Алиса теперь часто подходила к окну. И могла подолгу смотреть во двор, зная наизусть каждую мелочь – в нем, кажется, и не изменилось ничего, пока ее не было. И сейчас она замерла у окна, видела подъехавший к подъезду BMW, видела Макарова. Он стоял под дождем, вглядывался в ее окна – кажется, целую вечности, потом сел обратно в машину, но не уехал. Не уезжал. Не хотел уезжать.

Алиса тоже не двигалась с места, пока не почувствовала сильнейшую усталость. И желание плакать от безысходности тупика, в который сама себя загнала. Впервые за столько лет ей хотелось снова плакать.

Она потушила свет и легла на диване, свернувшись под пледом, как устраивалась в детстве у ног матери. В пустой темноте вместо слез в ней рождалось понимание, каким будет ее последний ход в их затянувшейся на долгие годы игре, в которой она давно проиграла.

***

- Хорошо, Валентина Павловна, я приду. До встречи, - печально сказала Нина и отключилась.

Конечно же, идти не хотелось. Ничего эта встреча не даст. Да и все прочие встречи… Они доставляли ей лишь дополнительные проблемы и головную боль.

Веник, который неожиданно решил, что хочет принимать в жизни «Sky Tower» самое непосредственное участие, что означало его бурную деятельность внутри компании, а не сбор урожая в виде получения дивидендов. Теперь он с завидной регулярностью встречался с Ниной, чем доводил ее до бешенства. Оказывается, старые хвосты, как и старые должки, имеют свойство иногда вырастать заново едва ли не в бо́льших размерах.

У обоих ее любовников, как только она сообщила о своей новости, резко проснулись отцовские чувства, к ее огромному удивлению. Должны были бы броситься врассыпную, а ничего подобного. Они настаивали на встречах, а один додумался устроить дежурство у дома. Нина была вынуждена охладить их пыл и сообщила каждому, что отцом ее ребенка является другой. Оказывается, когда рубишь ты, а не тебя, мир выглядит иначе, будто бы переворачивается вверх ногами.

 Но самым неожиданным оказалось осознание того, что Макаров, выйти замуж за которого было самой прекрасной мечтой в течение многих лет, ничуть ей не нужен. Собственно, она даже не заметила, когда ее влюбленность стала привычкой. И теперь не знала, что бы делала с таким счастьем, выпавшим на ее долю, - целый Макаров со своей одержимостью. Оказывается, усталость от любви – самая сильная форма усталости.

Она поняла это в то мгновение, когда они в последний раз говорили по телефону. Ей он скидывал свои короткие сообщения и наработки по прежним проектам. Тё с ним не общался. Не признавал и не прощал предательств. И его принципиальность накаляла даже Нину.

Илья сказал тогда одну простую фразу: «Я подумал, что буду все же по вам, оболтусам, скучать». А она в это мгновение поняла, что по нему не скучала. И не скучает. И не станет. Теперь уже точно.

Валентина Павловна ожидала ее в ресторанчике напротив офиса «Sky Tower». Сидела за чашкой кофе, как всегда сдержанная и элегантная. Разве что серьги, вдетые в ее уши, совсем не сочетались с кольцом на руке.

- Здравствуй, милая, - проговорила Макарова, вежливо ей улыбаясь.

- Добрый день, Валентина Павловна, - ответила Нина, присаживаясь на стул.

- Как всегда, выглядишь чудесно! Даже еще лучше, чем в прошлый раз.

В прошлый раз они виделись полгода назад. Макаров устроил общую встречу Нового года на новоявленной «вилле». Куда она не взяла ни одного из своих мужиков, зная, что будут его родители.

- Спасибо, вы тоже. Как всегда.

- Да где там! – сокрушенно произнесла Валентина Павловна и подняла на нее уставшие, лихорадочно поблескивавшие глаза. – Не помню, когда спала спокойно в последний раз.

Возможно, не видя этого взгляда, можно было бы усомниться в сказанном. Но, хорошо ее зная, Нина понимала, что Макарова не имеет привычки напускать на себя.

- Она у него ночевала, – без обиняков сообщила Валентина Павловна. – Один раз точно… Ты знала?

- Откуда я могу о таком знать?

- Я понимаю… он не делится с тобой, но… Нина, господи, как так может быть? Вы двенадцать лет ходили вокруг да около, а она снова с ним! Сколько времени прошло с Польши? Месяц? А у него еще сильнее, чем тогда! О чем он думает? Ты о чем думаешь?

- О себе, Валентина Павловна. О себе и собственной жизни. Что можно поделать, если я для него мышь обыкновенная?

- Ты столько лет возле него! Да я бы на твоем месте в лепешку расшиблась, но была бы рядом, приручила бы! А вы оба кочевали по чужим постелям! Я надеялась на тебя, Нина!

Валентина Павловна, взяла салфетку и стала вытирать ею руки, постепенно разрывая ту в клочья.

- А я не стала расшибаться в лепешку, - негромко возмутилась Нина. – Предпочитаю пожить. Лучше в чужих постелях, чем никак!

Макарова замерла и едва слышно всхлипнула. Лихорадочный взгляд ее глаз потух.

- Прости, - выдавила она из себя. – Я не хотела… Я дышать боюсь, он же ничего слышать не хочет…

- Можно подумать, он хоть когда-то хотел слышать…

- Знаешь, что он сказал? – перегнувшись через стол, зашептала Валентина Павловна. – Он сказал, что любит ее. Он всю жизнь любит ее, понимаешь? Как такое может быть? После того, что она с ним сделала? Ведь эта дрянь… никогда ничего просто так не делает. Сначала Илья, потом Никита, теперь снова Илья… Ты же помнишь… Господи, ну почему она не отстанет от нас, а?

- Может, потому что вы слишком сильно этого хотите? То, чего хочешь сильнее всего, никогда не сбывается. Не замечали?

- А ты безжалостная, Нин… Все, чего я хочу, это чтобы мой сын был счастлив! А он разучился с той минуты, как увидел ее!

- Простите, Валентина Павловна. Но наш с вами разговор бесполезен. Вы и сами это прекрасно знаете. Илья в любом случае будет делать только то, что пожелает сам. Ни вы, ни, тем более, я никак на него не повлияем.

- А на нее? На нее можно как-то повлиять? Если бы она только уехала, чтобы ее не было!

Нина удивленно посмотрела на Макарову и спросила:

- Вы думаете, ее отъезд решит вашу проблему?

- Я не знаю, что может решить нашу проблему! – отчаянно воскликнула Валентина Павловна, и на них обернулась парочка за соседним столиком. – Я не знаю, чего она хочет! Я не понимаю, как жить! На пороховой бочке?

- Вот у нее и узнайте, чего она хочет.

Двенадцать лет назад Макарова уже говорила с Алисой Куликовской. Тогда сделать это было несоизмеримо проще. Когда перед тобой неоперившийся воробушек, который не знает, как себя вести, все проще. А сейчас, спустя столько времени… «По-польски разговаривает, представляете?»

Макарова тряхнула головой, отчего ее идеально уложенные волосы чуть подпрыгнули.

- Какая она сейчас? – медленно произнесла Валентина Павловна. – К чему мне готовиться?

Нина помолчала. И сама хотела бы понять, какая она – Алиса Куликовская. Что было в ней такого, что два здравых мужика становились возле нее непроходимыми тупицами. Но справедливости ради, Нина не знала ее совсем. Раньше сблизиться с ней не позволила ревность, сейчас – обида на Макарова, что выбрал другую. Выбрал навсегда.

- Обыкновенная, - наконец, сказала Нина.

- Видимо, не очень обыкновенная, - грустно усмехнулась Валентина Павловна, потянувшись за сумочкой, - ты обедать будешь? Мне, наверное, ехать пора, прости…

- Поезжайте, конечно, Валентина Павловна. До свидания.

- До свидания, Нин.

Оставив на столике деньги за кофе, Макарова поднялась и твердой уверенной походкой направилась к выходу. Выглядела спокойной. Хотя и на сотую долю не испытывала тех уверенности и спокойствия, что излучала. Но в этом была вся она.

Адрес Алисы Куликовской узнал для нее муж. Вопреки собственным угрозам забыть о существовании сына, он не мог оставаться в стороне. И ему тоже было больно. Это он когда-то тащил через границу дурацкого кота с драным ухом. И это он теперь отчаянно метался между акционерами «Sky Tower», желая хоть как-то смягчить урон и вернуть влияние. Потому что то было дело его сына. Потому что его сын жил этим десять лет.

Они не знали, чем объяснить его поступки, но теперь понимали оба – раскается. Обязательно раскается. А значит, захочет вернуться, даже если так никогда и не попросит.

«Но разговаривать с ней будешь сама», - сурово поджимая губы, говорил он, отдавая ей всеволожский адрес и номер телефона.

«Я тебя и не прошу», - отвечала Валентина Павловна, не имея представления, что хочет сказать. И что хотела бы услышать.

Но иногда приходится возвращаться к прошлому, иначе настоящее причиняет слишком сильные потрясения.

В этот раз она просто вызвала такси. Нервы сдавали, за руль садиться не рисковала. Потому что не знала, как ей потом ехать обратно.

Когда звонила в дверь, чувствовала ухающее в горле сердце. И в ужасе думала, что все в этой жизни обречено повторяться.

- А я все гадала, появитесь вы или нет, - вместо приветствия сказала Алиса, когда, открыв дверь, увидела на пороге Валентину Павловну.

Та встрепенулась. Взгляд ее заметался по Алисиному лицу, прическе, фигуре. Потом остановился. Остановилась, замерла и она, будто боялась дышать. И не выдержала, позволила своей боли и своей ненависти захватить себя целиком.

- И к чему склонялась? – с усмешкой на губах и странным вызовом, совсем ей несвойственным, спросила она.

- Не определилась, - пожала плечами Алиса и отошла в сторону. – Проходите, Валентина Павловна.

- Какая честь, - хмыкнула Макарова, а, оказавшись в квартире, уточнила: - У вас разуваться?

- Тапочек нет.

- Какое упущение!

Все-таки скинув туфли и продемонстрировав идеальный педикюр, Валентина Павловна прошлепала в гостиную. Не присела, оглянулась по сторонам. Будто бы ожидала увидеть где-то здесь собственного сына. Но в квартире было тихо и пусто.