— Никто не знает об этом больше меня! — Она фыркнула, дрожащими руками складывая влажный носовой платок. — Я не собираюсь выходить замуж, но признаю, что это возможно. Я уверена, что есть образованные, добродетельные, воспитанные люди, которые могут не заметить отсутствие моих… моих родственных связей.

Тревор недоверчиво уставился на нее.

— Это заблуждение! Только представители низшего сословия вступают в брак исключительно по любви. Одна из непреложных истин, которую образованный мужчина усваивает во время обучения — как можно более высоко искать невесту! Где вы найдете умного мужчину, равнодушного к прошлому своей жены? Какой мужчина воспитан, чтобы заботиться только о добродетели в своей невесте?

Спина Клариссы выпрямилась; глаза загорелись на прекрасном лице.

Она выглядела великолепно.

— Сын викария! — воскликнула она, словно бросая перчатку.

У мистера Уитлэча отвисла челюсть. Значит, это тайное желание сердца Клариссы Финей. Выйти замуж за сына викария. Она мечтала в один прекрасный день встретить кроткого, неземного дурака, который доверился бы Небесам и женился на ней по любви.

Он запрокинул голову и расхохотался. Он смеялся, пока слезы не собрались в уголках его глаз. Он смеялся, пока не подавился.

Затем он вытер свои текущие глаза, покачал головой и, задыхаяcь, сказал:

— О, Кларисса! О, Кларисса, это потрясающе!

— Я не понимаю шутки, — сказала Кларисса. Ее голос был тихим и слегка дрожал.

Тревор посмотрел на нее, и вид ее обиженных чувств немного отрезвил его. Его смех перешел в кривую ухмылку.

— Шутка в том, — объяснил он, — что я — сын викария.

На этот раз у Клариссы отвисла челюсть.

Дверь бесшумно распахнулась, и в комнату вошел Симмонс.

— Обед подан, сэр, — объявил он погребальным тоном.

Глава 13

Кларисса со вздохом отложила вилку.

— Два человека не могут отдать должное этому обеду, — сказала она с искренним сожалением.

Кларисса посмотрела на едва тронутые блюда с едой, стоящие перед ней, и потрясенно покачала головой. Излишнее великолепие этого обеда казалось ей декадентским. Ей стоило жестокой борьбы с собой удержать язык за зубами.

Когда было объявлено об обеде, мистер Уитлэч поспешно извинился перед ней. Oна проглотила огорчение и приняла извинение. Никакой другой альтернативы не представлялось; Кларисса была — хотя и невольно — гостьей в доме этого мужчины. И как только согласилась пообедать с джентльменом наедине (что погубило бы ее, стань это известно), она утратила право возражать против непрошенной щедрости обеда. Или, если на то пошло, придираться к расположению стульев. Мистер Уитлэч сидел во главе стола; Кларисса — слева от него, а не напротив. Это было неприлично для обеда tête-à-tête, но, как указал Тревор, гораздо удобнее. Хозяин опять предпочел удобство приличию. Он определенно был последователен.

Теперь он улыбался ей через край своего бокала:

— Похоже, вы не одобряете.

— Нет, — серьезно сказала она, наконец с облегчением высказывая свое мнение. — Это шокирующе напрасная трата, сэр. В мире столько голодных людей.

Ее компаньон выглядел совершенно нераскаявшимся. Даже за обедом он сидел, непринужденно опираясь на локоть, так что его немедленно выгнали бы из-за стола Академии мисс Батерст. Его темные глаза весело заблестели:

— Я счастлив сообщить, что вам не нужно добавлять эту еду в список моих грехов. Все, что не выращено в моих садах, куплено по справедливой рыночной цене.

Она покраснела от своей грубости.

— Прошу прощения! Я не хотела критиковать вас.

Его смуглое лицо озарилось необыкновенно привлекательной улыбкой.

— Вы не обидели меня, если вы это имеете в виду.

Нет; Кларисса быстро приходила к выводу, что обидеть мистера Уитлэча невозможно! Похоже, он понятия не имел о правилах вежливого поведения. Почему ей нравилось в нем это полное отсутствие приличия? Признаться, его влияние на нее было необъяснимым.

Она с сомнением посмотрела на него.

— Вы действительно сын священника? — спросила она.

Тревор усмехнулся.

— Скандально, не правда ли? Яблоко упало так далеко от дерева!

Кларисса густо покраснела.

— О боже! Я не должна была выпаливать такой вопрос. Прошу прощения.

Тревор поставил бокал и снова взял вилку.

— Знаете, мне хотелось бы, чтобы вы избавились от мысли, что я хрупкий парень. Нет нужды вечно просить у меня прощения.

Кларисса зачарованно наблюдала, как мистер Уитлэч отрезал кусок жареного цыпленка с таким удовольствием, как будто до этого не ел за двоих.

— Как ни странно, я только что подумала об этом, — вежливо отозвалась она. — Вы удивительно толстокожий, сэр.

— Хм, — согласился он, жуя. — «Никогда не обижайся там, где ничего не имелось в виду». Это одно из моих правил.

Ее глаза блеснули.

— Какое прекрасное правило. Я полагаю, вы часто желаете, чтобы ему следовали другие.

Боже мой, этот человек не обиделся даже на это! Он усмехнулся и oтсалютовал ей бокалом! Несмотря на свои лучшие намерения, она рассмеялась.

— Так-то лучше, — одобрительно сказал мистер Уитлэч. — По тому, как вы смотрели на этот окорок и проповедовали о бедняках, я испугался, что вы собираетесь прочитать мне лекцию. Я бы предпочел, чтобы вы смеялись надо мной.

— Я не должна смеяться, сэр, — напомнила Кларисса печально. — В конце концов, мне не до смеха! Я уверена, лучше было бы потратить время на то, чтобы прочитать вам лекцию, как вы это называете.

— Напротив! Ваше время будет потрачено зря.

Кларисса улыбнулась:

— Не могу поверить, что вы полностью утратили добродетель, Тревор, после вашей доброты ко мне.

Черты лица Треворa на мгновение потемнели, и Кларисса почувствовала, как он отстраняется от нее каким-то неопределенным образом. Впрочем, момент пролетел так быстро, что она не была уверена в этом. Почти сразу он снова дразнил ee:

— Я неуязвим ко всякого рода грубости, Кларисса. Пойду дальше: я приветствую это! Однако я провожу черту на проповедях, произносимых за обедом. Моя доброта, как вы ошибочно назвали это, не распространяется так далеко.

Она снова рассмеялась:

— Думаю, вы уже терпеливо перенесли мою проповедь! Я не виню вас за желание перемен. Какое оскорбление я вам нанесу в следующий раз?

Мистер Уитлэч задумчиво жевал, делая вид, что обдумывает возможности.

— Я думаю, вы начали очень хорошо, — предположил он.

Кларисса испуганно закусила губу.

— О боже! Неужели?

Мистер Уитлэч сделал еще один глоток вина.

— Да, — просто сказал он. — Вы выразили сомнения относительно моего происхождения.

Она задохнулась от негодования.

— Вы прекрасно знаете, что я вовсе не это имела в виду! Я лишь выразила удивление, что кто-то такой… такой необычный начал жизнь как сын викария.

— А. Возможно, это прояснит ситуацию, если я объясню, что я у моего отца — третий сын. К тому времени, когда я родился, было совершенно ясно, что и Филипп, и Джеймс собираются пойти по святым стопам отца. Для меня было бы лишним делать то же самое.

— Тогда по чьим стопам вы пошли?

— Моего дяди. Изначально они привели меня в Ост-Индскую компанию.

Кларисса выманила у него рассказ, настолько увлекательный, что почти не замечала, как слуги безмолвно убирают обеденные приборы. Небрежность хозяина естественным образом подействовала на нее, и вскоре она отказалась от приличий. Облокотившись на стол и подперев голову рукой, Кларисса восхищенно наблюдала, как отблески светa свечи мерцают на лице мистера Уитлэча, пока он говорил.

Он с любовью отзывался о своем бравом, эксцентричном дяде, Закари Уитлэче и о его деловых способностях, которые, очевидно, унаследовал от него. Благочестивый Филипп и ученый Джеймс еще в раннем возрасте ощущали свою отмеченность для Церкви, но юный Тревор увлекся морской карьерой и вскоре чувствовал себя в дядином бизнесе как рыба в воде. С любезного благословения родителей oн сопровождал дядю в нескольких пробных плаваниях, a в шестнадцать лет Тревор навсегда покинул дом, чтобы стать protégé и наследником бездетного дяди.

К тому времени, когда он закончил описывать свою раннюю карьеру, свеча, поставленная между ними, уже дымилась в подсвечнике. Он неторопливо снял щипцами нагар на фитилe, и свет немного усилился. Кларисса вздохнула и слегка моргнула, словно просыпаясь.

— Должно быть замечательно быть мальчиком и отправиться в море, — сказала она мечтательно. — Я всегда мечтала увидеть мир.

Мистер Уитлэч бросил на нее веселый взгляд.

— Это замечательно только до тех пор, пока мужчина остается, по сути, мальчиком, — возразил он, завершая свое внимание к свече. — Сейчас мне нравится находиться в море только первую неделю или около того. Потом это становится смертельно скучным.

— Скучным! — воскликнула она. — Как это возможно?

Тревор бросил щипцы обратно на скатерть и откинулся на стуле, усмехаясь ее возмущенному выражению лица:

— Скверная еда, паршивая компания, тесные помещения, нечего делать — и ко второй неделе, гарантирую вам, рекомендуется держаться с подветренной стороны от команды.

Кларисса не думала об этом.

— О, мой Бог. Но зато, в конце путешествия — Индия! — В ее глазах снова появился блеск.

Он рассмеялся:

— Иногда. Иногда другие места.

— Расскажите мне об Индии. Расскажите мне что-нибудь об Индии.

— Индия? Фу! Я не люблю Индию. Это грустное, грязное место.

Она зажала уши руками.

— Нет! Ах вы, ужасный человек. Вы дразните меня!