— Пожалуйста, скажи, что я не расстроила тебя ранее. Я не хотела совать нос не в свои дела.

Незанятой рукой, я хватаю ее за подбородок большим и указательным пальцем.

— Если это так, как ты собираешься исправлять?

Закусив губу, отвечает.

— Я не знаю.

— Лгунья, — отвечаю, делая шаг ближе, и провожу пальцем по линии ее челюсти.

Она смотрит в мои глаза, ища что-то, но я знаю, она ничего в них не прочитает. Невозможно узнать что-то в моих почти черных радужках — это дар, которым я благословлен, насколько могу судить.

— Что происходит? — шепчет она.

— Кое-что, чему ты больше не сможешь сказать нет, — отвечаю и касаюсь губами ее, пока жду, что она отстраниться или ударит меня по яйцам.

Но этого не происходит.

Она стоит, замерев, и ждет, что я сделаю последний шаг.

И я его делаю. Потому что мне нужно больше.

Нежно притягивая Пенелопу к себе, ласково касаюсь ее губ своими. Мне нравится то, как ее рука крепче сжимает мою только из-за простого поцелуя.

Разрывая поцелуй, немного отстраняюсь, не выпуская ее руки. Ее глаза открыты, взгляд поволокой. Моя работа здесь закончена.

— Спасибо за ваше время, мисс Прескотт. Как всегда с удовольствием провел его с вами, — подмигнув, разворачиваю и нажимаю на кнопку своего частного лифта, все время думая о том, как мои действия заставят ее желать большего. Так какого хрена именно я отчаянно хочу провести с ней остаток дня, касаясь ее губ своими и переплетая наши конечности?

Каков отец, таков и сын

Слова отдаются в моей голове.

«Этого никогда не случится!» — пытаюсь себя убедить.


Глава 14.


Нелл


Боже, я такая глупая. Позволила своим стенам пасть на какое-то время, только ради того, чтобы Гевин заглянул за них на минутку, а потом сам ушел, снова став высокомерным подонком.

Его чертова маска, которую он использует как защитный щит, чертовски меня бесит. Или может, это не щит, может, вот он настоящий, и я как идиотка поверила, что в нем есть что-то другое. Как полная дура я провела последние два дня, думая о нашей встрече у бассейна, по большей части о поцелуе, который последовал после. Мне хотелось отвесить себе пощечину за свою глупость.

― Нелл! ― Пейдж с криком врывается в мою комнату.

― Я здесь, сумасшедшая, ― отвечаю ей с кровати. ― Не нужно переворачивать дом вверх дном.

― Мне нужная твоя помощь. И тебе это не понравится, но я в отчаянии, ты должна мне помочь. Калифорния погрузится в океан, не то чтобы это будет большая потеря, вулканы проснутся по всей Земле, а также взорвутся все ядерные ракеты.

Ах, моя милая Пейдж. Когда не была в образе неисправимого романтика, то становилась королевой драмы, которая могла устыдить любого извращенца на бульваре Стрип.

― Знаешь, ладно еще с Калифорнией, но вот с ракетами ты переборщила.

― В следующий раз обязательно учту это, ― отвечает она. ― Так ты поможешь мне или нет?

― Ну, даже не знаю, ― отвечаю с сарказмом в тоне. ― Учитывая, что ты еще даже не сказала, какая тебе нужна помощь. Я склонна бросаться с места в карьер, когда касается тебя, потому что люблю тебя, но вдруг ты захочешь назвать моего первенца. Как я могу быть уверена, что ты не выберешь ужасное имя как Финиус или Баквит. Подобного я допустить не могу. Ты же понимаешь.

Сарказм ― мой ответ драматизму Пейдж. Это верный способ утихомирить ее возбуждение.

― Ха. Ты же знаешь, я собираюсь назвать твоего ребенка Брэселз Спраут (прим. перев. на русск. брюссельская капуста). Но сейчас мне нужно не это. Меня наняли обслуживать частный ужин. Предложение поступило в последнюю минуту, а одна из официанток, с которыми я обычно работаю, подхватила вирус. Ты можешь мне помочь? ― она складывает ладони в умоляющем жесте и начинает прыгать с ноги на ногу. ― Пожааалууууйста.

― Что от меня требуется?

― Ты просто должна разносить еду и забирать пустые тарелки. Будет еще одна девушка, которой придется выполнять большую часть функций. Тебе же остается только ставить и убирать тарелки и составлять мне компанию на кухне. Ким справится со всем остальным.

Я слегка пожимаю плечом.

― Да, звучит достаточно просто. Где будет проходить ужин?

В этот момент в ее выражении появляется какая-то робость.

― Отель «Парагон».

Волосы у меня на руках встают дыбом, когда я спрашиваю:

― А кто хозяин вечеринки?

Она морщится, на самом деле морщится, когда отвечает:

― Гевин Сент.

― Ох, невероятно! ― я подскакиваю на ноги и упираю руки в бедра. ― Ты, должно быть, издеваешься. Это парень засуну нос в каждый аспект моей жизни! Я не могу дать ему от ворот поворот! Он ка... он как... ― мне требуется пару секунд, чтобы придумать хорошее сравнение... ― Ногтевой грибок!

― Правда? ― Пейдж смотрит на меня непонимающе. ― Именно такое сравнение? Мужчину, с которым ты обменялась слюной больше одного раза... ― мне не стоило рассказывать ей о гребаной встрече у бассейна. ― Из-за которого бросила вибратор, продавив гипсокартон, ты сравниваешь с грибком ногтей?

― Да, ― огрызаюсь я.

― Хорошо, ― она вздыхает, разворачиваясь к двери. ― Я собиралась тебе заплатить, но раз ты собралась держаться от него как можно дальше, полагаю, найду кого-нибудь другого.

― Подожди-ка, ― хватаю ее за край футболки, чтобы остановить.― Давай не будем спешить. Я еще не сказала точное нет...

Пейдж разворачивается, широко улыбаясь.

― Это значит да?

― О какой сумме мы говорим?

― У меня довольно крутой прайс, если меня просят о чем-то в последнюю минуту. Как насчет трех сотен? Это легкие деньги и всего за четыре часа. Ты не можешь упустить их.

Она права, определенно не могу. И тогда отправлю эти деньги родителям.

― Хорошо, я в деле.

С криком, который мог повредить барабанные перепонки, она бросается мне в объятия. Завтра я буду разносить напитки и еду Гевину и его богатым, высокомерным друзьям.

По какой-то причине чутье подсказывало мне, что это не лучшая идея. Мы слишком долго испытывали друг друга, и между нами возникало что-то большее, что я отказывалась признавать.

Скоро будет взрыв. И у меня чувство, что это слишком скоро. И я точно не готова к последствиям.


***


В моей груди разливается боль, когда я иду по автостоянке. В небе палит солнце, отчего бисеринки пота собираются на лбу. Мое тело болит, но хуже всего боль в груди. Кажется, будто я физически чувствую, как избита моя душа. Не знаю, сколько еще выдержу. Сколько прослушиваний пройду, сколько еще раз готова услышать, что я недостаточно хороша.

Всю свою жизнь я хотела быть гимнасткой. Это была моя страсть, которая помогала не сдаваться в трудные времена. А когда ты растешь в бедности, то трудные времена практически всегда. Я знала, что хочу использовать свои умения в жизни, но никогда не хотела соревноваться. Меня не заботили золотые медали или желание доказать, что я лучше других. Я просто хотела выступать. И когда увидела глянцевые фото выступлений La Magie du Cirque, пока стояла возле кассы супермаркета в десятом классе, то влюбилась. Тогда поняла, что делать со своей страстью.

И со времени переезда из дома прошло три года сплошных отказов. Я почти отреклась от веры, что когда-нибудь осуществлю желаемое.

Нажимаю «разблокировать машину» на брелоке и забираюсь в нее. Мне просто хочется сидеть, смотреть в никуда и попытаться разобраться, что я могла сделать лучше в процессе прослушивания. Теряю чувство времени, когда трель телефонного звонка возвращает меня в реальность.

Вытащив телефон из сумочки, я провожу пальцем по экрану и прикладываю устройство к уху.

― Алло?

― Привет, крох, ― на линии раздается глубокий, успокаивающий голос отца, который усиливает боль в груди, но я не могу удержаться от улыбки.

― Привет, папочка.

― Как прослушивание? Ты показала им, где раки зимуют? ― конечно, он помнит, что у меня очередное прослушивание. От них с мамой исходит очень большая поддержка. Если бы могли, вероятно, они посещали бы со мной каждое прослушивание, улюлюкая и держа таблички с моим именем в пустом зале.

― Не прошла, ― признаюсь ему тихо, разочарование заполняет меня.

― Ах, милая, мне жаль. В следующий раз ты покажешь им всем. Я знаю это. Ты лучшее, что я когда-либо видел.

Смешок вырывается из моего горла.

― Ты мой отец, ты не можешь говорить по-другому.

― Это факт, и не имеет значения отец я тебе или нет, ― мне хочется сказать ему, что это не факт, что если бы было так, то я получила бы место в La Magie du Cirque годы назад, но не могу позволить себе разрушить надежды родителей. Думаю, что единственная причина, почему я до сих пор не уволилась, собрала вещи и, поджав хвост, вернулась домой ― это их вера в меня. Они пожертвовали многим в жизни, чтобы я делала то, что мне нравится, и не могу вынести мысли, что разочарую их.

― Как в остальном? ― спрашиваю, меняя тему. ― Как у вас с мамой?

― Ну... ― в этот момент мое сердце уходить в пятки, а воздух из кондиционера, обдувающего мое лицо, кажется маленькими иголочками.

― Что происходит? ― давлю я.

― С твоей мамой случился несчастный случай…

― Что? ― кричу, и почти крошу телефон в руке, когда паника накрывает меня.

― Подожди немного, кроха. Она в порядке. С ней все будет хорошо.