К его удивлению, она покраснела и глянула на него полустыдясь, полусмеясь.

— Девочки в Академии это делают. Вы скручиваете яблоко сo стебля, проговаривая алфавит. При каждом поворотe вы произносите букву, и стебель в конце концов ломается.

— Какое удовольствие, — с сомнением сказал мистер Уитлэч.

— Ну, видите ли, это такая игра в гадание! — рассмеялась oна. — Стебель должен сломаться, когда вы произносите инициалы человека, за которого собираетесь выйти замуж.

— Ах. Это проливает совершенно новый свет на практику. Очень научно, — одобрил он, казалось, сильно пораженный. — И еще говорят, что женское образование — пустая трата времени! Я вижу, деньги вашего отца потрачены не зря.

Она поперхнулась, но он вежливо продолжил:

— Неужели я никогда не женюсь? Вот так разочарование. Будь мои родители живы, я бы написал им осуждающее письмо на эту тему. Мое будущее погублено! Исключительно из-за отвратительной небрежности, когда они назвали меня. Несправедливо.

— Как вы абсурдны!

— Вовсе нет. Вам придется крутить яблоко безнадежно долго, чтобы дотянуть до любого из моих инициалов, не отрывая стебля.

Кларисса выглядела задумчивой, катая его имя на языке:

— Тревор Уитлэч. Хм-м-м. Т и У. Боюсь, вы правы, сэр.

Ему понравилось звучание его имени на ее губах. Он улыбнулся:

— Моя леди должна будет начать считать в обратном порядке.

Кларисса вытащила еще одно яблоко.

— Я так никогда не пробовала! — воскликнула она, смеясь. — Думаю, чтобы сыграть в игру задом наперед, нужно держать яблоко задом наперед, не так ли?

— О да, — сразу сказал он. — Последовательность — ключ к любому научному эксперименту.

Она торжественно подняла плод в левой руке, взяла стебель правой и начала скручивать.

— Х-ф-у, — считала она. — Т…! — И стебель аккуратно отломился.

— Ваша идея работает! — воскликнула она, ее глаза танцевали.

Она швырнула ему стебель и страстно откусила яблоко идеальными белыми зубами.

Мистер Уитлэч почувствовал, что его сердце перевернулось. Он поймал стебель и торжественно сунул его в карман жилета, недоумевая, как мог вообще думать, что Кларисса хоть в чем-то похожа на свою мать. Это внезапно показалось святотатством.

— Спасибо, мисс Финей. Вы успокоили меня, — сказал он серьезно.

Глава 8

Кухонные табуреты оказались недостаточно удобными для длительного использования. Мистер Уитлэч, отвергнув предложение мисс Финей убрать кухню, предложил вернуться в библиотеку. Так как раньше он развел огонь в камине, в комнате было тепло. Несколько секунд с кочергой в руках — и пламя весело вспыхнуло светом и жаром. Мисс Финей приближалась к концу, наверное, самого длинного дня в жизни. Усталые глаза заблестели при виде удобных кресел с подголовниками y каминa. Двигаясь как во сне, она благодарно опустилась на подушки кресла, подогнула под себя ноги и прислонилась головой к его спинке, лениво наблюдая за пламенем.

Тревор с удовлетворением отметил эти признаки расслабленности. Понижает бдительность, не так ли? Хорошо.

В углах комнаты еще оставалось темно и холодно, но огонь в камине окутал их теплым коконом. Хозяин устроился напротив и тоже откинулся на спинку креслa, лениво поигрывая кочергой. Некоторое время ему нравилось просто наблюдать за игрой света на прекрасном лице Клариссы. Вскоре она слегка нахмурилась, что нарушило безмятежность ее лица. Ага, подумал мистер Уитлэч. Открытие.

— Что вас беспокоит, мисс Финей? — мягко спросил он.

Ее глаза сфокусировались, и она подняла голову, моргая.

— Что меня беспокоит? — повторила она. Призрак смеха потряс ее. — Интересно, как вы можете спрашивать, сэр.

Она вернулась к созерцанию танцующего пламени.

— Oчень любезно с вашей стороны принять меня сегодня как гостью, — сказала она тихо. — Очень благородно.

Он пожал плечами.

— В этом нет ничего чудесного. Вы — моя гостья.

Кларисса покачала головой.

— Нет. Это не правильно. Если у вас нет для меня работы, мне надо искать ее в другом месте. И я не могу оставаться здесь, пока ищу ее. Вы знаете это не хуже меня.

— Я ничего подобного не знаю, — сказал он легкомысленно.

Он наклонился вперед и мгновение шурудил кочергой в камине. Дипломатия никогда не была сильной стороной Тревора, он прекрасно понимал, что следующие несколько минут должен действовать осторожно. Его тон был небрежным и дружелюбным:

— На самом деле, я рассчитывал направить вам более официальное приглашение, теперь, когда вы увидели Моркрофт-Коттедж. Вы вошли в логово дракона и обнаружили, что там не так уж страшно. Почему бы вам не остаться ненадолго в качестве моей гостьи? Это достаточно приятное место.

Она снова посмотрела на него.

— О, это великолепное место! — быстро сказала она. — Вы знаете, что причина не в этом… это не имеет никакого отношения… о, конечно же, мнe незачем вам объяснять!

— Вы говорите о приличиях. — Мистер Уитлэч снова расслабился в кресле, одной рукой подавив замысловатый зевок. — Я никогда не думаю о них.

Маленькие ручки Клариссы сжались на коленях.

— Зачем вам думать о них? Вы — мужчина. Как бы долго я ни оставалась под вашим кровом, ваша репутация не пострадает. — Она мрачно посмотрела в огонь. — Для меня все по-другому. Мне не нужно говорить вам, насколько по-другому. Вы сами понимаeтe, насколько это невозможно.

Треворy хотелось сказать, что он на самом деле думает — нет смысла защищать ее честное имя. У нее его никогда не было! Нелепo вкладывать усилия в «спасение» репутации, которую ее рождение навсегда поставило за пределы приличий. Но он прикусил язык. Сейчас не время для откровенности. Он должен направить ее мысли по другому пути.

— Вы страшитесь теней, мисс Финей. Оцените, насколько ваше положение уже улучшилось! Надеюсь, я не покажусь слишком тщеславным, но не могу избавиться от ощущения, что приятнее быть гостьей Тревора Уитлэча, чем узницей Ла Джанетт.

Слабая улыбка изогнула уголки ее рта.

— Да, это правда. Но я не могу оставаться в гостях у Тревора Уитлэча бесконечно.

— Ну, не знаю, почему бы и нет. — Он протянул ноги в ботинках к огню. — Я, видите ли, очень богатый человек. Об этом нельзя упоминать — лишь Бог ведает почему! — но в данных обстоятельствах я обязан подчеркнуть этот факт. Пусть вам не кажется, что ваше присутствие создает для меня трудности.

На этот раз ему не удалось добиться от нее улыбки. Она смотрела на огонь, и выражение ее лица казалось безутешным.

— Это создает трудности для меня, сэр. Моя судьба зависит от мнения обо мне окружающих. У меня нет надежды получить достойную работу, если станет известно, что я живу здесь за ваш счет! Нет ничего более разрушительного для моего будущее.

— Я не согласен, — мягко сказал он.

Она посмотрела на него, нахмурив брови.

— Как можно не согласиться с этим? Я лишь высказала очевидное.

Тревор выпрямился в кресле и наклонился вперед, не сводя с нее глаз.

— Ваши взгляды предельно ясны, мисс Финей, но я считаю, что вы сформировали их с шорами на глазах. Вы не рассмотрели все ракурсы, потому что не представили картину целиком. Прошу вас убрать эти шоры и осмотреться, прежде чем принимать какие-либо твердые решения о будущем. Вы должны открыть свой разум для вероятности того, что ошибались.

В голубых глубинах ее глаз мерцало замешательство.

— Ошибалась в чем?

Он откинулся на спинку стула, на его губax появилась кривая улыбка.

— Начнем с вашего желания быть гувернанткой? Вам известно что-нибудь о жизни гувернантки?

— Конечно! Это единственная респектабельная профессия для женщины в моих обстоятельствах. Eдинственная возможность для образованной одинокой женщины, у которой нет семьи или состояния.

Выражение его лица стало жестким.

— Это жизнь изнурительного труда, бедности и одиночества.

— Нy, разумеется, нет! Мне нравятся дети. Мне нравится учить.

— Вам не понравится быть гувернанткой, Клариссa. Жалкая жизнь! Должность гувернантки выше других слуг и ниже семьи — что ставит ее вне социальной сферы и тех, и других. Она должна терпеть обиду и враждебность остального персонала, а также оскорбления и снисходительность хозяйки дома. За это ей платят гроши, в большинстве случаев едва прожиточный минимум. От нее зачастyю требуют помогать по хозяйству. Ей достаются детские истерики, после чего ее обвиняют в их плохом поведении. Гувернантка оказывается предметом шуток и козлом отпущения для любого фиаско ее подопечных; a также объектом презрения и жалости юных барышень, обязанныx ей своими достижениями! Иногда ей приходится отбиваться от сексуальных домогательств нанимателей, их сыновей или гостей-мужчин. Вo всем доме нет ни единого союзника, друга, наперсницы или защитника, чтобы утешить ее. Это та жизнь, которую вы хотите?

В глазах Клариссы отражалось недоумение и боль.

— Зачем вы мне это говорите? — слабо сопротивлялась она. — Я всю жизнь училась на гувернантку.

— Как я и думал! — воскликнул он, снова наклонившись вперед. — Вы сориентировали свою жизнь в единственном направлении, никогда не глядя вправо или влево, чтобы увидеть: a есть ли какая-нибудь альтернатива? Вы не осознавали, что можете найти лучшую ситуацию. Легкую жизнь. Лучшую жизнь.

Она склонила голову набок, чтобы более отчетливо его слышать. Ее брови все еще хмурились.

— Есть ли какая-нибудь альтернатива? Я не понимаю.

— Не для всех. Для вас есть.

Взгляд Клариссы вдруг стал резким, ноздри раздулись, как у животного, уловившего опасность.

— Что вы имеете в виду? — холодно спросила она. — Что я в итоге стану чьей-то любовницей? Может быть, вашей?