Хватает за плечо движущегося мимо мужика, достает из кошелька сто баксов, сует ему.

— Меняю на шлепки с доплатой, — тот испуганно хлопает глазами. Смотрит то на деньги, то на босса.

— Берите не глядя, — подначиваю я. — Они очень дорогие и удобные, — соблазняется, скидывает туфли. Грановский быстро вставляет голые ноги в обувь и болезненно морщится.

— Что такое? — Быстрым шагом несемся к столику, где гости ждут.

— Малы, — цедит, — размера на два, — прикрываю рот рукой. Тихо сочувствую. В курсе, что это такое. — О чем еще я должен знать? На азиатский рынок мы только вышли. — Мысли хаотично мечутся в голове, вспоминаю.

— Японцы чтут ритуалы, — нахожу извилину, которая отвечает за нужную информацию. — В качестве приветствия они кланяются и жмут руки. Рекомендую в конце имени добавлять «сан», что переводится «господин», очень им подобное отношение нравится, — бежим как угорелые. — Они всегда сдержанны в эмоциях, часто улыбаются. Но это не значит, что они готовы заключить сделку. Для них это проявление вежливости. Так что тоже контролируйте свое настроение, старайтесь выглядеть позитивно, — недовольно фыркает, а я продолжаю тараторить. — Если японцы согласились на контракт в устной форме, не заставляйте их тут же подписывать договор. Они очень ответственны, без сомнения сделают это, когда будут готовы, — больше ничему научить не успеваю, потому что цель на горизонте.

Сбавляем темп, приводим дыхание в ровное состояние. Вежливо улыбаемся.

Пока все приветственно кланяются, смотрю на часы — вроде успели.

Участники рассаживаются за столом, я рядом с начальником, волнуюсь, пытаюсь переводить все дословно.

Очень поражена сменой его поведения и речи. Все настолько грамотно поставлено, видимо, наизусть учил или просто выработалось с опытом. Диалог ведет легко, шутит остро и к месту. Четко все выгодные моменты выкладывает, улыбается. Прямо другой человек, — наблюдаю за ним и поверить не могу. — Талантлив гаденыш, ничего не скажешь.

Контракт подписываем в течение часа. Дальше деталями Глеб занимается, а мы снова в машину и на какой-то прием.

Как только расслабляюсь в салоне автомобиля, сразу чувствую, как устала. Лодыжка болит, ноги щиплет. В животе бурные стоны, да еще голова раскалывается. Грановский выглядит довольным, туфли уже поменял на мокасины. Их водитель за время, что мы были на встрече, купил. Завидую ему тихо. Везунчик.

Откидываюсь на спинку, устало прикрываю глаза. Тут же сон накрывает, ничего с собой поделать не могу. Даже картинок нет, просто в темноту проваливаюсь.

— Хватит дрыхнуть, — чувствую, кто-то за щеку меня ущипнул. Резко распахиваю ресницы — на меня внимательно смотрят изумрудные глаза.

— Простите, — хриплю, пытаюсь пригладить растрепавшиеся волосы. А он выбирается на улицу.

— Мы заедем поздравить с юбилеем возможного будущего партнера. Доставай подарок из багажника и за мной, — командует. А я никак проснуться не могу, хлопаю ресницами, все еще одной ногой в гостях у Морфея.

Водитель сам берет большую коробку, упакованную и украшенную блестящим бантом. Протягивает мне. От приличного веса презента слегка подкашиваются и так убитые ноги. Плетусь за боссом, тащу эту бандуру. Благо, недалеко. Передаю подарок парню, встречающему гостей.

Заходим в украшенный зал, где на сцене по очереди толкают речь разные солидные дядьки. Присоединяемся к толпе, стоим, слушаем.

Чувствую, от усталости коленки трясутся, вдобавок так ноет спина, что выть хочется. Незаметно тру поясницу, тихий стон вылетает изо рта. — Я что, вслух издала звук? — жмурюсь, а Грановский как-то странно на меня таращится, зачем-то осматривает.

— Ты ненормальная, — нагибается к уху, а я отклоняюсь от него, — если не умеешь такую обувь носить, зачем натянула? — Ругается, а я обиженно поджимаю губы.

Он когда-нибудь о дресс-коде слышал? — Отворачиваюсь. — Избалованный бегемот! — Чувствую, рука на мой живот скользнула. Крепко обхватил за талию, прижал к себе спиной, чтобы оперлась на него, — ошарашенно хлопаю глазами, а он даже не смотрит в мою сторону. Словно и не стоим в обнимочку, а находимся на разных континентах.

И вроде надо бы его оттолкнуть и отругать, но так намного меньше конечности болят и пояснице легче — сдаюсь, принимая его объятия. — Будем считать, что это его благодарность за мою помощь с японцами, — просто расслабляюсь. — Ладони такие теплые и большие. Комфортно в его руках.


ГЛАВА 5. Непонятный

И ростом он значительно выше: моя голова еле достает до его плеча. В общем, компактно помещаюсь на нем. Уютный.

— Есть хочу, — утыкается в мою макушку подбородком. — Задрали уже своей болтовней! — Ну вот, такого Грановского я знаю, а там, на встрече, кто-то другой был, наверно, двойник.

— А мы надолго тут? — поднимаю на него глаза.

Как-то он слишком близко. Неловко. Сердце отчего-то барабанит громко. Опускаю взгляд, смотрю в пол, так проще.

— Сейчас переговорю с парочкой придурков, и домой, — зевает, даже рот рукой не прикрывает. Ну, где его манеры, мы же на светском приеме?! — Вон, видишь, официанты ходят? — кивает головой вправо. — Съешь чего-нибудь, а то твой живот истерику устроил. — Ой, как неудобно, — покусываю нижнюю губу. — И мне прихвати, — расцепляет руки, вдруг остаюсь без опоры.

Покачиваюсь, но равновесие удерживаю, а Грановский к некой взрослой, украшенной, как елка, драгоценностями, особе топает. Та при виде парня улыбается во весь рот. Сразу обниматься лезет, на ухо что-то шепчет.

Да он ей в сыновья годится, а она его хватает неприлично! — Возмущаюсь, почему-то бесит меня это зрелище. — Видимо, от недосыпа и голода такая раздражительная. Сегодня меня вообще люди нервируют.

Разворачиваюсь, тихо пробираюсь через толпу к парню в черно-белом костюме с подносом в руке. Элегантно подхватываю бокал шампанского, а у другого — блюдце с чем-то непонятным. — Что там, не важно, сейчас я настолько голодна, готова проглотить даже муху. Все равно, какую калорию забросить в скулящий желудок. — Быстро опрокидываю содержимое тарелки в рот. Нечто склизкое и на вкус как резина, запиваю игривой шипучкой, улыбаюсь от блаженства. С хищным видом отправляюсь на охоту за новой порцией. Понимаю, что веду себя как доисторический мамонт, но ничего поделать не могу — кушать очень хочется.

Примечаю новую жертву с яркими канапе. Во рту бесконечный поток слюней, который активно сглатываю, как завороженная, двигаюсь к цели. Неожиданно кто-то резко хватает меня за локоть. Вздрагиваю, теряю из виду вкусную еду, обиженно выпячиваю нижнюю губу.

— Пошли отсюда, — Грановский тянет меня за собой. Недовольный, даже взбешенный.

Да что опять случилось? — Хочу спросить, но ведь смысла нет: или пошлет, или неприятно пошутит — просто хромаю за ним. — Какие наряды на женщинах красивые и драгоценности, видимо, настоящие! — Бросаю на себя взгляд: в простеньком красном платье-рубашке я среди них как попугай — не в тему.

Выходим на улицу, а там дождь поливает. Лето странное: водный поток с неба не прекращается. Благо, ко входу сразу нашу машину подают. Вприпрыжку лечу к ней, но у двери притормаживаю, пропускаю вперед босса, а то потом ворчать будет, уму-разуму учить, как себя с начальством вести. Уже проходили.

Он с надменным видом залезает на заднее сидение, я тут же шмыгаю за ним, активно начинаю отряхивать одежду от капель. Скидываю туфли. Все равно, как это выглядит, просто задники уже в крови. Нагибается вперед, сводит брови, изучает мои конечности, недовольно цокает языком, отворачивается. А я принюхиваюсь. Чего так надулся? Может, запах неприятный от лапок? Но что поделать, весь день их эксплуатировала.

Отъезжаем на два метра от тротуара и благополучно встаем в пробке. Москва в час-пик невыносима, до дома можно добираться всю ночь. Грановский начинает громко материться, я просто отсаживаюсь подальше и отдаюсь пейзажу за стеклом.

Едем со скоростью десять километров в час, Грановский копается в телефоне, с кем-то переписывается. Я не могу справиться с зеванием, тру глаза. В голове пусто, мозг уже спит.

— Тут останови, — бросает водителю, а я удивленно выглядываю в окно. Он что, здесь живет? — Вылезай давай, — отдает команду, как собаке. А мне всплакнуть хочется от того, что опять надо обувь натягивать. Со стоном засовываю лапки, послушно выхожу под дождь. Сил спорить и сопротивляться просто нет.

Перед нами огромный торговый центр. Округляю глаза. Он что, решил шоппингом заняться на досуге? А этот, не оборачиваясь, шагает ко входу. Плетусь за ним, злая. Хочется огреть его по макушке чем-нибудь тяжелым, но не поддаюсь соблазну, а просто скриплю зубами.

Заходим в обувной магазин. Дорогая марка, знаю ее. Глазами ищу диванчик или пуфик, чтобы приземлиться пятой точкой. Пусть делает, что хочет — дурная голова ногам покоя не дает. Падаю на сидение, прикрываю веки, не слежу за его действиями. Хорошо!

Тут кто-то с моей лапки туфлю стаскивает. Отдергиваю конечность, в мгновение ока распахиваю ресницы и поверить не могу. Передо мной на корточках Герман Станиславович сидит, а в руках моя босоножка.

— Ты совсем с головой не дружишь, — ворчит, пиджак уже сбросил, рубашка расстегнута на три пуговицы, открывает взгляду очертание ключицы. Любопытный. — Как можно до такого состояния ноги довести?! — осматривает конечность, а я пытаюсь лапку за пуфик спрятать. Неудобно-то как… — вся заливаюсь краской.

— У вас перекись, пластырь есть? — встает, обращается к продавщице — девушке с большими голубыми глазами, с короткой стрижкой.

— Конечно, сейчас все организую, — профессионально улыбается ему и удаляется.

— И чулки, — кричит ей вслед.

А я смотрю на него во все глаза и поверить не могу. Что происходит? Неужто акт милосердия от Грановского? Не может быть, — больно щиплю себя за ляжку. — Неприятно, значит, не сплю.