— Сень!

— Прости… Да, ты же не такая у нас. Дюймовочка. Любовь до гроба, все дела… Только жизнь не такая простая, Кать. Для того, чтобы просто быть счастливым, нужно как минимум душу дьяволу продать. Я бы продал, но где дьявол, где я? Не докричаться.

— Пока, Сень..

На меня саму свалилось слишком много боли, чтобы принимать ещё и чужую. Я никогда не была эгоисткой. Но сейчас хотелось просто встать и уйти, чтобы не слушать, я знала, что ничего хорошего Сенька не скажет, только в очередной раз разбередит душу. Но уйти он не давал.

— Смешно наверное, но я все надеялся… Люди имеют обыкновение надоедать друг другу. Любовь сменяется раздражением, усталостью, ненавистью даже. Я ходил вокруг да около, ждал. Что надоест, что наиграетесь… А теперь беременна вот. Поздравлять тебя нужно, да?

Наверное в этот момент стало больше ещё одним человеком, который ждал что крохотный ребёнок, в котором ещё и трёх сантиметров нет, перестанет жить.

Катя

Во мне не осталось ни жалости, ни любви. Все силы уходили на то, чтобы жить. Я смотрела на Сеньку и знала, что люблю его. Что многие годы провела с ним бок о бок, думала, что всегда так будет. Но самой любви нет, не чувствовала. Вся я была нацелена на своего ребёнка. Глупости, невозможно залюбить впрок человека, который даже не родился, но похоже именно это я и собиралась сделать.

Я просто встала и ушла. Вечером вернулся Димка. Говорил что-то, в глаза заглядывал, а я по-прежнему ощущала себя выжатой досуха.

— Я устала, — сказала я Димке и ушла с кухни.

Наверное, он обиделся. Хотя кому вру? Точно обиделся. Вошёл в комнату. Я лежала, свернувшись калачиком под одеялом, баюкая свою неожиданно разбитую так рано жизнь. Посмотрел на меня. Ушёл молча, а ведь остаться хотел. Задерживать его я не стала.

На следующий день пришла Лялька. Звонила в дверь, стучала. Я велела убираться, не открыла. Нужно было на учёбу, сессия скоро. О том, что может позвонить Игорь и мне придётся идти и «работать» я старалась не думать. Мне хотелось, чтобы обо мне забыл весь мир.

Вечером телефон вновь завибрировал. Новенький, даже неплохой модели, он приносил одни лишь плохие вести. Подавал звуки с завидной регулярностью весь день, но сейчас телефон я взяла. Осторожно, стараясь не просматривать списки пропущенных вызовов, боялась, что от меня опять чего-то потребуют. Последняя СМС была от Ляльки.

«На прошлой квартире в десять»

Прошлая квартира была на Можайского, не так далеко. Сил я в себе совершенно не чувствовала, но и подводить Ляльку не хотелось. Да, я знала, что просто в декретный отпуск меня не отпустят. Позвонила. Лялька трубку не брала. Посмотрела на часы — девять. Успею. Идти нужно.

Тогда я не подумала, почему Лялька не берет трубку, хотя вот только написала СМС. Почему нужно идти на Можайского? Штаб Игоря вновь переехал. Я просто встала. С трудом дошла до ванной, умылась. Отражение пугало. Щеки впали, глаза блестят странным, необъяснимым блеском, словно меня лихорадит, словно я пьяна. Бледная кожа, едва розовые губы. Что вообще находили во мне мужчины, в такой измученной? Куда смотрели? От Дюймовочки одна тень осталась.

Начало зимы, на улице темно, словно полночь уже, а время десятый час. Я ежилась, стоя под козырьком подъезда и не решалась в эту темноту сделать первый шаг. Там наверху квартира, каждый уголок в которой знаком, в ней пахнет духами мамы, Димой пахнет. Там мнимый покой. А здесь что?

Я почти вернулась. Но напомнила себе — Ляля. Игорь, который так просто не отпустит. Промахов пока лучше не допускать, иначе вернутся сторицей. Нужно довериться Сеньке, и, как он сказал, привлекать к себе меньше внимания. Почему я тогда Сене не позвонила? Потому что последний наш разговор висел надо иной, словно Дамоклов меч? От того, что понимала, что могу сделать его счастливым. Могу, да. Но какой ценой? Я чувствовала, словно отбираю у голодного последний кусок хлеба. Нет, с Сенькой, говорить не хотела.

Поэтому я пошла. Дворами, привычно. Снег шёл, крупный, хлопьями, красивый. Ветра нет совсем, кружится, падает так медленно, словно позволяя любоваться собой в свете фонарей. На Можайского ряды старых, уже под снос домов. Многие из них все ещё заселены, мне нужен один из них.

В подъезде темно. Светит лампочка над дверью, но тускло, с неохотой. Пахнет пылью и кошками. Нужная квартира на втором этаже. Здесь света на лестничной площадке нет вовсе. Дверь чуть приоткрыта, тёмная щель гипнотизирует.

— Ляль? — зову я, одновременно гадая, что она вообще здесь потеряла.

Глава 11

Катя.

Квартира была темной, на первый взгляд пустой.

— Ляль? — снова позвала я.

Я не испугалась. Может потому, что была слишком измучена своими постоянными изматывающими мыслями, а может потому, что не верила, что может случиться что-то на самом деле страшное. Мне казалось, что все, что могло произойти со мной, уже стряслось. И все это я сделала своими руками. Маньяки, убийцы, насильники для меня тогда казались существами из страшных книжек, не больше. Все это было в параллельной вселенной, так далеко от меня.

Но дверь я за собой не заперла. Отчасти потому, что замок не защелкивался, я просто прикрыла её и шагнула в квартиру, на ходу расстегивая пуховик. Меня бросало из жара, в холод и сейчас я просто задыхалась, несмотря на то, что видела, как фонари подсвечивают морозные разводы на кухонном окне. Шагнула внутрь. Я уже чувствовала, что Ляльки здесь нет, ну не прячется же она от меня под кроватью! Но в ситуации следовало разобраться. В коридоре лампочка не горела, на кухне послушно зажглась.

Подошла к окну. Тогда, больше месяца назад, когда я по долгу «работы» часто обитала в этой квартире, я нарисовала на запотевшем окне сердечко. И оно сохранилось, подернувшись льдом. Я улыбнулась — это показалось мне хорошим признаком. Какой я все же была дурочкой, вспоминать больно.

Квартира кажется покинутой так давно. На подоконнике пыль толстым слоем.

— Ухожу, — сказала я сама себе, и сама же испугалась своего голоса.

Попятилась назад, боясь оторвать взгляд от сердечка на стекле. Оно словно гарантировало, что все будет хорошо. А в голове билось — дура, дура! Сказал же Сенька, сиди дома. Словно не было тебя. Что все решит. Беременная дура, прости господи! На улице ночь, снежинки передумали падать красиво и завивались в метель. А Лялька? Лялька как же?

Стекло было проморожено только в нижней части. Через чистую верхнюю половину было видно город, который не светился почти, скрытый снегопадом, видно было меня и голую лампочку под потолком. За моей спиной появился Жорка, бесшумно, словно привидение. Я вздрогнула, но только от неожиданности, поняла уже, в чем дело, и его появления тоже неосознанно ждала.

— Куда спешишь? — спросил он. — Метель на улице. Я вина купил. Ты говорила, что сухое любишь. Купил самое кислое, какое нашёл.

— Спасибо, — отозвалась я, как можно спокойнее, повернувшись лицом к нему. — Мне идти нужно. Меня Сенька ждёт.

— Врушка.

Тоже спокоен. Улыбается. Уверен в себе. Я шагаю на него, ибо не отойти никак, стоит на моём пути к свободе. Жорик тоже пятится, словно отступает. Но ухмылка, гадкая, подлая, больше привычная его лицу, чем улыбка, все же проступает. Не выпустит он меня просто так.

— Жор, я беременна.

— Я знаю, — я вскинула на него глаза. Как вообще так возможно? Есть ли предел человеческой подлости? Как таких земля носит? Жорик же продолжал: — Подслушал. Что беременна. Что Сенька твой волнуется. Я же не дурак. Выдергивает он тебя, пузом раздутым прикрывая. Словно то, что в тебе растёт её один человек делает тебя неприкосновенной. Вот я и решил, либо сегодня, либо никогда.

Я застонала. Боже! Что делать-то? Умолять, в ногах валяться? И тут я вспомнила про дверь. Что она открыта. Стоит только потянуть ну себя, а там свобода. По крайней мере — шанс. Скатиться по ступеням, не отвлекаясь на запертые двери других квартир — я знала, что в этом подъезде живёт одна лишь глухая бабушка. На улицу, в метель, растаять в ней, раствориться.

— Я выпью, — сказала я. — Один бокал. Просто, чтобы не обижать тебя. Но Сеньке это не понравится.

— А может он и не узнаёт, — хмыкнул Жорик. — Порезвимся и разбежимся, что же портить твою репутацию сплетнями?

Сейчас он пойдёт к комнату наливать вино. У меня несколько секунд. Не стоит недооценивать идиота Жорика. Он мужчина, а они сильные, они быстрые… Гораздо сильнее меня.

Моим надеждам не суждено было сбыться. Жорка достал из кармана ключ, и, глядя на меня, улыбаясь, запер дверь. Вот и все. Можно закрыться на кухне, прыгнуть в окно, но я бросаю взгляд на промерзшие рамы и понимаю — открыть не смогу. Разбить? На Рембо я не похожа не очень. Второй этаж, снега отнюдь не так много, как кажется. Малыш в моём животе… Это все и решило. Я не могла решиться сделать то, что напрямую повредит ему. Это было выше моих сил.

— Расслабься, — посоветовал Жорик. — Я не кусаюсь. Но если тебе это дело нравится, ты только скажи, я непременно покусаю.

Мне себя ущипнуть хотелось. Не снится ли это мне? Может быть из-за абсурдности происходящего, я никак не могла поверить, что это все по-настоящему. Надо тянуть время. И думать, думать.

— Жора…

— Не стой столбом.

И пуховик с меня стянул, не особо церемонясь. И его не смутили мои поношенные брюки, растянутый свитер тоже. Даже не поморщился. Я приняла бокал их его рук. Даже глоток сделала. Воистину, просто пародия на свидание. Мой взгляд бешено метался по комнате. На тумбе в углу старый светильник. Его я помнила — бронзовый монстр. Интересно, Жорка вырубится, если его им по башке ударить? Терять мне нечего. Я села на диван, поближе к своему предполагаемому оружию. Нужно выгадать момент, потянуться, и одним движением ударить. Времени на размышления и метания мне не дадут.