Ирина Шайлина - Играй в меня

Отрываюсь от него я первая. Херово, хоть стони. Интересно, что чувствует он? Впрочем, не хочу знать, совсем не хочу.

— Хватит бередить, Дим, — прошу я. — Совсем не нужно. Я домой пойду.

Задница и правда промокла. Ноги тоже. Была бы жива мама, побранила бы — мне же ещё детей рожать. Как славно, что она не видит, что со мной сталось. Как жаль, что это видит Димка. С Сеней проще — мне хоть притворяться не нужно.

Я поднялась, подобрала со снега свою сумку. Веса во мне, пятидесяти нет, а такая ямка в снегу осталась, словно слон сидел. И почему я всегда думаю о всякой ерунде?

— Я провожу, — сказал Димка и тоже встал.

Спорить я не стала. Хочется ему играть в подростков? Пусть. Главное, чтобы недолго. Я только пришла хоть к какому то согласию с собой, а ещё — очень не хочу обижать Сеню.

— Как Клементина?

— Совращает Рудольфа, — пожаловалась я.

Димка засмеялся. Так мы и шли. Снег с неба сыпится, мы шагаем, вроде вместе, а на самом деле по отдельности. За нами следом тащится машина, видимо, водитель Димки. Что же, у богатых свои причуды.

— Помнишь, — голос Димки сбил недружный строй моих мыслей. — Мы пьяные на пор играли в карты? Сколько лет нам было? Славно, что раньше паспорта в алкомаркетах не спрашивали…

— Ага, а тебе выпало поцеловать первую же встречную женщину, — подхватила я. — И выпала тебе старая Сенькина соседка. И вот на этом перекрестке ты её и возлюбил. Поэтому вспомнил? Вот Сенька смеялся.

Мы снова замолчали. Говорить о Сеньке сейчас как-то странно. А все воспоминания, что без него — слишком личные. О личном больно. Так и идём. Возле моего подъезда помялись. И душу щемит, словно прощаемся, хотя сколько уже раз прощались? Только теперь, пожив, понимаешь насколько серьёзно слово навсегда. Такое… категоричное слово, бескомпромиссное. Такое привычное…

— А у меня твой номер есть, — вдруг сказал Димка. — Старый. Я так и не удалил. Менял телефоны, его заново забивал. Как то дико было, без твоего номера в записной книжке…

Достал смартфон, продемонстрировал экран. На нём и правда мой номер. Дюймовочка.

— Я им десять лет не пользуюсь, — вернула я его с небес на землю. — Если хочешь ответной любезности, боюсь разочаровать — я твой номер не хранила.

При свете фонаря я разглядела, что лицо у Димки и правда помято. Что же, мальчик он взрослый, да и жена у него есть. Не мои хлопоты…

— Кать, — спросил Димка в мою спину. — А какая она, правда?

— Мне-то откуда знать? — пожала плечами я. — Наверное, у каждого своя… Иди домой, Дим. Тебя жена ждёт.

Тяжёлая железная дверь протяжно скрипнула, открываясь. Впустила меня, а потом медленно, так медленно, словно назло, закрывалась. Я обернулась. Димка стоял, не уходил. Чего ждёт снова? Что позову? Нет, не стану. Я девочка, пусть и не особо умная, зато бывала. А на молоке обжегшись, на воду дуют. Ещё одной любви мне просто не пережить. Да и Сенька…

Клементина обхаживала Рудольфа. Тот явно был не прочь. Я озадачилась и прочла в сети три статьи на тему размножения цихлазом. Судя по всему выходило, что мне скоро потомства ждать.

Я так замёрзла, что меня не мог согреть горячий душ. Я надела бабушкины вязаные носки, напилась горячего чая и залезла под одеяло с головой. Подумалось вдруг, как здорово было бы, если бы рядом со мной кто-нибудь спал. Пусть бы даже похрапывал — все не мертвая тишина.

— Замуж мне пора, — вздохнула я.

И словно в ответ гуднул позабытый мной телефон.

«Люблю тебя»

Сенька. Он редко говорил мне о своей любви, понимая, как она меня тяготит. Ответить ему?

И Димка мне вспомнился. Зачем мне хранить его номер? Я его наизусть помню до сих пор.

И… может, все же поплакать?

Дима

Ляльку я помнил хорошо. На мой взгляд она была не великого ума, но врезалась в память отлично. Она была красива настолько, что её красота казалась неправильной. Но совсем своей красотой пользоваться не умела. Её бы в Москву — за год обзавелась бы квартирой и машинкой не из простых. Но тогда, больше десяти лет назад, все было сложнее. Да и Лялька была особой… странной. Она напрягала меня ещё тогда, когда могла появиться в Катьки ной квартире ранним воскресным утром, перебудить, вырвать Катьку из моих рук и улыбнуться, словно так оно и нужно было.

Но тем не менее к Кате Лялька прилипла намертво. И если кто мог знать, что же на самом деле тогда произошло, то она. Я не знал ни её фамилии, ни её полного имени. Не могло же её звать Лялькой?

— Лялька, — сказал я Ивану.

Удивить он меня смог уже следующим утром. Иван, после визита Сеньки смог настоять на охраннике и водителе. Теперь я то и дело морщился, не в силах привыкнуть — московские замашки оставили меня на удивление быстро и теперь чужие лица раздражали.

— Частная психиатрическая клиника? — переспросил я, уверенный, что ослышался.

Лялька конечно была чокнутой на всю голову, но на ногах стояла крепко, она даже иллюзий была лишена. Однако Иван кивнул. После одной очень содержательной беседы насчёт судьбы совершенно ненужного мне завода я поехал к Ляльке.

Территория психушки была предсказуемо закрыта. Внутрь меня пропустили со скрипом. Здесь неожиданно чисто и светло, медсестра на посту улыбается и светится, но стоит на своём железно, косится на глазок камеры — похоже охрана рядышком.

— Лилия Тимофеева?

Оказывается, Ляльку красиво зовут Лилией, это меня Иван просветил. Надо же.

— Она, — соглашаюсь я. — Лилия.

— Сейчас выйдет её лечащий врач, я уже сообщила.

Так что дальше поста я не прошёл. Сел в фойе в глубокое кресло под раскидистой пальмой. Пальма впечатляла. Потёр листик — пластиковый. Смешно, но разочаровался. Время текло, ко мне никто не спешил. Здесь царила противоестественная тишина, я даже поежился.

Зачем тут Лялька? Самый подходящий вариант — лечение от алкогольной или наркотической зависимости. Мне Лялька и раньше казалась девицей склонной к крайностям. А если Сенька не врет, то и Катю сие не миновало…

— Здравствуйте!

Мужской голос вырвал меня из раздумий. Я приподнял голову, оглядел подошедшего. Вполне респектабельный господин, но в глазах странный блеск, нисколько не гармонирующий с аккуратно уложенными седыми волосами, добродушной улыбкой. Видимо, постоянное общение с психами наложило свой отпечаток.

— Вы по поводу Лялечки?

— Да, — согласился я поднимаясь, — по поводу. Я хотел бы с ней поговорить.

— Боюсь, это невозможно. Её состояние…

Какое состояние? Думаю, Лялька удачно выскочила замуж, возможно, не раз — с её то данными. Разочаровалась в жизни, увлеклась наркотиками после того, как шопоголизм прискучил. А теперь увлечённо лечит болячки, существующие и нет. Знавал я в Москве таких барышень.

Я вздохнул. Интересно, сколько в России врачи зарабатывают, даже те, что обитают в чистеньких частных клиниках? Не думаю, что столько же, сколько в штатах. Подумал, достал кошелёк. Жизнь в провинции предполагала постоянное наличие стопки купюр в кошельке, тут с ними спокойнее, чем с картами. Я отсчитал несколько бумажек приличного достоинства.

— Только на пять минут.

Наверное Алексей Петрович был хорошим врачом. Деньги он брать не хотел. Но я был на редкость уперт. Следующие несколько минут я звонил. Один из звонков был удачным — меня скрепя сердце пустили в святая святых.

Здесь, внутри, было гораздо уютнее, чем в фойе. Слышались голоса, смех. В большой комнате отдыха кто-то играл на пианино. Пахло едой, причём, судя по запаху — неплохой едой. Лялька неплохо устроилась.

— Учтите, — предупредил меня врач перед дверью, — Ляля недолюбливает мужчин.

— А раньше очень даже любила, — рискнул пошутить я. Впрочем, судя по кислой улыбке Алексея Петровича, пошутил я неудачно.

Я потянул на себя дверь из светлого дерева. Алексей Петрович остался в коридоре, не решаясь присутствовать при разговоре, но и не в силах уйти. Дверь я за собой закрыл, у нас с Лялей приватный разговор.

Комната была уютной. В окно со светло лимонным шторами виделся кусочек парка. Удобная на вид кровать, кресло, горшок с цветком на подоконнике. Лялькину светлую макушку я нашёл не сразу. Лялька сидела на полу за кроватью.

— Привет, — поздоровался я.

Мы с ней никогда близко не общались, но все же знали друг друга неплохо. Боюсь, даже слишком хорошо знали. Я ожидал, что она меня узнает.

Но Лялька… она меня удивила. Во-первых она была коротко острижена. Почти под ноль. Куда исчезли её светлые локоны? Лялька была очень худа, почти прозрачная, футболка на ней висела. Во-вторых…она играла. Самым натуральным образом играла. В куклы. У её ног лежало несколько кукол разодетых в аляпистые платья, а на руках она укачивала пластикового пупса, замотанного в цветастый платок. Я опешил.

Она же подняла голову, услышав мой голос. Глаза — совсем огромные, ещё больше, чем раньше. На впавших щеках подзажившие царапины. И в глазах страх.

— Нет! — тихо прошипела она. — Я не отдам своего ребёнка!

Вскочила на ноги, оглянулась затравленно по сторонам. Бросила в меня одной из кукол, я успел поймать её на лету. Потом на кровать запрыгнула, словно она от меня защитит, коли мне приспичит.

— Ляля, — успокаивающе сказал я. — Это же я, Дима. Понимаю, ты обо мне не высокого мнения, но право слово…

— Аааа! — душераздирающе закричала она.

Бросилась к дверям, по дороге пупса своего выронила. Он упал с громким стуком, платок слетел, обнажая голое тельце без каких либо половых признаков. Лялька снова вскрикнула.

— Уронила! Прости, прости мой маленький! Все неправда! Злой дядя уйдёт, да-да…

Она словно забыв про меня начала суматошно пеленать свою игрушку. Дверь за мной открылась, Алексей Петрович вошёл.