Тамара Лисицкая - Идиотки

— Нет.

— Тогда давай беседовать... Что ты любишь есть?

— Не знаю… Чебуреки…

— Отлично. Тогда после звонка, независимо от результата, едем есть чебуреки… А что ты любишь пить?

— Томатный сок.

— …И закажем к чебурекам томатный сок! И напьемся!

— Как ты думаешь, СПИД научатся лечить?

— Однозначно! И очень скоро! Если научились пересаживать волосы, значит, скоро и СПИД научатся лечить!

— А ты бы на моем месте… Как бы?

— Не знаю… Но хочу верить, что так же мужественно, как и ты.

— Я — мужественно? Я боюсь! Меня трясет!

— Я бы вообще помер…

— Но ты же вчера предложил мне…

— Предложил и не отказываюсь от предложения. А ты уже созрела?

— Ну, знаешь… Это слишком серьезное предложение!

— Ну, смотри! Я готов в любой момент!

— Хорошо, буду знать…

Тикали часы.

— А если бы ты умирал… Чего бы тебе больше всего было жалко?

— Ну, поскольку я парашютист, со мной бывают такие моменты, когда я прощаюсь с миром… Но все происходит так быстро, что я не успеваю соскучиться по чему-то.

— А мне за неделю ожидания стало понятно кое-что. Что мне страшно будет не хватать мамы, музыки и любимого человека.

— Музыки?

— Да, представь. Никогда бы не подумала. Но эта неделя меня так прочистила! Так все расставила!

— Представляю...

— А любимого человека у меня никогда не было. Я говорю это не потому, что хочу тебя охмурить…

— Нет, почему же? Охмуряй!

— Я говорю правду. Перед лицом звонка я говорю правду. Когда я ходила, маялась и подводила итоги, я поняла, что мне так и не повезло. Сначала я влюбилась в какого-то гадкого мальчика-актера, а он страдал, когда видел меня. Я ему очень не нравилась… А потом я вышла замуж за Сергея. И мы не любили друг друга, просто решали какие-то свои проблемы. А потом оказалось, что проблем стало больше. И вот — апофеоз… Это мне наказание за порочность. За то, что я не искала любовь…

— Ну… Еще не вечер… Будем искать…

— Слушай! А ты что — без девушки?

— Я? Ну, да… Если тебя не считать девушкой, то да!

— А почему? Ты милый, симпатичный…

— Ну, девушек обычно интересует марка машины, любимый остров…

— То есть ты гордый неудачник?

— Я гордый. Точка.

— А я? Неужели я тебе так понравилась? Так, что ты предложил мне секс с последствиями? А я ведь могла согласиться?

— Ну, а зачем, по-твоему, я предлагал? Чтобы заработать себе баллы? Но мы же не в прямом эфире были?

— Тогда почему? Почему ты так сделал? Из сострадания?

— Нет. Из интереса и влечения… Ага! Не ожидала?.. Все просто! Ты мне, между прочим, нравишься, я давно мечтал, когда тебя по телику видел, и так далее… Но без взаимности активничать не буду, не бойся. Я все понимаю. Кто ты, а кто я.

— Что ты такое говоришь? Я смертельно больна! Какие могут быть сравнения «кто ты, а кто я»?

— Ну, не знаю…

— Вот и не говори! Потому что…

Звонок.

Посмотрели друг на друга.

Лена взяла трубку и никак не могла попасть в клавишу.

— Да?

— Это Елена Иванова?

— Да.

— Мы звоним вам по поводу анализа, который вы сдавали такого-то числа!

— Да, конечно…

— Результаты у нас на руках. Вы приедете за ними?

Что за бред? Это так конфиденциально? Они не могут сказать это по телефону?

— А… надо приехал»? (у Димы напротив глаза серьезные-серьезные, лоб сморщен.)

— Ну, я не знаю, как вы договаривались с тем, кто вас консультировал!

— Мы договаривались… Я не помню… А… А вы можете мне сейчас сказать, какой результат?

— Конечно, могу… подождите…

Руки тряслись так, что телефон бил но уху. Бум! — в мозгу! — Бум! Сердце и телефон, все стучит… Говорите… Говорите быстрее…

— Так… Иванова Елена Ивановна… 1975 года рождения… Результат отрицательный…

— Что??

— Результат отрицательный.

— Это точно??

— Точно… Так вы приедете за анализом или его переслать в клинику?

— Не знаю… Приеду… Или перешлите… Как скажете…

Дима уже все понял.

Встал, потянулся до хруста в суставах и заорал Победную Песню Бабуинов, прерываясь только на покашлять и набрать воздуха…

Выпал снег.

Ирочка уехала в Москву на съемки. Вот так повезло. Роза Наумовна ушла с кафедры и вплотную занялась внучкой. Маша-Маруся довольно быстро приспособилась к бутылочке, научилась отличать бабу от мебели и улыбаться ей. Леонид пытался дописывать свой научный труд, но реально это у него получалось только поздно вечером, когда у ребенка наступал тихий час.

— Пишите, Ленечка, пишите! — говорила Роза Наумовна, — Я посижу с Машенькой! Пишите! Я сама знаю, что это такое — писать докторскую с маленьким ребенком!

— Отдохните, Роза Наумовна! — противился Леонид. — Мы прекрасно ладим с Машенькой! А вы и готовили, и гладили… Это будет просто несправедливо, если я не дам вам возможности отдохнуть!

Маша-Маруся смотрела на их реверансы и пускала слюни.

***

Наташа работала предпоследний день. По этому поводу она принесла бутылку шампанского и коробку конфет. Конечно, дамам-коллегам это шампанское было ни к чему, но сам факт…

Вечером у Наташи планировалось важное дело: перевезти вещи в квартиру Г. Еще она обещала помочь Лене перевезти ее вещи из квартиры Сергея. Технически план последнего мероприятия выглядел так: они с Леной берут ключи, специально оставленные у консьержа, поднимаются в квартиру, хватают Ленкины книги и одежду, волокут это вниз, в машину Димы. Детали не продумывали. Дима был готов ускорить процесс и подняться вместе с девчонками, но потом все вместе решили, что ему будет лучше переждать внизу.

***

Лена твердо решила. Тверже не бывает. Накануне ей звонил друг Сергея, адвокат И. В. Состоялся приблизительно следующий разговор.

— Слушай, а что если вам простить друг друга и продолжить совместное проживание и работу? У вас хорошо получалось! Подумай! Страсти улягутся, а работа останется!

— Нет, не получится.

— Ну, сама подумай, что будет дальше? Ладно, Бог с ним, с личным, люди вы не старые, бойкие, еще встретите кого-нибудь… Но что будет с программой? Такая отличная программа! У тебя есть другие предложения?

— Нет. И мне это больше неинтересно.

— Это ты сейчас так говоришь. А через пару месяцев, когда тобой перестанет интересоваться общественность, ты передумаешь… Человек, который хотя бы один раз откусил славы, нуждается в этом деле всю жизнь!

— Я не нуждаюсь.

— Лен, ну это какой-то юношеский максимализм! Все люди так либо иначе изменяют друг другу!

— Я не хочу развивать эту тему!

— То есть это твое окончательное решение?

— Да.

И. В. замолчал, тяжело вздохнул.

— Слушай. Раз уж все так складывается… — Я скажу тебе, что я думаю по этому поводу… Ты правильно делаешь, Ленка… Серега мой друг, и я сейчас покрываю себя позором, но… Иди, Ленка, живи иначе! Ты достойный товарищ, мне больно вспоминать все то, что… Кстати, ты не можешь делить имущество, ты не была прописана…

— Я и не собиралась…

— Ну, я понимаю, на всякий случай говорю… Сергей так все устроил, что оторвать от него килограмм добра будет сложнее, чем построить новую квартиру… Короче, я поддерживаю твое решение, потому что не согласен с методами и образом жизни Сергея, но я тебе ничего этого не говорил. Более того, я могу еще пару раз тебя набрать и поуговаривать!

— Я отвечу тебе то же самое…

…Сергей знал, что она придет за вещами, и демонстративно отсутствовал. Или не демонстративно. Но отсутствовал.

И Лена в последний раз прошлась по квартире, в которой прожила пять интересных лет, трудных, нервных. Она довольно долго привыкала к тому, что весь этот мрамор и кожаные диваны — это ее собственность. Привыкнуть к тому, что все это — уже не ее собственность, оказалось проще. Но все равно так странно. Вот в этом углу она разбила чашку года два назад. Остался след на ламинате… Вот эти шторы она сама вешала… Вот любимый подоконник, на нем можно сидеть и класть рядом книжку — все равно останется место…

Наташка ходила самостоятельно, сгребала книги. Здесь ошибиться было невозможно. Если есть книга — значит, это книга Ленки.

Грустно это — расставаться с порой. И вроде как все себе объяснил и сам настоял, а все равно тяжело. Мысль о диване, который ты уже никогда не увидишь, иногда невыносимее, чем мысль о человеке, которого никогда не увидишь тоже. Диван ведь не сам принял такое решение. Он в этой истории молчаливый пострадавший, а человек сам виноват… А в чем виноват диван?

На диване, на видном месте, в самом центре лежала новенькая общая тетрадь. На ее обложке аккуратным почерком, ярким маркером написано: «Дневник Сергея Сидорова».

Лена чуть не рухнула.

С каких это пор Сергей ведет дневник? Может быть, он еще и тайно переодевается в женщину?

Тетрадь просто кричала, орала, извивалась, истекала просьбой: возьми меня! О, возьми!

Конечно, Лена выполнила ее просьбу.

«28 ноября. Лена ушла. Не знаю, как теперь жить. Я так виноват перед ней. Но ведь я и сделал для нее немало! Она должна простить меня! Если она умная, дальновидная женщина, она сделает это!».

«29 ноября. С утра плакал. Это так нетипично для меня, я ведь мужчина. Подумываю о самоубийстве. Лена поступила абсолютно правильно, но разве все мы не ошибаемся? Как она могла бросить человека, который оступился? Как? Сердце болит и не хочется жить».