Лейтенант Джек Шеннон ни разу еще не позволил убийце уйти от возмездия. Его любовницей, его женой была работа, ей он отдавал все свои силы, и безжалостно покидал женщину, как только узнавал о том, что в городе появился очередной убийца.

И вот человек, который разбивал сердца женщин с таким же хладнокровием, с каким ловил убийц, пришел, чтобы увидеть ее; и Стефани, зная причину его появления, испытывала некоторое раздражение, оттого что он вторгся к ней без предупреждения, и именно сейчас, когда ей нужно было сосредоточиться, чтобы придумать слова утешения, которые она скажет Джиллиан.

— Мисс Уиндзор? — прервал ее молчание охранник.

— Да. Хорошо. Пусть поднимается ко мне.

Ожидая Джека Шеннона, Стефани заставила себя отбросить мысли о женщине, которая когда-то была ее подругой — единственной верной подругой в ее жизни, — и стала думать о том, что она ему скажет. Она уже давала показания офицеру, который допрашивал ее после того, как она позвонила в полицейский участок. С благоговением в голосе офицер сообщил ей, что, возможно, сам лейтенант захочет с ней поговорить.

И вот сейчас «сам лейтенант» поднимался к ней в пентхаус, даже не потрудившись предварительно позвонить, чтобы узнать, может ли она уделить ему время. Как бы Стефани хотелось, открыв ему дверь, заявить, что он пришел не вовремя, что обязан был предварительно согласовать с ней день и час, и если он снова посмеет явиться без предупреждения, она просто выставит его вон.

Но Стефани не могла позволить себе произнести нечто подобное, так как это будет связано с эмоциями, а эмоции — она всегда знала это — самый большой ее враг.

Поэтому, когда, услышав звонок, Стефани распахнула дверь, она приветствовала его вежливо, но недружелюбно и постаралась сменить выражение раздражения, которое отражалось в ее выразительных сапфировых глазах, на, как она надеялась, холодное презрение к нему.

Это презрение относилось только к самоуверенности лейтенанта, но никак не к его внешности. Джек Шеннон был красив, как большинство мужчин в Голливуде, но, кроме этого, казался намного очаровательнее большинства мужчин, так как был высок, самоуверен и обладал большим жизненным опытом. Черты его точеного лица под шапкой темно-каштановых волос выражали силу, ум и гордость, а красивые темно-голубые глаза смотрели на женщин бескомпромиссно, как и на преступников. К тому же на нем был элегантный костюм, сшитый у самого известного модельера.

— Мисс Уиндзор. — Джек слегка склонил голову, отвечая на приветствие.

По его холодно-голубым глазам и небрежной, но сексуальной улыбке она не смогла понять, относится ли он к числу ее поклонников. Но Джек был ее поклонником. Он с интересом смотрел сериал «Состав преступления», где Стефани Уиндзор играла роль лейтенанта по раскрытию убийств Кассандру Баллингер — вымышленный образ женщины, в отличие от реального Джека Шеннона такой же красивой, как и он сам, упорной, умной и человечной. Для Стефани это была роль, претендующая на приз «Эмми», но для Джека это была просто жизнь. Сначала он смотрел сериал, чтобы увидеть одну из самых известных актрис Голливуда, но потом Кассандра Баллингер его заинтересовала. Для него оказалось большой неожиданностью, что его так зацепил вымышленный образ лейтенанта по раскрытию убийств. Но Джек не поделился своими впечатлениями с актрисой, которая играла эту роль. Стефани Саманта Уиндзор была в первую очередь богатой наследницей, а уж потом актрисой.

Лейтенант Джек Шеннон мог бы слегка пофлиртовать с этой наследницей-актрисой, но в то же время он был абсолютно уверен, что она никогда по-настоящему ему не понравится и он не сможет ей доверять.

Наследница-актриса сейчас стояла перед ним в грациозной позе, и вдруг Джек осознал, что в жизни она еще красивее: ее волосы были такими же темно-каштановыми, как и у него, с золотистыми прядями, похожими на солнечные лучи. Ее прекрасное лицо было таким же умным и гордым, как и у него; ее глаза, как и у него, были голубыми, но в отличие от его глаз цвета темно-голубой глубины океана они были сапфировыми, как летнее небо.

Когда эти удивительные глаза посмотрели на него оценивающе и презрительно, он увидел в них ранимость, словно на яркое голубое небо набежало облачко. Джек видел это легкое облачко в глазах лейтенанта Кассандры Баллингер. Но тогда это облачко служило выражением доброты. А в актрисе-наследнице было что-то фальшивое, что его раздражало. Стефани Саманта Уиндзор пыталась его обезоружить, напустив тень ранимости в свои прекрасные голубые глаза.

Но Джека не так-то легко было обезоружить, когда он испытывал раздражение. А сейчас он его испытывал, но постарался подавить в себе это чувство и вежливо произнес:

— Прошу извинить меня за визит без предупреждения. Просто я был в этом районе и действовал импульсивно. Я ценю ваше согласие увидеться со мной.

— Я рада вас видеть, — вежливой формулой ответила Стефани. Это была та Самая фраза, которую она могла произнести, не думая и не репетируя, и которая позволила ей тщательно подобрать последующие слова: — Я уже рассказала офицеру все, что знаю.

— Да, — ответил Джек, испытывая новый прилив раздражения от ее неторопливой, лишенной эмоций речи. Он позволил себе выпустить это чувство наружу, правда, прикрыв его небрежной, но весьма сексуальной улыбкой, когда дал ей понять, что он тоже знаменитость в этом городе звезд: Я подумал, что вы будете разочарованы, если я не поговорю с вами лично.

Джек ожидал, что его язвительное замечание, произнесенное столь любезно, обезоружит или хотя бы рассердит ее. Но Стефани не рассердилась. Ее ярко-голубые глаза вспыхнули, замерцали, а на красивых губах появилась очаровательная улыбка, и этим она обезоружила Джека.

Пока Джек ждал, когда же за ее очаровательной улыбкой и просветленным взглядом последует любезный ответ, он почувствовал в себе сильное желание сверкнуть остроумием, поиграть словами, устроить эдакое словесное па-де-де. Но она, словно почувствовав его желание, внезапно сникла, мерцание в глазах исчезло, в них вернулась привычная ранимость, и Джек внезапно сконфузился и покраснел. Неужели эта ранимость в ее глазах была подлинной?

Выпустив ее из-под своего пристального и, возможно, причиняющего ей беспокойство взгляда, Джек стал разглядывать ее великолепное черно-белое льняное платье, такое же элегантное и официальное, как и его собственный костюм.

— Я пришел в неудобное для вас время? — спросил он, снова посмотрев ей в глаза. — Вы собирались уходить?

— Я должна уйти через полчаса, — ответила она, тщательно подбирая слова. — Но до этого я с удовольствием с вами поговорю.

— Хорошо. — Джек улыбнулся нежной, лишенной насмешки улыбкой, удивляясь своему необъяснимому, но сильному желанию ее подбодрить. — Спасибо.

— Пожалуйста, — ответила Стефани.

Повернувшись, она повела его в гостиную, роскошную комнату, выдержанную в теплых персиково-кремовых тонах, из которой открывался потрясающий вид на запад — на Санта-Монику и простиравшийся вдали океан.

Джек подождал, когда она сядет, затем сел сам и достал из кармана пиджака маленькую записную книжку. В ней содержались аккуратные записи показаний Стефани, данные ею офицеру полиции днем в четверг, через одиннадцать часов после обнаружения мертвого тела Дженин Роли, последней жертвы душителя гитарной струной, и через сорок часов после того, как она была задушена. Это убийство произошло во вторник вечером. А в четверг Стефани позвонила в полицейский участок и сообщила, что она обедала с Дженин во вторник, незадолго до того, как ее убили. Ее звонок принял один из помощников Джека, поскольку сам он в это время отсутствовал, занимаясь расследованием исчезновения Виктора Чейза Кинкейда.

— Давайте посмотрим, — начал Джек, заглядывая в свои записи, хотя и знал их наизусть. — Вы и мисс Роли обедали вместе в Чарт-Хаусе в Малибу. — Оторвавшись от своих записей, он заглянул в ее испуганные глаза. — Почему?

— Почему? — удивленно переспросила Стефани.

Переспрашивать было у нее еще одним приемом, чтобы оттянуть время и подобрать нужные слова. Ответ на вопрос Джека пришел быстро, продуманно и романтично: из-за океана, чаек, паривших высоко над водой и радостными криками приветствующих свободу, из-за мощного шума прибоя и серебристого света луны, отражавшегося в черной воде океана. Но всю эту романтику Стефани выразила в кратком и смиренном ответе:

— Из-за вида на океан.

Джек улыбнулся. Он любил Чарт-Хаус по той же самой причине. Тогда он уточнил свой вопрос:

— Я спрашиваю, почему вы двое вместе обедали в тот вечер? Вы были близкими подругами?

— Близкими подругами? — снова переспросила Стефани. Подумав, она ответила: — Нет. Мы скорее были коллегами, чем подругами.

— Почему вы вместе обедали во вторник?

— Это имеет значение?

— Все имеет значение, когда совершено убийство, — ответил он спокойно, а потом мягко добавил: — Вы это знаете, лейтенант Баллингер.

Красивую актрису, похоже, удивила его мягкость, граничащая с нежностью. Она смутилась и задумалась, подыскивая ответ. Наконец она проговорила:

— Дженин хотела обсудить со мной роль, которую ей предложили.

— Какую роль?

Все связанное с убийством имело значение, но нерешительность Стефани, ее тщательно подбираемые слова на его почти не относящиеся к делу вопросы разожгли любопытство Джека и вызвали очередную вспышку раздражения. Не играет ли она с ним? Может, она раздумывает, поделиться с ним важной информацией или не стоит? Уже более жестко он повторил:

— Все имеет значение, когда совершено убийство. К тому же, мисс Уиндзор, вы были последней, кто видел Дженин живой.

Это замечание вызвало целую бурю в сапфировых глазах, вспышку гнева, возмущения… Но все это быстро сменилось неуверенностью. Джек ждал, желая услышать такой же правдивый ответ, какой правдивой была смена эмоций в ее глазах.