К несчастью, правдой является большая часть. Я приукрасил на всякий случай лишь пару деталей. Папа обычно не жесток к моей матери и не разговаривает с ней с тем же презрением, которое изображал я на псевдосеансах. Я просто старался преувеличивать некоторые признаки нарциссизма, чтобы облегчить задачу Деми.

Но все описываемые мной события произошли в реальной жизни. Я правда видел, как папа трахает секретаршу, когда мне было четырнадцать. Я правда рассказал все маме, а она сказала мне не вмешиваться в их брак, а просто быть хорошим мальчиком и сидеть тихо, потому что папа заботится о нас и как же мы будем жить без него.

В тот день я понял, что у матери нет никакого самоуважения, а у отца его слишком много.

И все же раздражительное путешествие по закоулкам памяти не оправдание для того, чтобы вываливать это на Деми. Я знал, что она может не поверить мне, когда я расскажу о Нико. Не надо было оскорблять ее и говорить ей вытащить голову из песка, намекая, что она наивная дура.

Она назвала тебя бабником.

Эх, да. Она была такой же сволочью, как и я. Мы оба сволочи.

Мать твою. Надо попытаться все между нами прояснить. Я смотрю на стол, где лежит мой телефон. Но нет. Писать бесполезно. Переписка об этом будет слишком безликой.

– Знаете что. – Я вскакиваю с дивана. – Я пошел.

Саммер смотрит на меня снизу.

– Ты уверен? Можем начать играть заново.

– Не, хватит с меня зомби. Я скоро вернусь.

– Куда ты идешь? – спрашивает Бренна.

– К подруге.

– Ха! – Звенит издевательский хохот. – Я знала, что целибат долго не продлится.

– Не для секса, – поясняю я. – Это девушка, с которой я работаю над проектом. Мы на днях поссорились, и я хочу все уладить.

– Ты же можешь просто ей написать, – любезно говорит Саммер.

– Ты же можешь просто не совать нос не в свое дело.

– Ну ладно.

Я не пил, поэтому за десять минут доезжаю до кампуса и поворачиваю к Грик Роу. Перед особняком Теты свободного места нет, но я нахожу его в нескольких домах от него. Я паркую «ровер» и вот тогда слышу крики.

Вот блин.

Я быстро бегу по дорожке и резко, совсем как в мультфильмах, торможу, когда замечаю на газоне перед особняком Теты Нико, кричащего в окно на втором этаже:

– Ну, Деми! Пожалуйста!

Парень выглядит полностью уничтоженным. Я бы, может быть, искренне ему посочувствовал, если бы не знал, что именно происходит. Он изменил Деми на вечеринке. Только поэтому он может так стоять перед ее домом и умолять его впустить.

– Пожалуйста, мами, я люблю тебя! Да, я облажался!

Я прячусь за кустами, отделяющими особняк от других зданий.

– Уходи отсюда! – звучит высокий голос.

Это не Деми. Я поднимаю взгляд и вижу в окне двух девушек, освещенных сзади лампами в спальне Деми.

– Она не хочет с тобой разговаривать. Уходи отсюда! – кричит одна из них.

– Или мы вызовем полицию, – предупреждает другая. – Ты нарушаешь порядок. Люди легли спать.

– Сейчас пятница, девять часов вечера, и это Грик Роу! – рычит Нико. – Никто, мать твою, не спит, Джози! Просто скажите ей, чтобы она спустилась.

– Она не хочет тебя видеть, хренов изменщик.

Да. Так я и думал.

– Деми! – воет он. У него даже срывается голос, и на этот раз я начинаю ему сочувствовать.

Я знаю нарциссистов – я жил с одним всю свою жизнь, – и обычно они не испытывают раскаяния. Если они показывают какое-то сожаление, то обычно это игра. Да, Нико может притворяться, но моя интуиция говорит мне, что это не так. Он выглядит искренне разбитым.

«Он сам себя наказал», – замечает голос в моей голове.

– Деми! Я простою здесь всю ночь, пока ты меня не впустишь! Пожалуйста. Мы целую вечность были вместе! Ты должна поговорить со мной. Ты должна дать мне шанс объяснить…

Ночной воздух разрывает визг колоссальных масштабов. Он настолько пронзительный, что мог бы дать фору Рупи Миллер.

В окне появляется Деми, отодвигая в стороны девушек из сестринства.

– Я должна? – гремит она. – Я ТЕБЕ ДОЛЖНА?

Нико тут же осознает свою ошибку.

– Нет, я не это имел в виду…

Она перебивает его:

– Ты изменил мне с моей подругой! А потом опять изменил мне с какой-то телкой на вечеринке!

Ох, Нико, ты тупой ублюдок.

Любое сочувствие к нему давно пропало. Я полностью на стороне Деми. Я всегда там был, но сейчас мне плевать, насколько раздавленным выглядит этот парень. Он этого заслуживает.

– Все кончено! – кричит Деми из окна. – Ты слышишь, Николас? Все кончено.

– Детка, не говори так.

– Ты прав: мы знаем друг друга целую вечность. И я целую вечность была тебе верна. Но ты не способен ответить тем же. Поэтому, пожалуйста, просто уходи.

– Мы со всем разберемся, – умоляет он. – Пожалуйста, дай мне еще один шанс. Позволь мне вернуть твое доверие.

– Чувак! – звучит чей-то голос из одного из соседних домов. – Ты жалок! Телка хочет, чтобы ты ушел!

Деми не обращает внимания на чужое вмешательство.

– Мое доверие уже не вернуть, – говорит она Нико. – Все кончено. Я больше не хочу с тобой быть. Я не хочу быть со лжецом и изменщиком. Я стою большего, чем ты мне давал.

В этом она права. И называйте меня извращенцем, но я отвратительно возбужден ее видом. Ее щеки зарумянились, а темные глаза пылают, как горячие угольки. Смотря вниз на Нико, она упирает руки в бок. Яростная и уверенная. Отвергнутая, но не поверженная.

– Ничего не кончено, – говорит Нико.

– Все кончено, – повторяет она.

– С тобой покончено, братан! – кричит кто-то, и к нему присоединяются другие голоса с Грик Роу.

– Дуй домой, мудак!

– Ты действуешь мне на нервы!

Но Нико слышит и видит только Деми.

– Ты не всерьез это говоришь, – сообщает он ей.

Идиот. Мужчинам правда надо перестать указывать женщинам, всерьез они или нет. За все эти годы я усвоил один урок: женщине не нравится, когда ты вкладываешь слова ей в рот – или член в чужой рот.

– О, поверь мне, я всерьез это говорю. – Деми резко исчезает.

На мгновение я решаю, что все закончилось. Но потом она появляется опять с кучей одежды в руках.

– Позволь мне помочь тебе убрать вещи из комода, пока ты не ушел, – злобно говорит она.

Я давлюсь смехом, когда одежда падает со второго этажа на газон. Худи с логотипом «Селтикс»[19]. Несколько футболок. Пара боксеров.

– Ты не заслуживаешь занимать мой комод! Ты не заслуживаешь больше ничего. С меня хватит. Возьми свое барахло и убирайся из моей жизни.

Я опять думаю, что все закончилось.

Но Нико, тупой Нико, произносит самую идиотскую хрень, которую только можно произнести:

– Даже не смей выбрасывать из окна мой плейстейшен, Деми!

Вызов принят.

Она снова поворачивается и на этот раз не возвращается. Ха. Ладно. Может быть, она решила не убивать приставку. Нико, похоже, думает так же, потому что расслабляется всем телом. Он угрюмо идет вперед и начинает поднимать с газона вещи.

Он до сих пор меня не заметил, и я не собираюсь выдавать свое присутствие. Это все равно что подходить ко льву с занозой в лапе.

Только я решаю, что все хорошо – ночь спокойна и Нико собрал все свои разбросанные вещи, – как входная дверь особняка сестринства распахивается и выходит Деми. Со связкой проводов, геймпадами и приставкой в руках.

Нико вскидывает голову.

– Спасибо тебе! – С облегчением он протягивает руки, как будто правда верит, что он получит консоль целой и невредимой.

– Спасибо мне? Нет, спасибо тебе, – выплевывает Деми. Она опять изрыгает пламя. – Спасибо, что потратил восемь лет моей жизни. – Она бросает один геймпад на землю. – Спасибо, что лгал мне в лицо. – Второй геймпад ударяется о бетонную дорожку. – Спасибо за неуважение ко мне.

Когда она подходит к бордюру, единственное, что остается в ее руках, – это плейстейшен.

Я задерживаю дыхание. Предыдущие вещи можно было бы легко заменить. Саму консоль нельзя.

– Я больше никогда не хочу тебя видеть. Ты все разрушил. Ты разрушил нашу дружбу, ты разрушил наши отношения, ты разрушил все.

Бам!

Плейстейшен ударяется о тротуар, разбиваясь на части.

Нико хватает наглости сказать:

– Поверить не могу, что ты это сделала! – На этих словах Деми набрасывается на него, и я выпрыгиваю из-за кустов.

Она успевает нанести резкий удар, прежде чем я оттаскиваю ее прочь от него, как дикую лошадь.

Она не мой товарищ по команде, но, мне кажется, на эту ситуацию все равно распространяется строка восемь параграфа четыре руководства капитана: «Не позволяй своим товарищам по команде совершить убийство».

– Эй, эй, стой, – требую я.

– Хантер? Что ты тут делаешь? – Она несколько раз моргает, и ее глаза опять становятся дикими. – Отпусти меня. Он заслуживает того, чтобы ему надрали задницу!

– Да, заслуживает, – соглашаюсь я, и Нико кривится. – Но карма сделает это за тебя, поверь мне.

– Хантер, отпусти меня! – Теперь она рычит, скрипя зубами и пытаясь вырваться из моей хватки. Поэтому я, словно пожарный, перекидываю ее через плечо. – Хантер! – яростно визжит она. – Поставь меня на землю!

– Нет. Я не буду смотреть, как тебя арестовывают за нападение, понятно? – Я пинаю ногой осколок от приставки Нико, пытаясь удержать дрыгающуюся Деми. – Ты уже нанесла материальный ущерб.

– Мне плевать! – упрямо говорит она. – Теперь я хочу нанести телесный ущерб.

– Я знаю, Семя, но, поверь мне, он того не стоит.

Однако взбешенная девушка у меня на плече все равно машет руками, как пойманная птица, пытаясь высвободиться. Я хмуро смотрю на Нико и иду к Лендроверу. Я опускаю Деми на землю, только когда дохожу до машины. Как только ее ноги в носках становятся на тротуар, ее стальная оболочка дает сбой. Внезапно она превращается в ранимую девушку, глаза которой застилают слезы.