— Меня сегодня тянет на жесть, Никки, как никогда. Едва не на чёрнуху. Наверное, слишком большой перерыв. У тебя как сегодня настроение? На пару часов силёнок хватит?

— Если не понадобится переливания крови, то без проблем. Ты же знаешь, что от твоей чернухи меня выносит в сабспейс практически на раз. Уже жду не дождусь, когда мой Чёрный Мастер накажет меня по полной. За всё-всё-всё, что я успела натворить.

Даже не знаю, чем меня приложило сильнее — слишком узнаваемым и хрипловатым голосом Арслана или же немного приглушённым и отдалённым, но всё равно не менее узнаваемым голоском Щербаковой. Почему я не отпихнула в этот момент её руку с телефоном и не выгнала её на хрен из своей комнаты? Меня же подмывало это сделать. Даже руки затряслись, а в голове нехорошо так помутнело.

Не удивительно, что практически за всё время просмотра с прослушиванием данной записи я не могла адекватно воспринимать вообще ничего из того, что тогда увидела. Большая часть фрагментов и фраз из видео попросту утонули в чёрной дыре подсознания или шоковой амнезии. И, наверное, слава богу. Поскольку вспоминать такое, прокручивая в своей голове раз за разом, всё равно, что добровольно смотреть какой-нибудь документальный фильм о каннибалах несколько дней подряд.

— Переливание, на вряд ли понадобится, но без крови, скорей всего, не обойдётся. Ты готова на ещё одну метку, а то и две?..

— Хоть на три и пять. Даже не представляешь, как я безумно скучала по твоим ножам и разрывам от твоего огромного члена! Меня уже трясёт только одной об этом мысли.

А меня трясти начало ещё раньше. И мутить, и тянуть со страшной силой взвыть во всю глотку, и приложиться головой к стенке. А лучше сразу сдохнуть или потерять сознание. Но я, как последняя, конченная идиотка продолжала смотреть. Причём даже пыталась всматриваться в небольшой экран айфона более внимательней, видимо для того, чтобы наконец-то увидеть доказательства обмана.

Но его так и не последовало. Потому что, когда Арслан наконец-то отошёл от стола, что-то оттуда прихватив, разворачиваясь к камере спиной и немного боком, я убедилась в том, что это он, уже окончательно. В этот раз объектив выхватил почти всю его фигуру вместе с головой, и моим глазам открылась неполная перспектива какой-то полутёмной комнаты, в центр которой и было направлено всевидящее око записывающего видеоустройства. Именно там и находилась огромная кровать, застеленная чёрным постельным бельём, и края которой даже не попали в рамку видоискателя. Зато её центральная часть и сидящая на ней Щербакова в вызывающей позе и почти в чём мать родила (если не считать чёрной кожаной сбруи и чёрных туфель на высоком каблуке) теперь просматривались достаточно чётко, хотя и немного мелковато для небольшого экранчика. Зато более-менее узнаваемо.

В этот момент у меня снова дико закружилась голова, и к горлу подступила горечь рефлекторной рвоты. Поскольку наблюдать дальше, как Арслан к ней подходит, как заставляет её повернуться к нему спиной и встать перед ним на четвереньки… Это оказалось выше моих сил. Не говоря уже о всех его последующих действиях, которые одновременно и пугали до икоты, и завораживали неподдельным реализмом чистейшего садизма… Садизма, который не способны повторить даже порноактёры в схожих постановочных фильмах с подобной тематикой. Поскольку здесь не было совершенно никакой игры на камеру, если только не от Щербаковой, знающей о тайной видеосъёмке. Но даже ей не удавалось скрывать своих настоящих ощущений и эмоций.

Именно здесь, Арслан напомнил мне того монстра и чудовище, которым предстал передо мной в нашу первую ночь незабываемого с ним знакомства. Жёсткий, беспринципный насильник, которого ничто не остановит перед намеченным им действием. А на этой записи, так вообще… Раскрывающийся по полной в своей демонической сущности бездушный Дьявол. Тот, кто всегда берёт и делает только то, что хочет сам, или на что его толкают то ли внутренние звериные инстинкты, то ли безумный злой гений. Кто привык к безропотному исполнению от своих партнёрш всех его чётких приказов и требований. Кто способен наказать по-настоящему, а не играясь в ролевые постановки с проплаченными наперёд проститутками.

Оказывается, со мной он себя ещё сдерживал, как бы смешно это не звучало для меня сейчас. Здесь же… Мой рассудок, как и шокированное сознание просто отказывались воспринимать его таким, каким видели его мои глаза или что слышали от него мои уши.

Но это действительно был он! Его мощная перекачанная фигура, его гордая посадка головы с львиной гривой, которую он заранее собрал в тугой пучок на затылке (точь-в-точь, как в ту ночь). Бородатый профиль беспощадного варвара и его, твою мать, движения, по большей части ленивые, а здесь ещё и грубые, практически безжалостные.

В жизни бы никогда не поверила в то, чтобы какой-нибудь женщине хотелось, чтобы с ней так обращались. Хватали за волосы, как какую-нибудь шалаву, слегка душили второй рукой и отвешивали “лёгкие” пощёчины по щекам и губам. Потом бросали лицом в кровать, чтобы тут же приложить звонкими ударами по выпяченным ягодицам до тех пор, пока на них не проступят багровые пятна свежайших гематом. После чего…

Кажется, в тот момент у меня в голове не только зазвенело от поднявшегося в висках и ушах пугающего шипения, я чуть было реально не потеряла сознание. И если до этого я ещё могла найти в себе силы, чтобы выхватить этот грёбаный телефон из рук Вероники и грохнуть его о ближайшую стенку, то только не после этого… Не после того, как Арслан именно уселся сверху на ягодицы и бицепсы ног вытянутой на постели Щербаковой, будто оседлал в самой унизительной для неё позе и начал что-то с ней делать с зажатым в правом кулаке ножом. Что конкретно он там с ней творил, я не знаю. Камера как раз снимала его со спины. Причём большая часть произнесённых им слов хриплым, буквально звериным рычанием либо искажались плохой звуковой записью, либо оказывались самыми банальными вульгарными фразочками или оскорблениями для стонущей под ним жертвы. А то, что Ника стонала под ним отнюдь не от страха или мучительной боли, в этом я нисколько не сомневалась.

Дальше… Дальше, я, наверное, всё-таки ненадолго, но отключилась, хотя и продолжала неотрывно глазеть слезящимися глазами в этот треклятый айфон. Точно не помню, но Арслан тогда нагнулся лицом к спине распятой им сучки и как будто начал то ли целовать, то ли лизать видимо прямо по порезам, которые сам же только что и сделал. Вот когда Щербакова начала стонать так, будто её уже во всю трахали, причём сразу во все дырки одновременно. И, естественно, всё это бесконечное безумие прерывать никто не стал. Зато привели, почти что, в чувства меня. Как раз после того, как Арслан немного поменял свою позу и… Принялся трахать Веронику, что называется, по-взрослому и, да, по-чёрному.

Удивительно, что меня не стошнило в этот раз уже по-настоящему. Хотя я уже была на грани. Но, в какой-то момент, в моей голове что-то щёлкнуло или переключилось. И вот, я уже хватаю трясущейся рукой телефон Щербаковой, сбрасываю с себя подушку с ноутом, и как чумная ползу к изножью кровати, совершенно не соображая, что творю и на кой.

— Юлька! Мать твою! Ты чего?

Криков за спиной практически не слышу. Да мне уже, в сущности, на всё плевать. Меня трясёт. Мне хочется орать. Я даже не понимаю, реву ли я вообще или просто перед глазами всё плывёт и застит бьющим по зрительным нервам адреналином. Но дышать почему-то очень сложно. Я частично задыхаюсь. Болезненные спазмы режут лёгкие, трахею и, кажется, сердце.

При попытке разбить айфон о стенку, у меня всё идёт наперекосяк. Глянцевый гаджет в защитном чехле бьётся о каменное препятствие, как тот резиновый мячик, без единого для себя ущерба и так же отскакивает. А потом валится на пол, наверное, так нигде и не треснув даже при встрече с деревянным паркетом.

Я всё равно ни черта не вижу. Тупо что-то делаю на чистых рефлексах. Хочу растоптать его ко всем херам собачьим, но босыми ногами это сделать практически нереально. Может лишь пяткой долбануть по экрану и оставить на его поверхности едва заметную вмятину с паутинкой треснувшего стекла.

— Юль, бога ради! Хватит! Телефон-то тебе чем не угодил? Да что с тобой?.. Перестань! А ну-ка!..

Вероника оказывается рядом всего через несколько секунд после моего нежданного срыва и оттаскивает куда-то в сторону подальше от айфона. Хотя я и пытаюсь вырваться, но сил у меня, как вскоре выясняется, уже не осталось. Меня всё-таки прорывает на истеричное рыдание. Хочу и пытаюсь закричать, но ничего не выходит. Боль внутри такая, что стягивает удушливой плёнкой и глотку, и лёгкие. Скорее, что-то выдавливаю из себя сиплое и неразборчивое, пока меня складывает пополам, притягивая к полу и лишая последних сил.

Не знаю… Не помню…

Мне просто больно… дико больно… Даже не понимаю отчего и почему… Где я? Что со мной? Какого чёрта я всё ещё дышу и живу?.. Со мной ещё никогда такого не было… Никогда! Чтобы настолько больно! Будто из меня только что вырвали не только сердце, но и все внутренности… Или отобрали самое ценное, благодаря чему я всё это время жила, чем дышала и из-за чего существовала… А теперь… Теперь это и не я вовсе… А отупевшая оболочка, которая только и может, что хрипеть, завывать от рыданий и биться головой об стенку.

Правда, мне не дали сделать даже этого.

— Да ты ж моё горюшко разнесчастное! Неужели…

В какой-то момент я частично прихожу в себя, начиная соображать хоть как-то и понемногу. И в то же время обнаруживаю себя сидящей на полу… в объятиях Щербаковой, которая пытается меня укачать, как маленькую девочку, ласково придерживая мне голову ладонями и даже поглаживая по затылку и шее.

— Ну всё! Тише. Тш-ш. Если бы я знала, что у тебя всё так серьёзно… Но похоже, Воробушек, ты теперь попала, что называется, по полной. Так сорваться можно лишь по нескольким причинам. Либо когда едешь кукухой, либо при потере близкого тебе человека, либо… когда тебя бросает безумно любимый тобою мужчина.