- Ну вы, телки, и еба**тые, - ржет Шон, - это ж надо? Такое устроить! Да он чуть не сдох, пока ехал сюда. Три раза из-под грузовика выворачивался! Думал, тут его малявка концы отдавать собралась. Вот веселуха была бы, если б по дороге разбился!


- Уокер, - сурово прерывает его Дебби и повелительно машет головой в сторону, - пошли. Им надо поговорить. И нам тоже.


Шон тут же замолкает и послушно идет туда, куда она ему показала. А Дебби смотрит на опустошенную, словно из нее выжали всю жизненную энергию, фигуру Рэя, потом на испуганную, так пока и не пришедшую в себя от такого количества эмоций Керри, и тихо говорит:


- Иди уже к нему, а? Сил нет смотреть на вас.


И потом ждет, пока Керри подойдет к Рэй, пока он поднимет на нее взгляд. И только после этого уходит в сторону нетерпеливо пристукивающего ногой Шона. Тот радостно тянется сгрести ее в свои лапы и расспросить, как ей понравилось его слайд-шоу, но она сурово отстраняется. Это все потом. Сначала разговор. Серьезный.


Но Керри этого всего не видит. И Рэй не видит. Они смотрят друг на друга, молча, долго. Он по-прежнему сидит на земле, словно сил нет подняться, а потом говорит, тихо и спокойно:


- Кер... Ты прости меня. Опять. Я мудак. Я знаю, что нихера... Нихера тебе не пара... И что ты из-за меня плачешь. И прости меня за это. За эти слезы. И за будущие слезы. Потому что я, наверно, так мудаком и помру. И ты еще не раз из-за меня расстроишься. Но, бл*, я буду делать все, чтоб этого... Не было. Все. И прости меня еще за то, что я тебя больше никуда, никогда не отпущу. Никуда и никогда.

Керри стоит какое-то время молча, а потом просто садится ему на колени, уперевшись прямо в землю, по обе стороны от его бедер.


- И правильно, Уокер, - шепчет она, - не отпускай. Хватит уже. Отпускать.


***


Темноту комнаты разрезает тихий плач ребенка.


Керри сквозь сон постанывает, смотрит на часы. Три ночи. Рэй-младший поел час назад и вроде не должен проголодаться... Значит, животик... Или сон плохой... Надо вставать, укачивать...


А потом плач стихает, и доносится тихое бормотание.


Керри прислушивается и с удивлением понимает, что Рэй поет. Она не видит его, но этого и не требуется. И так можно представить себе картину.


Высокий лохматый крепкий парень, голый по пояс, с расчерченной шрамами и татуировками спиной, ходит по их небольшой детской и укачивает маленького пухленького младенца. И поет, неумело и не в такт, хрипловато и успокаивающе, что-то совсем простенькое, без слов, только мычание.


И Керри от этой картины накрывает невозможным, безграничным сладким покоем.


Она засыпает, спокойная и счастливая, с мыслью, что безумие, сумасшествие - это очень плохо. Когда ты один. А когда вас двое - это уже не безумие.


Это уже любовь.


КОНЕЦ.