Закончив свой осмотр, Дима обошел меня сзади и аккуратно снял Ленкин плащ. Перекинув копну волос со спины на правое плечо, он осторожно припал губами к моей шее. Если раньше я от такого млела, растекаясь лужицей от удовольствия, то сейчас, каждый его поцелуй, неприятно отдавался в каждой клеточке моего тела. Места, которых касались его губы обжигало холодом и меня даже передернуло от отвращения, когда я представила как он этими же губами ласкает другую.

Кажется о почувствовал мою отстраненность и перестал ко мне прикасаться. Наступило немое молчание и напряжение между нами стремительно нарастало. Мое сердце разбежалось с такой скоростью, что от его яростных ударов в груди все сдавило от боли.

– Где ты была? – лёд его голоса расколол тишину.

– В ресторане, с Леной, – сухо ответила я.

Дима обошел меня и встал передо мной, настолько близко, что я всем своим нутром ощущала его терпкий цитрусовый аромат, от которого я, как последняя наркоманка, когда-то сходила с ума.

Он наклонился к моей голове и, без лишней скромности, зарылся носом в мои волосы, с остервенением вдохнув полной грудью.

– В этом ресторане много курят. А мужским парфюмом тебя Лена надушила? Или может официант, который вас обслуживал, получает настолько хорошие чаевые, что может позволить себе туалетную воду за пять тысяч баксов? – неожиданно спросил он, злобно сверкнув глазами.

– После твоей работы, от тебя тоже пахнет духами, только женскими. Но ты же всегда говоришь, что это из-за чрезмерно надушенных дамочек, сопровождающих твоих клиентов.

Его глаза недобро блеснули и он ухмыльнулся, играя желваки на своём лице:

– И кто же вас сопровождал?

– Ленин новый друг, – быстро соврала, стараясь не привлекать к себе лишнего внимания.

Муж опустил свой дьявольский взгляд на платье и медленно провёл пальцем по линии декольте.

– Это ты для Лениного друга так оделась?

– Мы были у нее, когда собрались пойти в ресторан, это ее платье. Других у неё не было, – я выкручивалась как могла.

На его лицо легла серая тень и глаза заледенели, зрачки расширились, а губы растянулись в коварной ухмылке. И тут я поняла, что надо срочно уходить, потому что он не поверил ни одному моему слову.

Глядя в тёмные глаза, теперь уже совсем незнакомого мне человека, я тихонечко отступала. Он не отставал, шагал медленно и осторожно, словно хищник, готовый напасть в любую минуту. Смотрел мне в глаза, а на лице была лишь бесчувственная маска, разъедающая мое нутро похлеще едкой кислоты. Человек, которого я любила всем сердцем, буквально рассыпаясь от нежности на маленькие счастливые молекулы, смотрит на меня с абсолютно равнодушным взглядом похотливого самца.

Пятилась я до тех пор, пока не уперлась бедрами в деревянный обеденный стол. Ну, вот и все, это конец. Он торжественно улыбался, продолжая наступать.

– Дима, я устала и хотела бы пойти спать, – сказала я, посмотрев на него с такой надеждой и нежностью, которые только смогла из себя выдавить.

Оставив между нами какие-то несчастные десять сантиметров, он наконец остановился, продолжая сверлить меня своим плотоядным взглядом и упрямо молчать. Боже мой, это точно мой муж? Почему он ведёт себя так?

– Димочка, прости, но я правда устала, можно я пойду спать? – продолжала его убеждать.

– Что случилось, дорогая? Раньше ты как сука текла и изнывала от жажды почувствовать меня в себе, стоило мне только взглянуть на тебя.

Он схватил меня за подбородок, болезненно сжимая его. И, слегка ухмыльнувшись, большим пальцем провёл по моим губам. У меня перехватило дыхание от ожидания неизвестного и чего-то порочного. Почему он вдруг стал таким грубым и говорит такие мерзости? Подумаешь, встретилась с подругой и сходила в "ресторан". Даже если не поверил, почему он мне до сих пор не доверяет? Неужели за столько времени в браке, я не заслужила к себе доверия? А может он просто сравнивает меня с собой? Если бы не увидела его с той девкой, то не пошла в этот долбаный клуб и уж тем более не стала бы знакомится с мужчиной.

Из размышлений меня неожиданно выдернул звук разорванной ткани. Это было мое платье. Кусок ткани, мятой тряпкой свалился на пол, оставляя меня в одном кружевном белье и тонких чулках. Немного отдалившись, он жадно пожирал меня бесстыжим масленым взглядом. Инстинктивно я прикрылась руками, показывая ему этим своё нежелание близости. Во мне все кипело от злости, рвалось наружу, выворачивая наизнанку мою душу. Мне было не столько страшно его странное грубое поведение, сколько я боялась за себя саму. Боялась смотреть ему в глаза, потому что сейчас я ещё была не готова сказать прощай и переживала, что неожиданно поддамся своей слабости, падая в объятия этого подонка. Я еле сдерживалась, чтобы не выплюнуть ему прямо в лицо: "Я видела тебя с другой!"

Он коснулся своей горячей рукой моего оголенного живота, и в этом месте прошлась судорога и я сильно зажмурилась. Внутри меня происходила настоящая война. Тело предательски отзывалось на его прикосновения, а разум вопил от боли и отрицания. Моя суть помнила своего хозяина и слепо подчинялась своему повелителю.

– Не надо, – шептала я, неистово впиваясь ногтями в деревянный стол.

Круговыми движениями он провёл возле пупка и стал подниматься выше. Вторая его рука вклинилась между моих ног, срывая хриплый стон с моих губ, и быстро проникла в трусики, раздвигая складочки и прижимаясь к чувствительной горошине.

Сладостная нега разливалась по предательскому телу, четко ощущая внизу его нежные и настойчивые прикосновения. Я пыталась сконцентрироваться и оттолкнуть мужа от себя. Добравшись до моей груди, он отогнул лиф и стал перекатывать сосок между пальцами, при этом пощипывая и сжимая его.

Нет, нет, не хочу! Пусть он остановится!

– Ты моя, девочка, – хрипло простонал Дима, проникнув своим пальцем в мою влажную глубину.

Резко притянув меня к себе, при этом издавая какой-то животный рык, он впился в мои губы, словно оголодавший путник, несколько дней мечтающей хорошенько подкрепиться. Несмотря на то, что тело мое по-прежнему его желало, душа моя страдала, поэтому от поцелуя своего "любимого мужа", я не почувствовала ровным счетом ничего, кроме сырости и боли, потому что он слишком сильно сминал мои губы, переодически покусывая их.

Почувствовав мою отчужденность, он оторвался от моих губ и со злостью дернул меня за руку прямо на себя. Так что я буквально упала в его объятия. Дима развернул меня лицом к столу и надавил на мою спину, чтобы я легла своим животом прямо на гладкую поверхность и сказал:

– Ты только моя, поняла? Ни кто, кроме меня не смеет тебя касаться!

Я пыталась отстраниться от стола, приподнимаясь, стараясь убрать его руку со своей спины. И все время прокручивала в голове его слова. Он же не может знать чем она занималась ещё час назад?

– Отпусти! – грозно рыкнула я.

– Сегодня, моя дорогая ты выглядела как шлюха, и даже пахла как она же. Поэтому я просто обязан тебе преподать урок и показать то, что делают с настоящими шлюхами, чтобы больше никогда и впредь у тебя не возникало даже мысли о том, чтобы куда-то ходить вот в таком вот виде, – он махнул рукой в сторону, лежавшей на полу, разорванной чёрной тряпки.

Мне стало страшно от его пламенной речи, судорожно переваривая в голове каждое сказанное им слово. Я пыталась вырваться и всячески ругалась, пытаясь задеть его за живое. Угрожала ему расправой, но он как будто не слышал меня, продолжал одной рукой насильно удерживать на столе, а второй доставая из джинс свое каменное возбуждение.

– Ты моя жена! – вдруг с остервенением рыкнул он, как бы напоминая мне об этом. Тем самым пытался усмирить меня, заставить повиноваться и отдаться бесчувственной животной похоти.

Я перестала сопротивляться и просто смирилась, пытаясь забыть его измену, хотя бы сейчас, на этот чертов момент. Пусть он получит что хочет и оставит меня уже в покое. Он просто бесится, что я веду себя по-другому, что не таю в его объятиях и не смотрю на него как на внеземное божество, его суть ощущает мою отчужденность и холодность.

Разорвав тонкое кружево, он резко вошёл в меня, специально причиняя жгучую боль проникновения. Я сжала челюсть, пытаясь не издавать ни звука. Он больше не гладил и не ласкал мое тело, а как дикое и необузданное животное вколачивался в меня до основания, больно схватив волосы.

Я все еще была его жена, и должна выполнять свой супружеский долг. Именно это он сказал мне. Нет уж, дорогой, это будет наш последний раз. Мне не было больно или страшно, но и приятно тоже не было. Мне было просто очень обидно за себя, за нас, которых с этого момента больше не существовало. Я чувствую, что последние крошки нашей любви исчезают прямо сейчас, он буквально выбивает их из моей души, оставляя после себя лишь равнодушную пустоту.

9 глава

Лера

Не знаю, сколько это безумие продолжалось, но он очень постарался посеять в моей и так израненной душе, семя ненависти к нему. Когда он, наконец, с гортанным стоном кончил, смачно изливаясь внутрь меня, я почувствовала во все не облегчение, а острую раздирающую боль, буквально разрывающую грудную клетку на части. Это, в ужасной агонии, делая последний измученный вдох, умирала моя несчастная любовь к нему.

Заправив измятую рубашку в брюки, и не сказав мне ни единого слова, он просто взял свои ключи с комода, даже ни разу не обернувшись, чтобы полюбоваться напоследок своими стараниями, и вышел из квартиры. Наверное отправился к ней, доказывая, что ему плевать на то, что я подумаю и как буду, после всего, что он сделал, относится к нему. Сначала, на меня в очередной раз нахлынула жалость к себе и я просто сидела сломанной куклой на полу, у стола и безудержно рыдала, содрогаясь в конвульсиях всем своим изломанным телом, с остервенением выплескивая из своей настрадавшейся души всю эту едкую гадость, черную смолу обиды и унижения. Потом, во мне возникло жуткое желание полностью разнести в пух и прах купленную им квартиру, с шикарным ремонтом, в особенности всю его ценную коллекцию дорого бурбона. Но немного успокоившись, все же решила, что торопится не стоит. Если я это сделаю, то вызову совершенно противоположный эффект – покажу ему свои эмоции, и муж будет считать, что победа осталась за ним, задел за живое, проучил и приручил. Ну, уж нет, не дождешься, подонок, больше я и крошечной слезинке не пророню в отношении тебя. Самый лучший способ мести – это полнейшее равнодушие ко всему происходящему, именно это он от меня и получит. Пусть делает, что хочет, хоть эту дрянь сюда жить притаскивает, я и слова не скажу.