Я забралась в наши объединенные спальные мешки, дрожа в прохладном ночном воздухе. Коди скользнул рядом со мной, автоматически обернув руки вокруг моего тела, так что моя голова была прижата к его твердой груди.

Несмотря на то, что я могла видеть каждую звезду на небе, мощные тени гор играли в злую шутку с моими глазами, и я прижалась к его боку, твердое тепло которого успокаивало меня.

Он вздохнул, довольный.

— Если бы я знал, как это хорошо, я бы вписал этот момент в список желаний, — он вздохнул.

— Хотела бы я провести жизнь, подобно этому моменту, — сказала я, с радостью.

Он сделал паузу, прежде чем снова заговорить.

— Может, мы могли бы начать такую жизнь с этого самого момента.

Потом я почувствовала, как он целует мои волосы.

Я просыпалась несколько раз ночью, мягкий песок удивительно неудобный, когда температура упала еще больше. Каждый раз, когда Коди незаметно двигался, его глаза смотрели на меня, а затем притягивал меня ближе, наше общее тепло прогоняло холод.

Мы оба не спали, когда Джо просигналил в гудок джипа, его версия нашего сигнала будильника в пять часов утра. Мое сердце бешено колотилась, я стерла сон с глаз и перевернулась, чтобы столкнуться с теплым выражением лица Коди.

— Хорошо спала, красавица?

— Лучший сон на свете, — я солгала, потирая спину, массажируя образовавшиеся узлы. — Что насчет тебя?

— О, да! Определенно, лучший сон за всю историю… хотя, я мало спал.

— Почему?

— Был слишком занят, смотря на тебя.

— Ох.

Это было достойно поцелуя, и меня не волновало ни утреннее дыхание, ни мягкая щетина на подбородке и щеках, ни то, что мы все еще были на людях.

В конце концов, его большие руки схватили меня за плечи, и он остановил меня.

— Что случилось?

— Ничего. Просто, эм, слишком взволнован, — сказал он, поднимая свои выразительные брови.

— Ох. — Что было в этом человеке, который заставлял меня использовать словарь двухлетнего ребенка? — Думаю, нам пора вставать.

— Ты первая, — он слегка кашлянул. — Мне нужна минутка. — А потом он пробормотал себе под нос: — Я не спал всю ночь.

Всё моё тело залило алой краской, пока он сидел и улыбался мне.

— Не забудь вытряхнуть ботинки, красавица.

Небо стало светлее, серый сменил шелковистый черный, а яркая луна медленно тонула за Хоганом.

Сонная из-за недостатка сна, я натянула джинсы и ботинки, улыбаясь себе, когда заметила, что глаза Коди приклеены к моим ногам. Я не могла не ответить тем же, улыбаясь про себя, когда он застенчиво повернулся спиной.

Когда он поднял глаза, его щеки покраснели, и я улыбнулась тихонечко, помогая ему складывать наши спальные мешки.

Джо усадил нас в джипы, и мы отправились вниз по долине; свежий ветер бил нас по лицу, развивая мои волосы, пока мы мчались на встречу рассвету.

Когда джип резко остановился, мы выскочили из машины и взобрались на массивную песчаную дюну, а затем замерли, взявшись за руки, наблюдая, как свет пробирается обратно в мир, пока не взошло солнце, огненное, кроваво-красное, раскрашивая плоские горы оранжевым и золотым пламенем.

— Это было… — я не могла подобрать слов.

Коди крепко обнял меня.

— Новый день, — прошептал он про себя.

Жара начала накаляться, когда солнце поднялось еще выше, напоминая нам, что пустыня летом не для тех, кто любит отдыхать.

Джо снова просигналил, призывая нас, и мы заскользили вниз по дюнам, словно пара детсадовцев, выплевывая кучу песка и стряхивая его с волос. Я, определенно, получила худший исход из этой затеи, потому что Коди потребовалось только лишь провести рукой по своим волосам, в то время как мою дикую швабру невозможно было приручить без душа и бутылочки кондиционера.

Джо ухмыльнулся нам, затем указал через плечо, и мы увидели контуры идущих к нам лошадей во главе с темноволосым, мрачным человеком, с широко и глубоко посаженными глазами.

Коди первым поприветствовал лошадей, нежно потирая им носы и деля с ними батончик из хлопьев для завтрака. Они заржали и откинули в него свои гривы, прежде чем прижать свои лохматые головы к его плечу, пытаясь вымолить еще еды.

Моего коня звали Настас, что означало «Лисий хвост», а лошадь Коди звали Ниол, или «Ветер».

Настас был коренастым и некрасивым, с косым глазом. Я медленно подошла к нему, а он злобно посмотрел на меня. Я почти ожидала, что меня укусят или оттолкнут, но Настас спокойно стоял, пока Коди помогал мне сесть в широкое западное седло, где я неудобно провисала, словно мешок с картошкой. Я завидовала его грациозной непринужденности, когда он перекинул длинную ногу через Ниола, усаживаясь в седло, как будто он в нем родисля.

— По-моему, ты сказал, что катался «один или два раза». Ты хочешь мне о чем-то рассказать? — вопросительно спросила я.

— Три года юношеского родео, — признался он, с застенчивой улыбкой.

— Так ты был хорош?

— Неплох.

— Почему ты бросил это занятие?

Он пожал плечами и отвернулся.

— Жизнь случилась.

Я ждала дальнейших объяснений, но их не последовало, и Джо спас Коди от дальнейших вопросов, просигнализировав, что мы отправляемся в путь.

Лошади тащились индийской цепью сквозь бескомпромиссную жару. Воздух был сухим, и их копыта поднимали небольшие клубы пыли при ходьбе. Вероятно, точно так же, как сто или пятьсот лет назад, изменились только одежда и металлические копыта лошадей.

Утро прошло в дымке пота и солнца, мы исследовали Большой Индийский Шпиль, Замок Бьютт и другие остановки на тропе Миттен. Мое раздражение из-за продолжающейся тишины Коди растворялось в величественной и суровой красоте древнего пейзажа.

Мы останавливались несколько раз, чтобы сфотографироваться, позируя с группой холмов из песчаника, взмывающихся на тысячу футов в небо, позволяя нашим голосам эхом разноситься среди камней, и я задавалась вопросом, как далеко могут распространяться эти звуки. Это было похоже на вечность.

Когда мы снова оседлали лошадей, мы медленно пробирались через высокие и безмолвные скалы.

Последней остановкой был хоган (прим. перев.: жилище индейцев Навахо) бабушки Ятзи, восьмиугольная хижина из дерева и глины.

Крошечная женщина с морщинистым лицом, похожим на долину, в которой она жила, приветствовала нас в Навахо, приветствуя нас в своем доме.

Джо перевел:

— Бабушка Ятзи может говорить по-английски, но в настоящем ей легче говорить на родном языке. Она продемонстрирует традиционное прядение. Если у вас возникнут какие-либо вопросы, пока она работает, не стесняйтесь спрашивать ее.

Раздался нервный ропот, когда мы все гадали, кто пойдет первым. Глаза старушки, черные, как жуки, пристально смотрели на нас с юмором.

Ее измученные руки начали вращаться, а Джо продолжал рассказ о методах, которые она использовала, описывая овец, от которой была получена шерсть, и как краситель закреплялся в пряжи. Когда бабушка Ятзи закончила, она подняла глаза и указала на меня костлявым пальцем, костяшки пальцев опухли от ревматизма и возраста.

Когда она поманила меня вперед, я нервно взглянул на Коди.

— Бабушка хочет заплести тебе косу, — сказал Джо.

Я встала перед ней на колени, и она расчесывала мои волосы узловатыми пальцами, хрипло смеясь, пока вытряхивала из них песок. Затем она намотала свежую пряжу мне в волосы, превратив ее в длинную красочную косу на моей спине.

Воспоминания из детства наполнили мои глаза слезами, и Джо медленно сказал:

— Бабушка говорит, что твоя мама делала это для тебя.

— Да.

— Но не долго.

— Нет.

— Бабушка говорит, что твоя мама наблюдает за тобой и однажды вы встретитесь снова, но через много-много лет.

Я не могла говорить. Коди встал рядом со мной на колени и взял меня за руку, крепко сжав мои пальцы.

Старушка похлопала меня по плечу, затем положила руку на щеку Коди.

— Она говорит, что ты скоро отправишься в путь, и что ты это знаешь, — нараспев произнес Джо.

Коди кивнул, все еще глядя на меня.

Джо прочистил горло.

— Бабушка просила передать тебе, что эта любовь может длиться много жизней.

— Ага, — сказал Коди. — Я уже понял это.

Он повернулся и нежно поцеловал мои заплетенные в косу волосы, заставив других женщин в группе тихо упасть в обморок.

Немного смущенная, я, с помощью Коди, поднялся на ноги и робко пробормотала «спасибо» бабушке Ятзи.

Когда мы уходили, она неподвижно встала и подняла руку в молчаливом прощании. Коди улыбнулся, и мы оба помахали.

Возвращение в кемпинг и туристический магазин было похоже на внезапное погружение в 2014 год из более спокойного и медленного века. Это был шок.

Мы быстро съели сэндвич на обед, попрощались с Джо и остальными, и направились обратно к грузовику Коди. Если повезет, мы вернемся в Сан-Диего незадолго до полуночи. Я знала, что мы оставим позади себя что-то волшебное.

Мы водили по очереди, меняясь местами каждые два часа, чтобы не уснуть. Коди выглядел измученным, и мне стало интересно, сколько он спал прошлой ночью. С щетиной на щеках и темными кругами под глазами он выглядел старше своих восемнадцати лет. И уверяю вас, я тоже не выглядела как картина, написанная маслом. Я была пыльной и грязной, с песком в волосах и других нежелательных местах. Мне очень хотелось принять горячий душ и лечь в собственную кровать.

Коди вел последнюю часть дороги, поцелуем разбудив меня, как только припарковался возле моей квартиры.