Ничего. Ничегошеньки.

Задерживаю дыхание, когда губы Ника опускаются на мои, успеваю сделать только вдох, прежде чем это становится невозможным. Губы Ника мягкие, дыхание приятное, его язык переплетается с моим, и в голове одна мысль: что это приятный поцелуй.

Приятный.

Все. Нет ничего захватывающего. Мы выполняем механические движения: головы склонены правильным образом, применяем только правильное количество давления, помня о зубах. Но чего-то не хватает. Того, что очень важно в поцелуе.

И когда Ник отстраняется, с моих плеч будто спадает тяжелый груз, потому что по выражению его лица могу сказать, что он чувствует то же самое. Или, вернее сказать, ничего не чувствует.

— Эм, вау... это было... — он потирает свои губы друг об друга, пытаясь подобрать правильные выражения, наконец, заканчивая: — Ужасно.

Я не могу сдержать смех.

— О, боже, — выпаливаю, после того как отсмеялась. — Ведь так и есть!

Ник улыбается, и на меня накатывает волна одобрения: несмотря на наше эпическое отсутствие химии, мы можем остаться хорошими друзьями.

— Я хочу сказать, никаких обид. Ты не сделала ничего неправильного, просто это было как...

— Целовать свою сестру? — предлагаю я услужливо.

Его губы изгибаются в усмешке.

— Больше, как целовать мою бабулю.

— Эй! — кричу, игриво ударяя его по руке. — Я была не настолько плоха.

— Правда, — отвечает. — По крайней мере, у тебя не выпадают зубные протезы.

Я снова хохочу. Когда получается взять себя в руки, улыбаюсь Нику.

— Не принимая во внимание поцелуй, я отлично провела с тобой время.

— Я тоже.

— Я бы с удовольствием повторила, но, знаешь, платонически. И может быть, в боулинге или чем-то подобном.

— Звучит как план, красавица, — он раскрывает объятия, и принимаю их, крепко обнимая его, как старшего брата. Я чувствую теплоту и мягкость.

— Я испортила твою рубашку? — пробубнила я ему в грудь.

— О, да, — смеется он добродушно. — Еще как.

— Извини.

— Знаешь, — начинает он, когда мы отстраняемся друг от друга. — Я должен спросить: что между вами с Сентом?

— Бррр, — стону я, драматически запрокинув голову. — Этот мужчина — эпический мудак. Уверена, что живет ради того, чтобы делать мою жизнь сущим адом. Полагаю, сегодня он пришел, чтобы испортить наше свидание и позлить меня.

— Ты уверена? — спрашивает он с подозрением. — Потому что, должен сказать, красавица, я проделывал подобное, но не потому, что терпеть не мог девушку.

Ни за что я не подтвержу его подозрения.

— Ну, в любом случае я терпеть не могу его. Он играет в игры, а я не хочу в этом участвовать.

— Не знаю, — улыбается Ник, потирая руки вместе, как коварный гений. — Иногда игры могут быть очень веселыми.

Я делаю шаг назад, замечая опасный блеск в его взгляде.

— О чем ты говоришь?

— Ты утверждаешь, что он обожает изводить тебя? Бесить?

— Как будто в этом смысл его жизни, — отвечаю сухо.

— Тогда изводи его в ответ. Он не знает, что наш поцелуй был почти инцестом, потому что уже ушел. Все, что ему известно, я отвез тебя к себе и в этот момент уже хороню свой член глубоко в тебе.

Я хмурюсь.

— Спасибо за красочное объяснение.

— В любое время, — он отмахивается и продолжает: — Я хочу сказать, давай оставим тот факт, что между нами нет искры, только для нас. Чем больше ты флиртуешь, и чем чаще я хватаю тебя за задницу и грудь...

— Полегче! Кто сказал что-нибудь о хватании за задницу и грудь?

Ник закатывает глаза и вздыхает в раздражении.

— Притворись, что делаешь это ради своей страны. В любом случае, чем больше я кручусь вокруг тебя, тем больше он будет нервничать. Что думаешь?

Я морщусь и склоняю голову набок, упорно думая, прежде чем ухмыляюсь от уха до уха.

— Думаю, что ты самый умный парень на планете! Я в игре! Давай заставим Гевина Сента понервничать.

— Эй, красавица?

— Да?

— Что случилось в том шкафу? — я сердито смотрю на Ника, а он нахально улыбается мне в ответ. — Он ведь не увидел твои стринги, потому что ты поиграла с ним, как в песни Бритни Спирс Oops, I did it Again?


Глава 11.


Гевин


Что за любовное бл*дство?

Как этот придурок мог получить поцелуй на прощание, после этого жалкого свидания? На нем даже не было пиджака, ради всего святого. Что за дикарь ходит в Red Room только в рубашке? И я даже не могу думать о том, как его туфли не подходили к ремню.

Черт. Я потер глаза рукой. Может, я гей?

Неа, на хер это. Ни за что, особенно, не после того, как в моих штанах росла выпуклость, когда я увидел Пенелопу в платье без спины. Конечно же, она надела его. Мне нужно было сказать про платье, обтягивающее сиськи. Стоило догадаться, что она бросит мне вызов. К несчастью для нее, я не переживаю по этому поводу, потому что когда она окажется на моей вилле, ей совсем не придется носить одежду, не для того, что я планировал.

Что они делают? Просто разговаривают? Чувак, если бы это был я, то схватил бы ее за руку и утащил к себе, а не стоял на дороге, разговаривая с Пенелопой перед такси. Серьезно, что за игра у этого паренька?

Не очень хочется говорить, но я прячусь в своем «Ягуаре», прижавшись лицом к окну, чтобы разглядеть Пенелопу и ее позорного кавалера. Да, я жалкий придурок. Пытаюсь убедить себя, что просто слежу, чтобы он не воспользовался ею, но сам понимаю, что это ложь. По какой-то неизвестной причине, мне нужно узнать, к чему приведет их свидание, за мной должно быть последнее слово.

Наклонившись, она прижимает голову к его груди, крепко обнимая. Из-за их интимного контакта в моем теле бурлят злость и раздражение. Это просто объятие, но, по мнению парня, это может быть совсем не так. Объятие — это возможность ощутить грудь женщины, прижатой к тебе, почувствовать запах ее волос, возможность слегка опустить руки, почти касаясь ее задницы. В объятии нет ничего невинного, и, кстати, видя, как Ник весь вечер распускал руки, я точно знаю, какие мысли крутятся у него в голове, и они мне не нравятся.

После пары минут, которые казались часами, Ник выпускает Пенелопу из объятий и помогает сесть в ожидающую машину. Прежде чем пойму, что творю, я отъезжаю от обочины и еду за такси весь путь до квартиры Пенелопы.

У меня бывали ночи и получше, должен признать. Ночи, когда я не преследую женщин, не порчу их свидания и следую за ними до самого дома, как... извращенец, но опять же, мне никогда прежде не бросали вызов.

Всю поездку говорю себе развернуться, поехать домой, что все это не здорово, но это меня не останавливает. Знаете, почему? Потому что у меня между ног огромный член. В отличие от джентльмена со здравым смыслом, я слушаю головку, упирающуюся в ширинку моих брюк, которая в данный момент говорит, еще раз вдохнуть аромат ее парфюма, прежде чем отправиться домой. Одному.

К черту это.

Серьезно, какого хрена я творю?

Останавливаюсь за такси, пока горит красный свет, наблюдая за силуэтом Пенелопы в машине. Она перекидывает волосы на праву сторону, и красивые пряди соблазняю меня. Каково будет держать их, пока я буду трахать ее сзади, делая своей самым примитивным способом, чтобы услышать мое имя, слетающее с ее губ в экстазе?

Бл*дь, я хочу этого. Прямо сейчас я хочу этого больше всего.

Загорается зеленый и, прежде чем могу изменить мнение, я еду вперед, следуя за машиной до самого конца. У дома Пенелопы быстро притормаживаю и выхожу, на ходу застегивая пиджак и поставив машину на сигнализацию.

Жду, пока Пенелопа выйдет из такси. Дверца машины открывается и на землю ступает загорелая, соблазнительная ножка, на которой охренительные туфли на каблуках, а затем вижу дьявольское платье, от которого перехватило дыхание, сразу как увидел его.

Да, я соврал, что мне все равно, что она надела его, но не могу отрицать, как сногсшибательно Пенелопа выглядит. Девушка рождена для черных платьев с открытой спиной, которые обтягивают ее бедра, прилегая к каждой части тела и едва касаясь верхушки великолепной задницы. Впервые я завидую куску ткани, который касается ее гладкой кожи так, как хочу я.

— Добрый вечер, мисс Прескотт.

В этот момент такси уезжает, а Пенелопа смотрит на свой телефон, когда пугается и прижимает руку к груди.

— Черт побери, — говорит едва дыша. — Какого хрена ты здесь делаешь? — она оглядывается вокруг и продолжает: — Примеряешь роль психа-преследователя?

— Захотел убедиться, что ты в безопасности доберешься домой. Я думал, что твой кавалер должен был сделать то же самое, после поцелуя на прощание.

— Ты это видел? — спрашивает в неверии. — Что ты делал? Наблюдал за мной с биноклем? Это, правда, не здорово, Гевин, — она проходит мимо меня и поднимается к своей квартире. Без зазрения совести следую за ней.

— Ничего не ускользает от меня, мисс Прескотт. Ничего.

Она резко разворачивается и смотрит с яростью, переплетая ладони между собой. Я смотрю на них, оценивая ее нервозность. Вспоминая мою способность читать язык тела, Пенелопа опускает руки по бокам.

— Тебе что-то нужно? Или тебе нравится охотиться на ничего не подозревающих девушек по ночам? Как Потрошителю?

— Да, мне кое-что нужно, — говорю, подходя к ней ближе. Взгляд Пенелопы блуждает от оголенного участка кожи у самого горла, где у меня расстегнуты пуговицы, до моих рук в карманах, и к промежности, где задерживаются на пару секунд. Я поймал ее.