Тамара Лисицкая - Идиотки

— Не можешь! Это не по-человечески!

— Да? — очень удивилась Лена. — А то, что ты сделал, по-человечески?

— То, что я сделал, ниже всякого порицания! И я не делаю вид, что это не так!

— Именно такой вид ты и делаешь.

— Лена! — Сергей заморгал, нервничая. — Не забывай, что у меня тот же диагноз! Если он, конечно, вообще подтвердится!

— Да, у тебя тот же диагноз! Но ты сам виноват в том, что он у тебя и у кого-то еще! А я в этой компании ни за что, случайно!

— Лена! Раз уж мы оба столкнулись с одной и той же проблемой, почему бы нам не объединить свои усилия? На фоне того, что может произойти, все личные разборки так никчемны! Есть главное — два человека, которые пока живы и должны как-то бороться за эту жизнь!

— Ах, перед лицом смерти ты устрашился одиночества?

— А ты?

Лена хотела ответить что-нибудь ядовитое, но вспомнила себя утреннюю, одинокую, неживую.

— Да, я боюсь! Но я как-нибудь решу эту проблему сама! Умирать с тобой я не хочу!

Ворвался видеоинженер Коленька, хотел крикнуть что-то, увидел Сергея, смутился:

— Ну, это... Я только хотел узнать... Короче, все нормально у вас, да? Ладно, я пошел...

Обернулся, призадумался:

— Да, Ленка! Тебе тут звонили! У тебя какая-то подруга есть, так вот, она родила! Просила перезвонить, если тебе это интересно!

В пятницу Ирочку выписывали. В холле толпились какие-то остаточные фотомодели, друзья семьи, Роза Наумовна взволнованно висела на руке Ивана Ивановича. А Наташка с Леной сидели на подоконнике.

— Ты можешь себе это представить? — спросила Лена.

— Нет, — честно ответила Наташа.

Они виделись несколько раз с того памятного дня, как жизнь каждой из них изменилась. Но — что поразительно! — ни одна не созналась в своей грустной тайне. Лена не была готова пугать и отвращать от себя любимых, а в том, что они начнут задумываться, перед тем как брать ее за руку, она не сомневалась. Наташа не хотела объяснять, как при вести о смерти Яковлева она может спокойно встречаться с Г., как доступно и убедительно объяснить, что она с ним потому, что ей теперь абсолютно все равно?

Обеим хотелось признаться. Хотелось — не то слово. Обе в этом нуждались, как диабетик в инсулине, но тянули до последнего, надеясь на силу организма, на то, что пройдет само собой. Потому, что констатация зависимости есть и официальное признание болезни.

Правда, после этого обычно и начинается толковое лечение.

Но Лена с Наташей до того устали, что жили исключительно инстинктами. И сейчас эти инстинкты были сильно прибиты бедами, которые свалились в таком объеме.

Полому получалось то, что получалось. Внутри обеих жил огромный беспокойный червь, который точил нервную систему, как сумасшедший, и пало было срочно его выпустить, но, но…

— Как Г.?

— Нормально. Мы едем сегодня смотреть помещение под офис…

— Отлично.

— Да…

Роза Наумовна что-то взволнованно говорит тонким, затянутым в кожу моделям. Те сочувственно жмут ей руки, поправляют свои букеты. Но улыбаются, это хорошо.

— А как Сергей? Вы не помирились?

— Нет. И это все.

— Но что случилось?

— Потом, Наташка…

— Ладно…

Лена не призналась и маме. Более того, она так и не ночевала с тех пор дома. А жила… у Димы!

Он отнесся к такому ходу очень живо, с юморком. Допоздна смотрели видео, ели чипсы, чуть-чуть разговаривали в темноте — она с дивана, он с коврика на полу. Утром он отвозил ее на работу.

Сергей исхудал, осунулся и время от времени совершал отчаянные попытки примириться. Тщетно.

— Как Ирка ее назвала?

— Марусей.

— Смешно.

— Это не она назвала, это Леня.

— Ого!

Наконец дверь одной тайной комнаты распахнулась и выплыла Ирочка: великолепная, стройная, бледная, но мило подкрашенная. Рядом с ней вышагивал Леонид с толстым розовым свертком.

Толпа ухнула и рванула к ним.

— Эй, папаша!

Остановились.

— Папаша! Так нельзя! — медсестра сзади улыбалась. — Ребеночка надо по всем правилам забрать!

Больше всего озадачило не то, что с правилами в суматохе никто не ознакомился, но то, что прозвучало кодовое «папаша». Фотомодели с ужасом посмотрели на Розу Наумовну.

Она улыбалась величественно и светло, по помаде текли слезы.

— Ленечка! — сказала она бархатным голосом. — Вы пока отдайте Машеньку медсестре! Я вот вам конфеты принесла! Нужно подарить конфеты и взять ребеночка! Это такая традиция!

— Вот! — обрадовалась демократичная медсестра. — Бабушки всегда все лучше молодых родителей знают! Ну, что же вы? Папаша? Вам дочка нужна или нет?

— Н-и-нужна, — Леонид озирался вокруг, пытался словить какие-то сигналы, но вокруг была благоговейная розовая тишина.

Он взял малышку и торжественно поднес ее к Розе Наумовне.

— Вот, — скатал он. — Вот ваша внучка! Мария Романовна Красивая!

Роза Наумовна дрожащими пальцами приподняла кружевной краешек и посмотрела на сердито захлопнутые черные реснички.

— Господи, — прошептала она. — До чего же она похожа на Ромочку! Господи!

Она смотрела, тихо плакала, прикрывая губы бурыми пальцами, а потом подбежала к Ирочке и начала ее обнимать.

— Милая моя! Девочка! Спасибо! Ты не представляешь, что ты сделала для нас с Иваном Ивановичем! Мы боготворим тебя! Ты — наш Бог! Ты вернула нам жизнь и нашего сына!

Ирочка смущенно молчала и краснела от удовольствия. Только на две секунды она отвлеклась, чтобы строго посмотреть на Лену с Наташей.

«Вы одни знаете правду, — говорил ее взгляд. — Сдохните, но молчите!».

«Будем молчать», — кивнули они.

***

Потом все собрались в большой Ирочкиной квартире. Фотомодели готовили еду, хотя по законам жанра не должны были уметь это делать. Телефон звонил. Ирочка летала по квартире и расталкивала коробки с яркими картинками.

— Эй! — кричала она. — А коляску кто-нибудь подарил?

— Мы подарили! — кричали фотомодели.

— А кроватку?

— Есть кроватка!

— А пеленки!

— И пеленки, и распашонки, и чепчики! — Роза Наумовна снова налилась благородством, распоряжалась по хозяйству. — Все, что только надо маленькой девочке, — все есть!

Леонид вел светскую беседу с Иваном Ивановичем.

— Вы знаете, я сам не ожидал, что психология окажется такой точной наукой! Ведь люди не привыкли воспринимать мозг мышцей, они вообще относятся к душевному движению как к чему-то спонтанному!

— Да, Леонид, я прекрасно понимаю, что вы хотите сказать. Я и сам являюсь убежденным сторонником теории о зависимости настроения и поведения от каких-то внутренних и внешних механизмов, вполне логичных, объяснимых, которые можно просчитать. Хотя… Есть ситуации, когда логика вдруг оказывается бессильной… Например, смерть ребенка…

Леонид робко улыбнулся. Вы не хотите продолжать разговор?

Однако Иван Иванович говорил без укора всему живому. Его лицо было светлым, голос — спокойным.

— Могу себе представить, — заметил Леонид. — Знаете… Я хотел узнать… Ваше отношение… Я не скрываю своих симпатий к Ирине… Более того…

— Более того, — подхватил Иван Иванович. — Мы знаем, как вы ей помогали в то сложное время, когда мы сами были не в состоянии ей помочь. Мы вам безмерно благодарны и считаем вас своим сыном… Простите за фамильярность.

— Нет, что вы…

— Мы прекрасно понимаем, что Ирочка, молодая и привлекательная девушка, не должна оставаться одна. И мы могли только молиться о том, чтобы она встретила такого человека, как вы. Мы искрение надеемся, что она и наша Машенька будут счастливы с вами. А мы в свою очередь готовы помогать вам так, как только это будет возможно.

— Конечно, да, — Леонид кусал губу. — Это так благородно с вашей стороны!

— Это с вашей стороны благородно. А с нашей не могло быть других вариантов. Это ведь наши родные девочки.

***

Лена пыталась участвовать в общем беспорядке, а потом вдруг поняла, что не должна рисковать здоровьем таких дорогих ей людей. А что, если она порежет палец? Или еще что-то в этом роде? Поэтому тихонько ходила на заднем плане, улыбалась и боялась лишний раз столкнуться с малышкой. Та, кстати, очень скоро утомилась и начала плакать, так что Ирочка унесла ее в спальню. И хорошо.

Наташа собирала кроватку. Механическая работа очень отвлекает от грустных мыслей. Она не помнила, как сели за стол, что говорили. Хотя счастливые липа вокруг ей были приятны и очень ласкали ее раненые органы чувств.

Потом рядом с ней бухнулась Ирочка.

— Больно сидеть! — громким шепотом сообщила она. — У меня там все зашито!

А в целом Ирочка совсем не изменилась. Подумать только! Ирка — мама!

— Ну, как вы тут, без меня?

— Нормально, а ты?

— А я… Ой, Натаха! Никогда не рожай! Это самое страшное, что может происходить с человеком!

— Ну, это как у кого настрой…

— Ладно, сама поймешь когда-нибудь!

Наташа усмехнулась. Ага, пойму. С моими-то ранениями!

— Короче, боль дикая, нереальная!

— Но это того стоило. Девочка такая хорошенькая!

— Ну, так а какие родители!

Ирочка вслушалась в чей-то тост, посмеялась вместе со всеми, выпила, снова вернулась к Наташе.

— Так родить — это еще не все! Знаешь, какие у меня сейчас соски? Как будто их бульдог жевал! Сплошные трещины! А когда это молоко начало прибывать, я думала, что у меня сиськи взорвутся! Сплошные проблемы!