— Вы об этом уже говорили. Уверен, я справлюсь. — Он уставился на ее гладкое тело, виднеющееся из-под рубашки над брюками, не уверенный, сможет ли он справиться с этим.

Тамми выпрямилась. Широко улыбаясь, она протянула ему две бутылки пива.

— Мужчина после меня.

Она вынула из морозилки пару холодных кружек и откупорила бутылки.

— Как вам нравится? С пеной или без?

— С пеной, пожалуйста.

Она еще раз одарила его томной, сексуальной улыбкой, от которой у него все вскипело внутри.

— Уже поднимается.

Да уж…

— Мне тоже нравится с пеной. Пожалуйста. Тамми осторожно поставила пиво перед ним.

— Спасибо.

Она села напротив. Ее нога скользнула по его ноге, и его обдало жаром.

— Извините, — пробормотала она, отдернув ногу.

У него перехватило дыхание. Ее запах. Ее прикосновение. Ее провоцирующие замечания. Свечи.

Музыка.

— Пожалуйста, возьмите.

Он поддался искушению и попробовал то, что стояло перед ним.

— Хорошие чипсы и салса. — Действительно горячая. Он отпил большой глоток пива, смакуя прохладный напиток, прокатившийся по его языку и горлу. — Как раз то, что нужно.

— Почему Колзерсвилл? — спросила Тамми. Он заметил, что она оттопырила верхнюю губу, что придало ее рту особую чувственность.

— В детстве я сменил шестнадцать разных детских садов и школ. Из всех мест, где мы жили, больше всего мне нравился юг — люди, погода, еда.

К тому же каждое лето я проводил в небольшом городке Реберн у бабушки с дедушкой. С детства я понял, что жизнь в маленьком городке — то, что мне надо. Когда я услышал, что у доктора Шилла можно получить платную практику, я приехал сюда. Колзерсвилл, кажется, неплохое место, чтобы обосноваться здесь и завести семью.

Слегка смутившись, Нил подумал о том, что он только что произнес довольно длинный монолог о своей жизни. И, возможно, в нем была лишняя информация, совершенно не интересующая ее. Но с ней так легко разговаривать.

— А вы? Вы говорили, что живете здесь всего несколько месяцев?

Тамми потягивала пиво. Белая пена прилипла к ее верхней губе. Она провела по ней языком, что отвлекло его внимание, почти лишив самообладания.

— Мои корни в Колзерсвилле. Я родилась и выросла здесь. А этот дом купила всего восемь месяцев назад. После развода с Эрлом мой бизнес пошел в гору.

Тамми говорила о разводе как бы между прочим. Он вовсе не хотел, чтобы она лила слезы прямо в пиво, но она, кажется, не была расстроена или огорчена — а именно эти эмоции испытывают все разведенные пары. Он тоже не огорчался и не расстраивался из-за своего разрыва с Мией, но, правда, ужасно злился из-за этого.

— Как давно вы развелись?

Она обвела указательным пальцем по ободку кружки.

— Почти двадцать четыре часа назад. — Она засмеялась, так как его лицо вытянулось от удивления. — А как давно вы разошлись?

— Это произошло пару месяцев назад. Я думал, мы поженимся. Но Миа не захотела. Некоторое время мы еще жили в одном доме, потом я переехал сюда.

— Наверное, весело было…

Это было ужасно!

— К счастью, дом был большой и мы старались не попадаться друг другу на глаза.

— Вы скучаете по ней? — Такой добрый вопрос удивил его. Никто его не спрашивал об этом.

Отрицательный ответ, подсказанный гордостью, готов был сорваться с его губ. Но искренний интерес на лице Тамми подсказал ему другой ответ, над которым он не задумывался.

— Да, думаю да. Мы были друзьями. До того, как расстались.

— Может быть, снова сойдетесь. — Она завела за ухо прядь волос.

— Нет. — Теперь в нем говорила не гордость, а уверенность. — Слишком мало оснований для этого один человек хочет жениться, а другой — нет.

Когда я уезжал, у меня было такое чувство, что между нами все кончено. — Все кончено. Он впервые сказал эти слова без оттенка горечи.

Она кивнула, взгляд ее голубых глаз был загадочен.

— Мы с Эрлом целый год пытались жить порознь, но все закончилось, как только я уехала.

— Вы скучаете по нему?

— Вначале скучала. Пока не поняла, как мне хорошо одной.

Поразительно! Он испытал облегчение оттого, что она не была привязана к своему бывшему мужу.

— Документы пришли сегодня, — продолжала Тамми. — Загорая на заднем дворе, я как бы праздновала свой развод.

Это напоминание было провокационным.

— Вы часто это делаете? — поинтересовался он, отчетливо представляя ее налитую грудь с ясно вырисовывавшимися сосками, поблескивающее на фоне ее загорелой кожи кольцо в пупке, спутанные завитки между бедер и ее длинные ноги…

— Что вы имеете в виду? Развожусь или загораю раздетой? — Ее улыбка была чертовски соблазнительной. — Что касается первого, то больше я этим не занимаюсь. Это был третий удар, и я выхожу из игры в замужество навсегда… Не нужно было быть гением, чтобы это понять. А что касается второго, я не желаю больше расстраивать соседей.

— Не могу сказать за других соседей, но я не хотел бы препятствовать таким вашим… праздникам. — Обычно он не флиртовал, но чувственность Тамми распалила его.

— Да, но где гарантии, что Джиджи оставит в покое мои голые пятки? Они очень чувствительны, видите ли. — Она взглянула на него из-под опущенных ресниц. Одно игривое замечание, провоцирующий взгляд — и он уже на взводе.

Мысль о чувствительных голых пятках и других обнаженных частях тела Тамми была мучительна для Нила. Возможно, неплохо было бы поговорить не об обнаженных частях тела, а о чем-то другом.

— Чем вы занимаетесь?

— Я специалист по массажу. — (О боже, это только еще больше возбудило его фантазии об обнаженном теле, которые он пытался выбросить из головы.) — Я начала свой бизнес пять месяцев назад, и дела идут хорошо. Наконец я поняла, кем я хотела стать. А до этого чем только не занималась! Я была маникюршей, официанткой, работала контролером на бакалейном складе. — Она подперла рукой подбородок и уставилась на него. — А вы?

Вы давно работаете ветеринаром?

Похоже, она спросила это не просто из вежливости, чтобы поддержать разговор, а ей действительно было интересно. Тамми нравилась ему тем, что она делала, что хотела, не обращая внимания на всякие мелочи. Ее отношение к бывшему мужу Шиллу и к своей репутации — яркое тому доказательство.

— Я закончил ветеринарную школу пять лет назад, но знал с детства, что хочу заниматься именно этим. Правда, один раз летом, когда мне было шесть лет, мне хотелось стать водителем и развозить мороженое.

Тамми засмеялась.

— Расскажите поподробнее. Почему вдруг ветеринаром?

— Я всегда любил животных. Помню, всегда расстраивал маму, постоянно притаскивая в дом покалеченных собак, кошек, птиц.

За ужином они говорили обо всем: от фильмов она предпочитала спокойные фильмы, а он — боевики и триллеры — до решающих встреч бейсбольного чемпионата. Нил с удивлением отметил, что они уже закончили есть и уже много свечей догорело. Он с неохотой оторвался от стола.

— Спасибо за столь великолепный обед. Мне пора домой. — Он не мог припомнить, когда в последний раз он так был доволен собой. — Позвольте мне до ухода помочь вам с посудой.

— Да это несложно. — Тамми отклонила его предложение.

— Хорошо. Значит, мытье посуды не займет у нас много времени.

— Мужчина, который моет посуду? Только покажи, что ты это умеешь, как женщины тут же станут липнуть к вам.

Дважды она ссылалась на других женщин, которые будут к нему «липнуть». Может быть, она пыталась показать, что сама не заинтересована в нем? Но у него сложилось совсем другое впечатление. Между ними возникло взаимное влечение он не раз читал это в ее глазах за сегодняшний вечер.

— Разве ваши мужья не помогали вам на кухне? Он был обычным мальчишкой, но мать научила Нила, его брата и сестру убирать за собой. А позднее быстро понял, что, выполняя работу вместе, у них с Мией оставалось больше времени друг на друга.

— Джерри, мой первый муж, считал, что слово «жена» — это то же самое, что «домработница». Я была в семнадцать лет настолько молода и глупа, что все терпела, но с Алленом и Эрлом все было замечательно.

— Семнадцать? — Невероятно мало. В то лето, когда Нилу было семнадцать, его отец остановился в Южной Калифорнии в Пойнт Магу. Тогда Нил исколесил всю Тихоокеанскую трассу на побитом автомобиле с откидным верхом, принадлежавшем его другу, и еще учился кататься на серфинге. А Тамми уже была замужем!

— В то время мне казалось, что так и должно быть. — Пока она говорила, он повернулся к ней, чтобы передать ей тарелки. В тесном пространстве между столиком и раковиной ее бедро соприкасалось с его бедром, а рука касалась ее руки.

Нил никогда в жизни до такой разрушительной степени не ощущал присутствие женщины. Он буквально горел желанием.

— Вы жалеете, что так рано вышли замуж? — Он обычно не задавал подобных вопросов, но у него была потребность узнавать о ней все больше и больше — он хотел знать о ней все.

Она серьезно посмотрела на него.

— Сожаление бессмысленно — это потеря энергии. Прошлое формирует нас. Если жалеть о том, где ты был, как тебе может понравиться, кем ты стал? — Она закрыла посудомоечную машину и вытерла руки. Ее напористость испарилась, словно по дуновению ветерка, и перед ним снова засияла ее улыбка капризной девчонки. — Теперь я собираюсь показать вам, в каком направлении находится бакалея, иначе, если вы покажетесь у меня к завтраку завтра утром, соседям будет о чем почесать языки.

Тамми вытащила ручку и бумагу из ящика.

Опершись одной рукой о столик, Нил наклонился и заглянул ей через плечо. Ее близость мешала ему прочесть то, что она писала.

Выбившийся локон коснулся его щеки, его окутал ее запах. В свете мерцающих свечей и маленькой лампы ее голубые глаза казались темнее, а кожа блестела.