— Что тебе мешает, асланым? Может я как раз после этого и успокоюсь, как и перестану нарезать возле неё круги. Зачем она тебе? Зачем тебе мои двойники, если оригинал прямо перед тобой? Причём готовый на всё, на любые, даже самые извращённые от тебя фантазии. Блядь, да я уже буквально теку, когда думаю об этом. Как ты меня отдерёшь в анал даже без смазки, до разрывов и крови, прямо здесь, сейчас, на этом самом треклятом месте!

— Самые извращённые от меня фантазии?

Кажется, у неё получилось, и ей-таки удалось снова что-то во мне задеть — весьма болезненное и сильно воспалённое. Поскольку я опять не понял, как это вышло. Вернее, как в одно мгновение голову и по глазам прострелило мощным разрядом адреналина, и моё тело среагировало условным рефлексом куда быстрее, чем мой пока ещё здравый, но явно заторможенный рассудок.

Я вновь схватил эту гадину за глотку и вновь навис над её лицом угрожающим ликом беспощадного Дьявола. И в этот раз куда ближе, чем в прошлый, практически касаясь её подбородка и губ своей бородой и по любому обжигая ей кожу своим пьяным дыханием. Я даже почувствовал, как её подо мной затрясло. Но едва ли от бесконтрольного страха перед своей неминуемой смертью.

О, да! Я прекрасно знаю, о чём она сейчас думает и чего именно от меня ждёт!

— Ты больная на всю голову извращенка!.. Самая прожжённая на этой грёбаной планете блядь! Предлагать мне такое… озвучивать свои мерзостные фантазии на могиле МОЕГО БРАТА! БРАТА, УБИТОГО ТВОИМИ РУКАМИ! Ответь мне только на один вопрос, бездушная ты мразь!

Я не просто всё это хрипел ей в глаза, совершенно не заботясь о вылетающих изо рта каплях слюны. Мне уже не терпелось воплотить с этой шлюхой свои совершенно иные, едва контролируемые порывы. А, точнее, ПОПРОСТУ СВЕРНУТЬ ЕЙ ШЕЮ!

— Что именно меня останавливает прикончить тебя прямо здесь и сейчас? И что такого я должен сделать, чтобы до тебя, конченной твари и подколодной гадюки, наконец-то дошло? Я никогда тебя не приму! НИКОГДА! Ни в этой жизни, ни в каких-либо других! Ты для меня умерла! Девять лет назад! Вместе с моим братом! И да!..

Я резко разжал пальцы, одновременно отталкивая от себя Веронику брезгливым жестом и тем самым вынуждая её отлететь на землю, как какой-нибудь давно осточертевшей мне грязной кукле. Она только и сумела, как глухо вскрикнуть, то ли от испуга, то ли от шокирующего неверия в происходящее, а вот сгруппироваться в пространстве не успела. Так и рухнула на собственную могилу, изумлённо вытаращив на меня глаза и… тут же интуитивно вцепившись в подошву моего берца, которой я наступил ей на горло. Правда, особо рыпаться не стала. Послушно или испуганно затихла, видимо, ожидая того, что так долго всё это время от меня и ждала.

— Я не собираюсь отпускать Юлю. Не собирался этого делать ни до твоего эпичного воскрешения, ни уж тем более сейчас. Она живёт в моём доме, рядом со мной, потому что я так захотел. Я ХОЧУ ЕЁ! И ТОЛЬКО ЕЁ! У меня встаёт только на неё! Прими это уже наконец! Или клянусь могилой своего брата… В следующий раз этот ботинок размажет твою глотку по этой земле буквально. Убивать тебя ножом… — я жёстко оскалился и прицокнул языком по сжатым зубам, слегка качнув головой отрицающим жестом. — Слишком много чести для подобной тебе твари. А теперь убирайся! Пока я не поддался данному искушению прямо сейчас.

Щадить и дальше её втоптанную в грязь гордыню я не стал. Убрал с её горла ногу, чтобы тут же отпихнуть от себя в плечо, как в конец доставшую до печенок бешеную псину. И впервые наслаждаясь её ответной реакцией. Тем, как скривилось от негодования её возмущённое личико, и как ей пришлось поспешно вскочить с земли, торопливо отряхивая трясущимися руками перепачканную одежду и шею и едва сдерживая слёзы от столь нежданного для неё облома.

— Зря ты так… ой, зря!

Не может быть! У самой беспринципной и ничего не боящейся твари дрожит и сбивается голос от сдерживаемой ярости? Наверное, у меня разыгрались пьяные галлюцинации.

— Решил переступить через меня в прямом смысле этого слова?! Или думаешь, я буду и дальше терпеть все твои выходки из страха потерять тебя окончательно?

— Думаю, однажды я нащупаю твоё самое слабое место и тогда… прости-прощай уже навсегда. Была бы ты хоть чуточку посообразительней, сидела бы и дальше в своём тайном убежище, не высовываясь и не маяча перед моими глазами.

— А ты не думал, что я могу взбрыкнуть и ответить тебе, как ты того и заслуживаешь?

— Ты мне угрожаешь? — я так и остался сидеть на земле, прислонившись к надгробию брата в показательно расслабленной позе, пока сверлил обиженное личико Щербаковой не по-доброму прищуренными глазами. — Потому что, если ты хотя бы просто попытаешься это сделать… нашей сделке конец. А тебе так и подавно.

— Чем ты меня всегда восхищал, Арслан, так это своей непомерной самоуверенностью и гордыней. Особенно, когда выходил на ринг против более сильных, чем ты, соперников. Кого-то ты отправлял в нокаут, кто-то тебя, но ничто и никто не мог тебя остановить от очередного принятого тобою боя. Ничто, наверное, кроме смерти. Хотя, скорей всего, ты и её никогда не боялся. Видимо, это и есть твоя главная слабость. Ты не боишься только собственной смерти…

— Я сказал… УБИРАЙСЯ ОТСЮДА! СЕЙЧАС ЖЕ!

_________________________

[1] abi — турец. старший брат

[2] Иблис — в исламе: имя джинна, который благодаря своему усердию достиг того, что был приближен Богом и пребывал среди ангелов, но из-за своей гордыни был низвергнут с небес. После своего низвержения Иблис стал врагом людей, сбивая верующих с верного пути.

Иблис имеет много других имён. Его также называют аш-Шайтан (как главу всех злых духов — шайтанов), Адувв Аллах («враг Аллаха») или просто аль-Адувв («враг)». Для защиты от него, мусульмане часто произносят молитву — истиазу: «А’уззу би-л-Ляхи минаш-Шайтани р-раджим» («Прибегаю к Аллаху [за помощью] против Шайтана, побиваемого камнями») или последние суры Корана (например, Аль-Фалак, Ан-Нас). Постоянный эпитет Иблиса — ар-раджим (الرجيم‎ — «побиваемый камнями (грешник или отступник)»), который восходит к 34 аяту суры Аль-Хиджр.

Глава 12

Иногда действительно не знаешь, как правильно поступить в те или иные моменты. Особенно, когда в голову бьют алкогольные пары, но пережитый на кладбище стресс точит твою психику в нежданном для тебя направлении. По-хорошему, мне бы стоило воспользоваться одной из ближайших квартир в столице и там как следует отоспаться или же, на крайний случай, просто отсидеться-отлежаться, как можно подальше от чужих глаз. При других обстоятельствах я, скорей бы всего, так и сделал. Но сегодня, будто с самого утра весь день пошёл наперекосяк.

Увидеть Сэрче вместе с Уваловым, потом разосраться с ней из-за разыгравшейся и совершенно ничем не объяснимой ревности, после чего получить контрольный от встречи с Никой на могиле брата… Да тут у кого угодно не одни только нервы сдадут. Крышу сорвёт на раз, как пёрышко, лёгким дуновением ветерка. И в какой-то момент очнёшься в салоне спортивного мустанга, несущегося по скоростному шоссе на превышенной скорости, едва соображая, на хрена вообще всё это творишь.

Вместо того, чтобы вызвать такси и в относительной целостности добраться хоть куда-нибудь, но только не в семейное имение Камаевых, меня впервые (или же во второй раз за последний месяц) долбануло по мозгам дичайшей дурью необъяснимого срыва. А ведь даже до этого и бутылки виски до половины не вылакал. Хотя по ощущениям — то ли наглотался какой-то безумно забойной дряни, то ли меня банально чем-то опоили. Но ядрёным приходом лупило просто каким-то неимоверным — по онемевшим нервам, по воспалённому сознанию и шаткому рассудку… Штормило, что называется, по полной и на вылет.

В таком состоянии реально лучше отлёживаться где-нибудь подальше от близких тебе людей, чтобы, не дай Аллах, никого из них ненароком не задеть. Да только некому было меня остановить, как и разъяснить, что со мной не так. Поскольку сейчас мною управляли оголённые инстинкты и низменные, животные хотелки. Разбуженный и раздраконенный не на шутку зверь рвал и метал, требуя жертвенной крови. Тянулся на зов и запах желанной жертвы.

Не представляю, как я вообще доехал до имения, ни разу не потеряв управления и ни во что по пути не врезавшись. Казалось, многие фрагменты из происходящих со мной после кладбища событий куда-то бесследно испарились из отупевшей памяти или вырывались оттуда чьей-то “заботливой” рукой.

Не скажу, что я окончательно очнулся уже где-то на подходе к дверям комнаты Воробушка, но всё же частично вроде как “протрезвел”. Разве что не от пробирающих до костного мозга остервенелых желаний. Ими меня продолжало прикладывать и рвать рассудок, наоборот, всё сильнее и жёстче, с каждым приближающимся шагом к любимой добыче. С бьющим по обострённым чувствам осязания обособленными запахами и, да, самым сладким для меня вкусом.

— Ар… Арслан? Ч-что вы тут делаете?

Она проснулась едва ли не сразу же, как только я толкнул дверь и совершенно не крадучись ввалился в комнату, мало что соображая и ещё меньше представляя, что собираюсь вытворить в ближайшее время. Чего не скажешь о моём довольно рыкнувшем звере, учуявшем в воздухе знакомые нотки чужого возбуждающего страха и прекрасно знающего, для чего и зачем он меня сюда привёл.

— Что я делаю в собственно доме, Сэрче? Какой странный вопрос.

Естественно, извиняться за своё непрошенное вторжение я не собирался, что и продемонстрировал, неспешно закрывая за собой дверь и проворачивая защёлку внутреннего замка на дверной ручке.

— Вы… в-вы что, пьяны? — Юльке только и оставалось, что испуганно подскочить с подушек, ещё глубже закапываясь в сугробах пухового одеяла и явно не зная, что делать, что говорить или куда бежать.