Мучения продлились ещё несколько минут. Я думала, что эти пытки никогда не закончатся. Когда ублюдки, кончив, спустили пар, Дамир, наслаждаясь моим неконтролируемым всхлипом, схватил миньетчицу за волосы, оттянул на некоторое расстояние так, что девка от растерянности член из пасти выронила, и несколько раз гневно шлёпнул её членом по лицу, используя свой член в качестве биты.

Рабыня захныкала, прикладывая ладони к саднящим щекам, но это жалкое зрелище лишь разозлило Господина. Мужчина выдернул ремень из брюк и со всей мочи принялся избивать невольницу… прямо на моих глазах.

Я знала, что эти удары предназначались мне. Он ненавидел меня, но всё ещё жаждал. Ведь я задела его чувства, заглянув туда, куда не следовало. То есть, вскрыла ящик Пандоры. Тот, в котором было спрятано его каменное сердце.

Дамир вершил правосудие, пробуждая среди пленниц новый страх, наполненный беспрекословным подчинением, воспитывая рабынь, как скот на пастбище, пресекая дальнейшее неподчинение, вгоняя в омут страха, вплоть до остановки дыхания.

Мне было искренне жаль каждую девушку, но у меня не было никаких прав помочь несчастным. Так как мое положение являлось куда более бедственным.

* * *

Литры горячей спермы до граней заполнили лоно, на душе стало ещё ужасней. Я чувствовала себя грязной шлюхой и понимала, что буду жить с этим унизительным статусом целую вечность. Пока не иссохну, и Дамир не вышвырнет меня обратно в трущобы волочить там жалкую старость. Ведь как говорила бедная Роза, после тридцати-сорока лет «поношенных» рабынь отправляют обратно в трущобы, в распоряжение дешевых борделей. Такова жизнь. Такова бесчеловечная воля Верховного демона во плоти.

Нет! Подобный расклад на будущее меня не устраивает!

Вспомнив падшую мать, я сразу подумала о том, что искренне, как человек, как личность, я не нужна Дамиру. Мне этого чувства ещё с детства так сильно не хватало. Я отчаянно стремилась к совершенству… Но, в последний момент, неловко оступилась, сорвавшись в пропасть вечных мук.

* * *

Когда насильники брезгливо оттолкнули моё потрепанное тело, вдоволь опробовав все самые сочные ресурсы организма, довольные, они присоединились к обществу Барона. Первое время, я просто лежала на полу, спрятав лицо в волосах, а когда гости отвлеклись – быстро вскочила на ноги и бросилась к выходу.

Покидая пир без разрешения, я прекрасно понимала, что если меня схватят, то пытки начнутся сначала. К счастью, охранники не заметили мой смелый манёвр, когда я незаметно покинула покои предводителя, юркнув в соседний коридор. Несколько секунд я просто стояла как столб, пытаясь унять бесконечные волны дрожи в истерзанной плоти, с которой капало как из бракованного крана. Их грёбанная сперма была везде. На коже, на порванном платье, в ушах и даже в волосах, которые напоминали овечью шерсть с колтунами. Зажмурив глаза, я попыталась выдохнуть, но лёгкие будто превратились в сталь. Дыхание хриплое, прерывистое…

Да, теперь я стала такой. Грязной, порченой шлюхой! Что пошла по рукам! Благодаря Дамиру.

– НЕНАВИЖУ!!!

Я даже не заметила, как закричала. Не в уме, а в голос. Причём, очень даже громко. В начале коридора послышался звучный топот, дополняемый хриплыми голосами. Я запаниковала, отчего сердце забилось в тысячу раз быстрее. Слёзы новой порцией ударили по глазам. Если поймают, мне больше не выдержать страшных пыток.

Последний шанс! Всё-таки, я попробую сбежать. Ведь у меня нет другого выхода.

Не думая более, я подбегаю к окну, с силой толкаю створки. Прохладный осенний ветер врезается в лицо, а огромная полная луна слепит глаза.

Я полна решимости. Но мне очень страшно. Страх быть искалеченной куда более ужасней, чем один прыжок в неизвестность.

Смахиваю слёзы с опухших век, забираюсь на подоконник. Под голыми пятками я ощущая холодную оконную опору. Оказывается, холод облегчает боль. Я смотрю на бархатное небо, усыпанное мелкой алмазной крошкой, и протягиваю правую ногу в бесконечность, наблюдая за тем, как там, внизу, в полной мгле, шумят деревья, разбрасываясь вялой листвой. Высота приличная… Но может быть получится допрыгнуть до дерева?

Я убираю руки с рам, за которые придерживаюсь, балансируя на одной ноге, и всматриваюсь в чёрную бездну. Погода ликует вместе со мной. Буквально за считанные секунды безоблачное небо обволакивается чёрной дымкой, а на деревья обрушивается шквал ветра. Чёрт. Как же страшно.

Я всё ещё продолжаю балансировать и понимаю, что прыгнуть вниз – глупая затея для побега. Но что же тогда делать?

– МИЛАНА! – отчаянный вопль Дамира больно бьёт по ушам, – ОСТАНОВИСЬ!!! Какого хера? Поиграть вздумала?

Мужчина стоит в нескольких шагах от окна, вытянув руки вперёд, жестом приказывая остановиться и спуститься с подоконника. Будто на полном серьёзе за меня, жалкую, боится.

– Не стоит, Дамир! – с губ срывается истерический смешок, – Купишь себе новую безделушку… Любую, какую только твоя чёрная душа пожелает!

А я продолжаю игру, испытывая его чувства на жалость.

Есть ли она у него вообще? Сейчас проверим.

Да! У меня не остается иного выбора, как вступить с монстром в игру. Чтобы он сжалился. Чтобы покаялся и признался, что был не прав. Я хочу видеть отчаяние в его глазах, хочу видеть страх потерять любимое и единственное.

– Прекрати… – тембр его некогда черствого голоса заметно смягчается. – Спускайся. Обещаю не наказывать.

Кажется, беспросветный омут его угольных глаз озаряется мощной вспышкой искреннего беспокойства. Меня это цепляет. Присвистывая, словно подзывая верную собачонку, Дамир медленно приближается. В его руке, уже во всей своей страшной красе сверкает ненавистная цепь для ошейника.

Ноги дрожат, а тело – будто парит в невесомости, покачиваясь в разные стороны. Я должна хотя бы попытаться пробудить в нем чувства отчаяния и боязнь за меня. Если он действительно любит…

Он ведь играл со мной. Там, на пиршестве. И, своим жестоким поведением, наказывал за ошибки. Но на самом деле, в глубине души, он любит! Я это знаю… Ему тяжело выпустить истинную любовь на свободу! Она прячется. В холодной, толстой, непробиваемой броне.

Я продолжаю играть, потому что хочу услышать заветные слова:

«Не надо, Милана! Я люблю тебя!»

Делаю глубокий вдох. Голос дрожит.

– Прости, Дамир. Но я… не твоя игрушка.

Лицо мужчины искажается страхом. Мне этого достаточно.

Чтобы отступить. Сделать шаг назад. Снова упасть в его плен!

Но… что-то идет не так.

Сильный порыв ветра. Резкий толчок. Нога невольно подворачивается, я теряю равновесие.

– НЕТ!

Его гортанный вопль эхом врезается в сознание, а холодные пальцы едва-едва успевают коснуться моей лодыжки, пытаясь предотвратить падение.

Поздно, Дамир. Слишком поздно.

Три секунды… боль… удар.

И вечная, бездонная мгла, плотной дымкой пленившая сознание.

Глава 19

Как странно, но я вижу свет. Хоть и слабый, но очень ясный, как белое солнце в пустыне. В глазах пелена, в горле сухость, а окружающая действительность размыта странным туманом.

Кажется, я вижу лицо. Непродолжительное мгновение, картинка восстанавливается.

ЧТО? Дамир?

– Милана… – голос мужчины звучит так, словно эхо в пещере.

Отдалённо, но весьма трепетно. Каждый звук, каждое малейшее движение даётся мне с небывалым трудом.

Делаю глубокий вдох, пробую сказать:

– У-уходи…

Пытаюсь отвернуться и убедить сознание, что всё, что я вижу – лишь мираж. Я умерла. Хотя, какой мираж, когда я до сих пор чувствую адскую боль во всем теле. Особенно в голове и в ноге.

Отчётливо вижу свои руки, ноги и белого, как снег, Дамира. Который… который меня за руку держит и, судя по всему, стоит на коленях возле кровати.

– Очнулась? – тихонько шепчет.

– Г-где я? – давлюсь каждым звуком.

Как же больно. И говорить, и даже дышать тяжело.

– В больничном крыле. Тебе повезло. Если бы не дерево… Вряд ли бы ты выжила. – Неожиданно его ладонь падает на мою скулу, действуя на саднящую кожу как обезболивающее, выбивая из осипшего горла стон облегчения. Или… обречения.

Ведь только что я осознала, что я осталась жива.

– Милана… – мысли прерываются печальным мужским стоном. – Что же ты наделала, глупая Игрушка.

На глазах наворачиваются слёзы. Не хочу его больше видеть.

Никогда. Снова пробую отвернуться, с головой забраться под одеяло, но мощный болевой прострел резко бьёт в левую ногу, отчего я жалобно вскрикиваю.

– Тише, девочка, тише… Не шевелись, – пытается удержать в неподвижном положении. – У тебя перелом левой ноги и сотрясение.

Невероятно! И за что мне такая «радость»?

Крупные капли слёз понеслись по щекам, но мужчина тут же словил их кончиками пальцев и бережно растёр по бледной коже:

– Не плачь, всё будет хорошо. Ты поправишься. За твоим состоянием наблюдают самые лучшие врачи. Одна малейшая ошибка с их стороны… и они пожалеют.

Шепчет, и смотрит только на меня. Точнее, глаза в глаза. А я замечаю, что его тёмные зрачки выглядят как у вполне обычного человека. Оказывается, его радужка не такая уж чёрная. А угольно-серая. Похоже, злющий оборотень погрузился в спячку.

До весны, разумеется. Выходит, Дамир снова надел маску заботливого друга.

Я сделала такой вывод: как только моей жизни угрожает опасность – бессердечный монстр оборачивается заботливым принцем. До поры до времени. Пока я снова не выбешу его чуткое «ЭГО».

Как раз в тот момент, когда губы Дамира приблизились к моим, в комнату заглянул Завир. Хорошо, что лекарь что-то вколол мне в капельницу. Я вновь погрузилась в беспечный сон, мысленно поблагодарив Завира за возможность хотя бы на время забыться.

* * *

Не понимаю, зачем Дамир сутками напролёт просиживал у моей постели, рассказывая разную ерунду? Через несколько дней, после несчастного случая, я начала осознавать, что медленно, но уверенно, схожу с ума. Но в душе, как ни странно, было легко и беззаботно. Честно, я уже ничего не хотела. Ни жизни, ни смерти… Ничего! Разве что тех красных пилюль, которые мне три раза в день приносила медсестра.