили такой диагноз, после того, как я дважды упала в обморок в такси!

— Да ты что? Это невозможно!!!

— Возможно! И я только что сдала кровь! И доктор, который меня колол, очень боялся заразиться! И сейчас я иду по улице, и мне все равно, что ты там с кем-то разговариваешь, потому что у меня ВИЧ!

— Лена! Не кричи! Успокойся! Не может этого быть, слышишь?

— Не может? А откуда ты знаешь?

— Знаю…

— Ах, знаешь? Тогда скажи, откуда у меня может быть ВИЧ? Я колюсь? Нет! Я сплю с кем-то, кроме тебя? Тоже нет! Тогда что?

— Лена…

— И вот что я тебе скажу еще, Сергей! Если ВИЧ у меня, значит, у тебя тоже!

— Лена…

Она присела на бордюр, сжала лицо рукой… Господи, сволочь какая! Какая сволочь!!!

— Сергей! Ты прекрасно знаешь, что я не могла… Это ты, Сергей… Это ты!

— Тише! Я перезвоню!

Лена слушала гудки и представляла, как Сергей сейчас названивает каким-то девушкам, что-то гневно у них выясняет, клеймит их, называет заразными шлюхами…

***

— Вы только посмотрите! — инвестор галантно постучал в уже открытую им дверь. — Вы только посмотрите!

Г. втиснулся следом, с явным удовольствием отмечая, что подопечная с заданием справилась.

— Ну, вы подумайте! Это что? Это мой стол? Вы видите? Она тут чего-то на ножках наплела… А это гирлянды? Это вот сама сделала? Сама? Слушайте, ну головка-то варит у девушки! Молодец!

А Наташа ничего такого и не сделала, за час не очень-то и разойдешься. Что-то действительно заплела толстыми косами и прикрыла этим голые конструкции, где-то поставила снопами, где-то сложила папки и между ними пустила по цветку. Так, общий декор.

— Есть дар у девочки, — кивал инвестор. — Несомненно есть!

— А я вам о чем?

— Отличная девочка. Давай еще таких штучек пять, и мы взорвем рынок.

— Вы пока не знаете местных условий, — радовался Г. — Местный рынок — отдельный диагноз! И потом, других таких девушек мы точно не найдем! Так что давайте решаться здесь и сейчас!

— А я что? Я согласен!

Потом пили чай в благоухающем кабинете, сыто молчали.

— А откуда у вас столько цветов? — тихонечко спросила Наташа: вдруг не ее дело.

— А я в благотворительном фонде соучаствую, там был прием… Мы работаем с парализованными людьми, это такая работа, милые… Лучше вам не знать!

— Это точно, — кивнул Г.

— С парализованными? — Наташа отодвинула чашку. — А… с какими именно?

— Ну, с лежачими… Ой, Наташа, лучше не спрашивайте, очень грустно это все! Мы, конечно, делаем все…

— А скажите, у вас есть адреса?.. Ну, вот, если мне нужно найти человека, а я знаю только, что он весь парализован?..

— Конечно, он у нас в компьютере. Вы знаете его имя и фамилию, год рождения?

— Да!

— Тогда давайте послезавтра спокойно…

— Нет! — она вскочила. — Сегодня!.. Пожалуйста…

Мужчины переглянулись.

— Ну, раз надо, — инвестор потянулся за телефоном. — Люся, ты еще на месте там? Сейчас к тебе зайдет девушка, Наташа, поищи для нее информацию по лежачему! Ну, надо, завтра уйдешь пораньше, ладно?

Десять минут — и Наташа стояла за спиной компьютерной девушки. Та бойко шлепала по клавишам, искала в таблицах.

— Яковлев Виктор Михайлович?

— Да.

— Семьдесят пятого года?

— Ну, да…

— Был прописан по такому-то адресу?

— Да!

Девушка подвинулась к экрану, всмотрелась. Потом куда-то переключилась, что-то поискала, вернулась, снова поискала.

— Что-то я не врубаюсь… — сказала она вполголоса. — Яковлев… Семьдесят пятого года…

Наташа беспокойно стучала пальцами по спинке стула. Явно что-то не так! Явно потеряли его адрес!

— Так… — девушка набрала номер. — Ладно, попробуем по-другому… Таня! Танечка! Привет! Это Люся! Танечка! Как дела? Нормально? Ты дома уже? Везет. А я еще в офисе… Слушай, тут срочно разыскивают Яковлева Виктора Михайловича, семьдесят пятого года рождения… У меня до девяносто седьмого есть информация о нем, а потом пусто. Может, у тебя, в переведенных?.. Не помнишь? (Она закрыла трубку рукой, строго посмотрела на Наташу.) Человек уже дома, у нее нет списков… А всех помнить она не может… Что? Таня! Что ты говоришь?.. А! Даже так?.. Хорошо, я посмотрю…

Она снова углубилась в компьютер, возилась там, затем обернулась и вздохнула.

— Знаете, у нас тут довольно строго все учитывается, все-таки благотворительный фонд, деньги. В переведенных на более легкую группу его нет…

— И что это значит?

— Ну, это значит, что он умер, например…

— Умер?

— Ну, да… Резко снят с учета. Обычно так бывает, когда человек умирает.

***

Ирочку приволокли куда-то в кафельное пространство с лампами и зеленым креслом-распоркой, мрачнее которого придумать что-то было бы очень и очень сложно. Ее переодели. Когда? Зачем? Сейчас на Ирочке была дебильная сорочка, ветхая до жути, а под сорочкой ничего. И Ирочке, честно говоря, было настолько все равно, как она выглядит, что с тем же успехом ее могли отправить голую — она бы не заметила.

— Так! Женщина! Будете кричать, ничего не получится?

Леонид зверем посмотрел на акушерку: ну, что ж вы все такие железобетонные??

— Ириночка! — он поддерживал ее, пытался тащить к креслу. — Ириночка! Не обращай внимания! Эти люди… Главное, что они — профессионалы! А все остальное — ерунда! Это они специально, чтобы отвлечь тебя! Они так должны себя вести, чтобы тебе было легче?.. Потерпи!

— Сам терпиии!

— Да я бы рад, милая!! Если бы я мог вместо тебя!! Потерпи!!!

— Больнооо!!!

— Я знаю! Знаю!

— Нет, не знаешь!!! А-а-а-а!!!

— Делайте что-нибудь! — орал Леонид на врачей, пока Ирочка орала от схватки. — Помогите ей!!!

Врачи были заняты делом, возились между Ирочкиных ног, отвлеклись на одну секунду, чтобы взглядом охладить папашу.

— Вы же доктор! — сказал один из них, пузыря словами маску. — Вы же все понимаете!

— Но…

— Не мешайте нам ей помогать!

Леонид хотел что-то крикнуть, обосновать свою агрессивную позицию, но только выдохнул и снова вернулся к Ирочке.

— Еще чуть-чуть! Зато у нас будет ребенок!

— Не хочууу!

— Вот посмотришь, такой красивый ребеночек!

— Не хочууу!!

— Я тебя так люблю!! Пожалуйста!! Еще чуть-чуть!!

— Не хочууу!!!

И вдруг боль прошла.

— Сейчас будем тужиться! Слышите, женщина?

— Она слышит, слышит! — Леонид кивал за Ирочку. — Мы все сделаем!

— Хорошо! Тогда делайте, как я буду говорить!

— Мы будем! Будем!

— Вы уверены, что она нас слышит?

— Она слышит меня, это точно! Мы все сделаем!