Не успела я и глазом моргнуть и как следует прочувствовать всё, что он со мной сделал за считанные секунды, как мир вместе с моим сердцем, крутанулся вверх дном. Я даже не поняла как. Только ощутила стальную хватку огромных ладоней Арслана на своих запястьях, заметив за несколько мгновений, каким жутким и нечеловеческим стал его взгляд в воистину озверевших демонических глазищах. А потом он просто, даже не напрягаясь перевернул меня. Прижал плашмя животом и бёдрами к матрацу, одной ручищей вцепившись мне в волосы на затылке, а второй впечатав руку к постели. И навалился сверху, почти всем центнером своего перекачанного тела.

Из меня чуть дух не вышибло от всего этого сумасшествия. В глазах уж точно потемнело и даже слезы проступили, то ли от страха, то ли от только что пережитого аттракциона с головокружительным смертельным пике. Но то, что я не могла при этом ни шевельнуться, ни что-нибудь пикнуть в ответ — этим меня придавило не меньше, чем весом беспощадного насильника.

Видимо, он заранее просчитал всё, что хотел со мной сделать. Как унизительней меня распять, и чтобы моё лицо при этом свисало с края кровати, прямо над полом. Чтобы я видела всё это время лишь один тёмный пол, чувствовала его удушающий вес и слышала прямо над затылком и в голове его хриплое опаляющее насквозь дыхание.

— А, знаешь, ты права… — но сильней всего шарахнуло по мозгам голосом Арслана. Его звериным рычанием мне на ухо и немного губами, которыми он задевал меня, намеренно понижая сиплый тон бездушного убийцы. — Я действительно монстр, чудовище, которым в пору пугать маленьких деток перед сном. Со мной лучше не связываться. Потому что я и вправду могу сорваться из-за своей истинной сущности. Потому что я привык, когда всё на пределе — скорость, эмоции, кипящий в крови адреналин. Даже от ванильного секса, откровенно говоря, меня уже начинает мутить едва не до рвоты. Ибо с каждым, как ты выразилась, сраным днём, меня всё больше и больше тянет на привычную мне жесть. Ты и представить себе не можешь, каких сил мне стоит сдерживаться с тобой. Хотя, может мне наконец-то себя отпустить и отвести душу? Плюнуть на все условности и поставленные перед собой принципы? Повторить наш первый раз?.. Но куда улётнее. Выебать тебя прямо сейчас в анал, так сказать, распечатать по второму кругу. Только скажи, Сэрче. Открой свой сладки ротик и повтори всё то, что ты мне тут предъявляла. Можешь даже с криками, они меня только ещё больше подхлестнут. Ну так что? Сделаем это? Ты ведь именно этого от меня сейчас ждёшь, да?!

Я не заметила, как и когда он отпустил мою руку. Поняла это уже после того, как почувствовала… что-то твёрдое, горячее и скользкое на своей промежности. Как раз после того, как Арслан чуть привстал надо мной и, видимо, взялся за свой член, которым теперь и водил по моей киске, размазывая по ней собственную сперму, вплоть до сжатого сфинктера анального входа.

— Н-нет!.. П-пожалуйста… не-не надо! — я даже не поняла, как испуганно всхлипнула, и как меня начало колотить не сколько от ощущений, а от того, что он взаправду мог это сделать. Воплотить все свои чудовищные угрозы в действительность. Особенно, когда уткнулся головкой члена в анал, ощутимо надавив и, кажется, даже немного растянув его очень узкий вход, поскольку болью меня в этот момент резануло далеко не лёгкой.

— Точно, блядь, не надо?

— НЕ НАДО! ПРОШУ! НЕ НАДО!

— Тогда какого, ебать тебя в рот, ты меня тут доставала? Проверяла толщину моей шкуры? Или решила взять парочку уроков по мозгоёбству у Щербаковой? Этому она тебя сегодня здесь учила? Решила набиться в подружки и опытные наставницы?

Дальше он перешёл на турецкий и, казалось, зарычал ещё грубее. Наверное, ругался теперь на своей тарабарщине, после чего, вдруг резко меня отпустив, всего за пару секунд, соскочил с кровати. А я… у меня будто враз отнялось всё тело. Пережитый ужас высосал из меня все силы. Осталась одна лишь пульсирующая по всей коже и в мышцах пугающая слабость и нервная дрожь. Почти лихорадящая трясучка. Будто меня опять накачали тем наркотиком, из-за которого я не могла в ту кошмарную ночь ни головы поднять, ни сделать хоть что-нибудь вообще. Разве что дёрнуться под громкий хлопок дверей.

Смогла приподнять сильно ослабевшие руки и отползти от края кровати где-то через минуту, если не больше. И то только для того, чтобы перевернуться на спину и, обняв себя за предплечья, откинуться затылком на подушки. Рыданиями накрыло сразу же, даже несмотря на полную пустоту в голове и зияющую в груди чёрную дыру безысходности. Похоже я вообще не понимала, почему рыдаю. Ведь со мной ничего не сделали. Тогда… откуда это всё? А, главное, за что мне это? Не говоря уже о том моменте, когда я услышала в дверном замке характерные щелчки проворачивающегося в нём ключа. Господи?.. Меня опять заперли? И никто иной, как Арслан, потому что было больше некому. Он вернулся, чтобы меня запереть и при этом не захотел войти, чтобы предупредить о своём очередном бзике?

Да что с ним, мать его, не так? Что и каким образом я должна донести до него, чтобы он наконец-то понял? Я не хочу здесь больше оставаться! НЕ ХОЧУ!

_________________________

[1] Küçüğüm… Çok tatlısın — турец. Моя маленькая девочка… Ты такая сладкая…

* * *

С неизменным появлением Айлы в час ни кем неотменённого завтрака, мою комнату наконец-то открыли и, вроде как, больше не собирались после этого запирать. К тому времени я успела заснуть где-то под утро, но проспала совсем недолго. Открыла глаза около семи утра и больше их не закрывала. Смотрела в окна и… ждала. Не знаю почему и на кой, но ждала. Видимо, подсознательно надеялась, что Арслан всё же проспится и протрезвеет окончательно. После чего до него дойдёт, что он натворил, а, значит, просто обязан прийти отпереть двери и выпросить у меня прощения. Иначе… Иначе я больше никогда с ним не заговорю и не подпущу его к себе. Пусть хоть наизнанку вывернется и перевернёт здесь всё вверх дном! Я не позволю ему к себе прикасаться! Никогда больше!

Кажется, даже мой организм взбунтовался на его ночную выходку и пережитый из-за него же стресс, добив меня физическим недомоганием в виде первого дня критического цикла. Так что состояние было то ещё. Хотелось буквально отключиться на несколько дней или просто сдохнуть. Правда, я всё же заставила себя выбраться из постели и пойти в ванную. Горячий душ хоть ненамного, но облегчил моё состояние, частично смыв следы ночного безумия с ложным ощущением “грязи” на коже. Правда, некоторые прикосновения Арслана всё равно продолжали ныть на моём теле (и даже внутри) то ли фантомными отпечатками его грубых рук, то ли внутренними гематомами. Причём на душе их тоже хватало. Не говоря про вагину и анус. Там также при любом движении отдавало далеко неприятным нытьём. Или это я намеренно воспринимала их, как за неприятные. Раньше же мне подобные ощущения даже нравились. Это сегодня я обостряла внимание на каждой вспышке боли, сознательно или психосоматически усиливая её в своём воображении, чтобы ещё больше воспылать к их виновнику лютой ненавистью.

Хотя мне и без физического недомогания было достаточно хреново. То и дело хотелось разрыдаться, устроить в комнате погром. Потребовать, чтобы меня выпустили не только из окружающих стен, но и из самого треклятого дома.

— Я не хочу и не буду есть! Можешь всё унести… кроме чая.

Я могла, конечно, сразу же с ходу сорваться на Айлу и потребовать от неё, чтобы меня отвезли домой к моей тёте. Только я уже знала, что без прямого разрешения от её обожаемого Львёнка, она ничего такого делать не станет. Не она хозяйка этого имения, пусть и заправляет здесь всеми хозяйственными и домашними вопросами. Она тут всего лишь служанка, как и все остальные, хоть и самая главная.

— Душа моя, ну что же ты такая… прямо вся не своя? Что у вас опять не так с Арсланом? Никак не найдёте общего языка. Неужели та змея что-то вам вчера наговорила? Чует моё сердце, не к добру всё это. Совершенно не к добру. Ещё и этот Шайтан… сорвался под утро, ни слова никому ни о чём не сказав. Как тот раненный зверь, который никогда не признается насколько ему больно. Дозвониться до сих пор не могу. Наверное, специально телефон отключил.

Ну, конечно, что ещё можно ждать от обиженного и “раненого” (неизвестно только куда) львёнка? Я действительно всё это время наивно надеялась и ждала, что он вот-вот припрётся и станет просить у меня прощение? Да по любому отправился в город спускать пар в какой-нибудь бордель. С него станется. Если ещё вспомнить как он пытался впихнуть мне в анус свой огромный член… Наверное, рванул искать более подходящую для этого дырку, не иначе и как пить дать.

— Спрашивайте у него у самого! Если, конечно, у него хватит смелости во всём признаться! А мне уже всё надоело. Я хочу домой! Причём, домой к родителям и к брату! Надеюсь, в этом он не рискнёт мне отказать? Не хочу здесь больше оставаться. Не только в этом доме, но в самом городе!

— Ай, Аллах, Аллах! Да что же тут творится-то такое? Точно происки той змеюки подколодной. Правда, вчера эта гадюка так и не вернулась из города. Но что-то мне подсказывает, неспроста всё это. Ох, как неспроста.

Честно говоря, мне уже плевать, происки это чьи-то или нет. Всё что делал Арслан — он делал только по своей на то воле и решению. Никто его насильно не заставлял, над душой не стоял и злым гением на ухо не нашёптывал. Так что всё валить на Щербакову, всё равно что списывать свои грехи на дьявольский промысел или попутавшего тебя беса.

Это из-за него, а не из-за неё я теперь не нахожу себе места, хотя и пытаюсь себя убедить, что мне на него плевать. Но, как выяснится через час-другой, всё-таки не наплевать. Потому что так просто выгнать его из своей головы (и даже из тела) не такое уж и лёгкое занятие. Отвлечься чем-то другим банально не можешь, читать не можешь, заниматься — тем более, поскольку мысли постоянно возвращаются к этому грёбаному Дьяволу. И не только к нему. Вернее, к мыслям о том, когда он здесь наконец-то появится, и я выскажу ему в лицо всё, что о нём думаю. Если только он не придёт просить у меня прощение.