Эль Кеннеди - Игра

– Деми, – ворчит она.

– М-м-м? – мямлю я полным пряной говядиной ртом.

Она перекидывает на одно плечо блестящие каштановые волосы.

– Из всех качеств, которые ты могла унаследовать от своего отца, ты унаследовала плохие манеры за столом?

– Что? Ты должна считать комплиментом то, что мы оба наслаждаемся твоей едой.

– Мне кажется, ей можно наслаждаться с закрытым ртом, – предлагает она. – И оставь своему отцу немного моркови. – Она шлепает меня по руке, когда я пытаюсь залезть вилкой в контейнер с морковью.

Кстати о моем отце – он без предупреждения появляется в дверном проеме. Я не слышала, как он вошел. Наверное, я слишком громко жую.

– Привет, детка, – счастливо говорит он. Огромные руки обхватывают меня сзади, когда он целует меня в макушку.

– Привет, папочка. – Я проглатываю рис.

Он здоровается с матерью, что всегда смешно видеть. Папа – лысый чернокожий, с ростом в сто девяносто пять сантиметров, руками, как стволы деревьев, ладонями, как кухонные прихватки, и длинными, но удивительно деликатными пальцами. Или, наверно, не удивительно, учитывая, какие ловкие движения нужны, когда ты копаешься в чьем-то черепе. А рядом с таким папой стоит мама ростом сто пятьдесят сантиметров, огромной грудью, блестящими волосами и латиноамериканским характером, передавшимся мне. Они милейшая пара в мире, и я обожаю мою маленькую семью. Быть единственным ребенком означает, что мне не надо ничего делить с братом или сестрой, включая внимание родителей.

Папа присоединяется ко мне за столом и зарывается в остатки еды. Мама, которой сложно быть спокойной, в итоге тоже садится и начинает покусывать оливку, пока папа рассказывает об операции. Пациентом был строитель, череп которого почти расквасило стальной балкой. На нем не было шлема, и теперь у него, возможно, будет необратимое повреждение мозга. Это душераздирающе. Вот почему я никогда бы не хотела стать хирургом, тем более у меня недостаточно твердая рука. Мои пальцы начинают дрожать, когда я нервничаю, а более нервирующую ситуацию, чем распиливание человеческого черепа, я представить не могу.

Разговор снова переключается на мои занятия, и я перечисляю их отцу:

– Органическая химия, биология, математика и психопатология.

– Органическая химия всегда была моим любимым предметом, – сообщает папа, потягивая воду из стакана, который принесла ему мама.

– Мне она нравится меньше всех, – признаюсь я. – Сейчас мои любимые – занятия по психологии. Это так интересно.

– У тебя будет физика в следующем семестре?

Я морщусь.

– К сожалению, да.

Папа смеется.

– Тебе понравится, – обещает он. – А потом будет медицинская школа! Все, что ты будешь там изучать, будет интересно. Ты подумала насчет репетитора для поступления? У меня есть хороший на примете – просто дай знать.

Я сглатываю, но это не облегчает давление в моем горле.

– Может, в следующем семестре? – предлагаю я. – Я боюсь, что у меня немного ухудшатся оценки, если у меня будет дополнительная нагрузка.

– Занятия будут только несколько раз в неделю.

Несколько раз в неделю? О боже, я думала, что буду встречаться с репетитором только один раз в неделю, может быть, два.

– Давай дождемся экзаменов в середине семестра, и там посмотрим? – Затаив дыхание, я молюсь, чтобы папа принял такой компромисс.

К счастью, так и происходит.

– Хорошо. Но я считаю, что если начать готовиться заранее, то это сильно облегчит тебе задачу. Поступление в медицинскую школу может быть очень сложным.

– Если честно… – Я нахожу в себе смелость и продолжаю: – Иногда мне становится не по себе, когда я начинаю об этом думать. О медицинской школе.

– Не буду отрицать, что придется много работать и не спать по ночам. Но все вознаграждается, когда ты заканчиваешь обучение и начинаешь называть себя доктором Дэвис.

– Это ты доктор Дэвис.

– Их может быть два, – дразнит он.

Я снова медлю.

– Понимаешь, я могла бы называть себя доктором, если бы получила докторскую степень по психологии, а не в медицинской школе.

Его плечи тут же напрягаются.

– Ты хочешь стать психологом? – Его голос вот-вот повысится, в нем слышится неодобрение с примесью удивления.

«Да», – почти выпаливаю я. Потому что для меня это самая привлекательная возможность. Для чего мне биология или анатомия? Я лучше бы изучала теорию психологии, когнитивную и поведенческую терапии, методы исследования, личностное развитие. То есть все самое интересное.

И все же ничего из этого я не могу сказать вслух. Для меня важно одобрение отца. Возможно, слишком важно, но так было всегда. Поэтому как можно быстрее я ретируюсь:

– Нет, я пошутила. Все же знают, что люди с докторской степенью не настоящие доктора. Ясное дело.

Папа опять хохочет.

– Вот это правильно.

Я засовываю в рот еще еды, чтобы освободить себя от участия в разговоре. Однако ничего хорошего мне это не принесет. По мере приближения последнего курса я все больше задумываюсь о том, чем хочу заниматься после окончания колледжа. В планах была медицинская школа, но магистратура тоже очень привлекает. По правде говоря, психиатрия кажется мне такой… клинической. Она очень сфокусирована на том, чтобы давать пациентам лекарства, и меня не очень вдохновляет перспектива выписывать такие лекарства и следить за дозами. Наверное, я могла бы специализироваться на чем-то стимулирующем, как нейропсихиатрия, и лечить пациентов с болезнью Альцгеймера или рассеянным склерозом. Или, может быть, работать в психиатрическом отделении в больнице.

Но я хочу лечить поведение пациентов, не только симптомы. Я хочу разговаривать с людьми, слушать их. Только мой отец никогда этого не поймет. И наш разговор это доказывает: я лишь сунула в воду пальцы ног, а аллигатор тут же их откусил. Из-за этого мне не очень хочется еще раз затрагивать эту тему.

– Чувак! Сколько времени прошло! – Дин, похоже, безумно счастлив со мной встретиться. Он взял меня под свое крыло, когда я был на первом курсе, а он – на последнем, и, по-моему, часть его до сих пор считает меня своим протеже. Если честно, именно он научил меня тем плохим привычкам, из-за которых в прошлом сезоне у меня были проблемы. Курс Дина Хэйворда Ди Лаурентиса «Как подкатывать к телкам» должен стать обязательным для всех озабоченных парней в колледже. Этот чувак знает, что делает.

Конечно, намного легче, когда у тебя черты лица супермодели, золотистые волосы и сияющие зеленые глаза. Саммер – женская версия Дина, что немного нервирует, учитывая, что я раньше дрочил, фантазируя о ней.

– Рад тебя видеть, – говорю я старому другу. – Как дела?

– Чертовски хорошо. Наш состав в этом году просто убийственный.

Дин работает тренером женской хоккейной команды в частной школе на Манхэттене. Он поступил на юрфак Гарварда, но в последний момент отказался в пользу должности преподавателя. Можно сказать, что он не только преподаватель физкультуры в старшей школе, но еще он хоккейный и волейбольный тренер, а именно тренерство – его настоящая страсть.

– Класс. Постараюсь попасть на твою игру, если буду свободен. Вы выезжаете в другие города? В Бостон, например?

– Вообще, в следующем месяце у нас будут поездки. Я скину тебе даты. Но ты точно должен прийти. Элли пришла на прошлую игру, и девочки чуть не сдурели. Девушка Дина, Элли Хэйс – актриса в популярном сериале на Эйч-Би-О. Он даже недавно получил несколько наград «Эмми». Элли не получила номинацию за свою роль, но они выиграли в категории «Лучший драматический сериал», что охрененно круто.

– Элли здесь? – спрашиваю я, высматривая ее светловолосую голову.

Дик кивает.

– Она наверху в ложе с Грейс, никак не может наговориться. Вся эта девчачья болтовня – для меня слишком, поэтому я сказал, что подожду тебя тут. – Он показывает на вход в большую арену за нами.

Воздух наэлектризован, как и всегда на домашней игре. Все вокруг нас в черно-желтых футболках, изредка перемежаемых красно-белыми, которые носят фанаты Детройта, сегодняшнего противника. Понимать, что я дружу не с одним, а с двумя сегодняшними игроками на льду, – это что-то сверхъестественное. Гарретт Грэм – звезда команды, забивает больше всего голов во всей лиге, возможно, являясь одним из величайших хоккеистов всех времен. Поверить не могу, что в колледже первый год я играл именно с ним.

Другой друг – Джон Логан, еще одна легенда колледжа. Это его первый сезон в составе команды. До этого он сидел в Брюинсе на скамье запасных, так что для него это огромное продвижение. На первых играх сезона он хорошо себя показал, поэтому мне не терпится опять увидеть вживую, как играют они с Гарреттом. В последнее время я смотрел их выходы по телевизору, но это другое.

– Фитц еще живет с вами на Манхэттене? – спрашиваю я Дина, когда мы направляемся внутрь.

– Не со мной и Элли. Он живет в пентхаусе моих родителей, работая на бруклинскую студию видеоигр. Сейчас весь пентхаус предоставлен ему одному, что, мне кажется, для него огромное облегчение.

– О, это точно. Он говорил мне в прошлом месяце, что живет с вашим папой.

Дин хмыкает.

– Да, они вдвоем живут в холостяцкой берлоге, пока Саммер в Бостоне, а мама в Гринвиче. Боже, совместную жизнь с отцом Элли я даже не могу себе представить. Он, наверное, убил бы меня, пока я сплю, и залил труп цементом в подвале их дома. И мое тело нашли бы только годы спустя, когда кто-то решил бы перестроить дом и перерыть фундамент.

– Да ладно, я думал, вы с отцом Элли в нормальных отношениях.

– По большей части да. Но он до сих пор называет меня богатеньким мальчиком и всегда спрашивает, одежда какого дизайнера на мне сегодня. – Дин угрюмо вздыхает. – Так что теперь при нем я ношу только лохмотья, чтобы не вызывать насмешки.