Александр Маяков - Игра в маски

— Вот и все! — Она опустилась в кресло. — К тому же, ты, по сценарию, должен был глотнуть Виагру и переспать с нами обоими.

— Я могу и без Виагры. — С тихой злостью ответил парень.

— Ой, обидели самца! — Линда сгорбилась и уставилась Энтони в район паха. — Усомнились в силе его двадцать первого пальчика!

Потом подняла глаза и тихо спросила:

— Или ты его как-то иначе называешь?

— Он у меня безымянный.

Она лишь рассмеялась и откинулась на спинку кресла. Энтони отошел и сел на диван. Молчание затягивалось.

— Может все-таки… — жалобно начал парень, но Линда его перебила.

— Хватит! Я хочу зачать в красивой обстановке! Я читала одни исследования и там говорилось, что обстановки при зачатии накладывает отпечаток на ребенка, а мой сын должен быть умным. Нет, он должен быть гением! Как Шерлок Холмс!

— Так может ты, как раз, должна зачать от Холмса? — Подала голос Инга.

— Шлюх не спрашивали! — Сурово ответила Шарли, то есть Линда. — Для максимального эффекта я должна быть в образе Холмса.

— Тогда я должен быть в образе Эйнштейна, для супер максимального эффекта. — Произнес Энтони.

Линда встала, подошла к нему и уселась прямо ему на колени, как всадница.

— Так сойдет. Я первая, Инга вторая.

— Угу, — невнятно промычала Инга, устало глядя в потолок. Энтони покорно вздохнул.

«Сэр Артур Конан Дойл, простите меня, пожалуйста, если сможете», только и успел подумать мистер Хадсон, когда губы Шарли Холмс опустились к его губам.

Телефон разрывал тишину ночи своей трелью. Миранда что-то невнятно пробормотала и перевернулась на другой бок, Энтони же нащупал включатель настольной лампы, включил свет и, жмурясь, посмотрел на часы. Три часа ночи. Еще спать и спать! Парень взял в руки телефон, экран мелькал надписью «Инга».

— Да, — ответив на звонок, произнес Энтони хриплым голосом. По сути, он еще спал.

— Да, бля, ему! — Раздался в трубке раздраженный женский голос, и последовали кашляющие звуки.

— Кто это? — Удивился Энтони. Из трубки донеслась какая-то возня, сдавленные ругательства и потом милый голосок Инги ответил ему:

— У Линды токсикоз.

— Что?! — Парень аж подскочил на кровати. Миранда снова что-то пробормотала и затихла, мирно сопя. Он тихо вышел из комнаты и направился к кухне.

— Как токсикоз? — Наливая себе воды в стакан, спросил он.

— Обычно! — Теперь в трубку говорила Линда. Голос был раздраженный и немного сорванный. К тому же у неё был насморк. Явный признак сильной рвоты.

— Но… как? — Оценив ситуацию, Энтони вылили воду в раковину, и потянулся к бутылке дешевого коньяка на полке. Этот коньяк повара используют для десертов. Откупорив бутылку, он стал наливать его в стакан.

— Тест положительный… я беременна. — Ответила Линда. — Ой, — произнесла она, и в трубке снова послышался кашель.

— И я! — Радостно прозвенела в трубку Инга. — У меня тоже тест положительный! Поздравляю, Эн, скоро ты станешь папой!

От неожиданности Энтони забыл про коньяк и тот уже плескался через край стакана на стол. Он этого не заметил, просто поставил бутылку и опорожнил стакан залпом.

— Я? — Удивленно спросил он. Инга рассмеялась в трубку.

— Он не верит! — Весело ответила она в сторону.

— Дай мне его! — Донеся до Энтони властный голос Линды, прервавший кашляющие звуки.

— Сейчас. — Ответила она и тихо в трубку добавила. — У Линды сильный токсикоз, она уже пятнадцать минут не может отлипнуть от унитаза. Последний раз с ней такое было после открытия выставки в Нью-Джерси, но тогда она намешала коньяк, виски и шампанское.

— Я все слышу! — Прокричала Линда.

— Хорошо, хорошо, даю Энтони.

— Энтони! — С целым букетом эмоций прокричала Линда в трубку. — Ты молодец! У тебя, черт, получилось! Ой, наконец-то отпустило. И какого хера у этой сучки все отлично? Стоит, ржет тут.

— Но ты такая смешная. — Смеясь, произнесла Инга на заднем плане.

— Зараза ты, Инга. — Устало произнесла Линда. — Ладно, я устала и иду спать. А ты… хороший трутень.

Энтони не знал что ответить.

— Ты завтра после работы зайди к нам, — тихо произнесла Инга. — Целую.

Связь прервалась. Ошарашенный услышанным, Энтони налил себе еще на два пальца и выпил залпом. Он станет отцом! Хотя, фраза «хороший трутень» ничего не сулила. Оставив коньяк и стакан на столе, он вернулся в спальню.

— Кто это был? — Нежно ластясь, спросила Миранда.

— Да так, не важно, спи. — Уклончиво ответил Энтони.

— Хорошо, — Обнявши его, Миранда тихо уснула. А Энтони в ту ночь так и не сомкнул глаз. Он станет отцом. Да, только формально, реально своих детей от Линды и Инги он никогда не увидит. Так, только после рождения и все. Но…

Он станет отцом!

* * *

Днем жители города погрузились в свои дела. Семья Лоуренсов соблюдала выработавшийся за последние месяцы режим и следовала ему с точностью швейцарских часов. Брайан, Рейчел и Мария вносили свои коррективы в размеренный и привычный ритм жизни особняка. Их часы шли параллельно, не пересекаясь. И отлаженный механизм не пересечения двух миров давал другому неплохую картинку для обзора — жизнь идет своим чередом, и все на месте, заняты тем, чем должны. Кроме Марии.

Марии Лоуренс в то время в Лос-Анджелесе вообще не было. Зато вместо нее коротко стриженая хрупкая шатенка с черными глазами бродила по улицам в районе трущоб Лос-Анджелеса. Если было нужно, она представлялась как Грэйс, манерами светской львицы не обладала, курила дешевые сигареты, пила пиво и наблюдала жизнь. Мужчины, способные избить беременную женщину, наркоманы, проститутки и просто нищие, уставшие от жизни люди, окружали ее сейчас. Она видела, как пьяные матери били детей, как укуренные подростки насиловали девочку, как люди, дошедшие до края отчаяния, кончали с собой. Дикая, бесконтрольная, движимая одними только эмоциями жизнь окружала ее. На эти улицы без особой нужды не совались копы, журналистов, так и вовсе, сюда было не загнать. Никто не боялся огласки. Никто не боялся закона, морали или общественного мнения; тут правили сила и деньги. Всем было наплевать. Мария, она же Грейс, была вооружена пистолетом и шокером, которые, впрочем, за все те годы таких вылазок ей ни разу не потребовались, и обширным знанием приемов самообороны, пригодившихся всего раз пять. Не смотря ни на что, она любила этот мир больше, чем родной, гламурный. Мария отдавала себе отчет в том, что, поживи она здесь по-настоящему, ситуация была бы иной.

Сейчас же девушка впитывала настоящую жизнь без глянца, стразов и мишуры. Впитывала всем своим естеством. Такие вылазки заряжали ее, показывали, насколько мизерны ее проблемы, насколько приросли маски стерв, дурочек, мачо и раздолбаев к тем, кого она видела каждый день. Эти два мира были крайностями. Как инь и янь. Они отражали и дополняли друг друга, но абсолютно не понимали.

Тем не менее, Мария чувствовала себя в безопасности. Внешность, измененная до неузнаваемости, навыки самозащиты и деньги делали ее сейчас неуязвимой.

Кое-где ее уже знали в лицо. Тут никто не задавал вопросов, и все были настороже. Девушка держалась просто и расслабленно, она излучала силу и уверенность в себе. Скорее инстинкт, чем разум говорил «аборигенам» держаться от нее подальше. Как у Достоевского, она была право имеющей, а значит априори права.

В дом Мария попала через черный ход. Она не кралась, но и внимания не привлекала. Парик уже отдыхал в рюкзаке, снятый в общественной уборной. Линзы еще были на глазах, поэтому с домашними контактировать ей не хотелось. Они не журналисты, от них так просто не отмахнешься, хоть можно и списать на прихоть все, что угодно. Благополучно переодевшись, Мария зашла в гардеробную, задумчиво прошла мимо длинного ряда платьев, блузок, брюк, костюмов и прочего барахла, пока не нашла, что искала. Вскоре, девушка уже выходила через тот же пресловутый черный ход. Даже без линз, видеть ей никого не хотелось. Никого из домашних. Сегодня ее ждал Деррек. Но это потом, а пока она отправлялась в кафе. Нужно скоротать время, подготовиться к «атаке». Деррек давно ждал, давно добивался ее. По-своему, Мария даже была влюблена в него. И для того, о чем она так давно думала, он подходил идеально.

***

Открытая веранда на втором этаже кафе с видом на океан благоприятствовала размышлениям. Мария думала об эпизоде, который случился с ней во время одной из предыдущих вылазок. В одной из дешевых забегаловок, где она бывала в такие дни, девушка стала свидетельницей отвратной сцены. Две девушки даже младше нее, обе на больших сроках беременности сильно повздорили. Одна из них, из разговора было понятно, что все называли ее Бу, пыталась заставить другую, Ким, дунуть с ней за компанию.

— Отвали, а! — устало отвечала Ким. Было видно, что девушки спорят не впервые

— Да че ты такая занудная та?! — негодовала Бу, она была пьяна и развязна, — нихера с твоим выродком не станет!

— Не смей так говорить о моем ребенке! Сама и дуй, если тебе на твоего насрать!

— А тебе нет?! Напомнить, сколько у него папаш?! Или как у тебя заживали после той «оргии» переломы?!

— А тебе не пофиг, как он был сделан?! Если ты своего нагуляла, делай с ним, что хочешь! Хоть это и мерзко, я не смогу тебя остановить. А ко мне не лезь. У моего ребенка будет выбор…

— Если он проживет дольше месяца, — перебила Бу, — жрать нечего станет, на органы продашь, здорового такого?

— Съебись от меня. Это не твое дело. Я люблю этого ребенка потому, что он мой. Мне пофиг, кто его отец, пофиг, как так случилось. Я даже мстить этим мразям не буду.