Роль была потрясающей, и казалось, что она написана известным сценаристом А.К. Смитом специально для нее. В этой роли Стефани могла полностью раскрыть свой талант, выплеснув на поверхность все те эмоции, которые она всегда скрывала. Если бы этот сценарий принадлежал какой-нибудь другой студии, а не «Трипл Краун» или Чейз Кинкейд хотя бы намекнул, что его жена знает о предложенной ей роли, Стефани ответила бы согласием. Но в их разговоре не было ничего личного, не было даже намека на то, что Чейз знает, что они с Джиллиан были когда-то подругами и его жена осведомлена о том, кому предложили эту роль. Конечно, совсем не обязательно Джиллиан должна была делиться с мужем своим прошлым или хоть раз упомянуть о подруге, которая, как выяснилось, оказалась ей вовсе не подругой…


Стефани отказалась от великолепной роли из-за Джиллиан. И вовсе не потому, что Джиллиан могла попытаться уговорить мужа изменить свое решение. Для этого она была слишком благородной, слишком всепрощающей. Стефани просто решила, что будет плохо и ужасно несправедливо поставить Джиллиан в затруднительное положение, изображая радость оттого, что такая замечательная роль досталась человеку, ее не заслуживающему.

Стефани хотела для своей подруги настоящего счастья. Два месяца назад, когда она смотрела на потрясающе красивого мужчину, за которого вышла замуж Джиллиан, ее сердце источало молчаливую мольбу: «Сделай ее счастливой, Чейз. Наполни ее жизнь радостью и любовью до конца ее дней».

И вот Чейз Кинкейд мертв, и этот трагический несчастный случай снова погрузил Джиллиан в боль и муку, чего она никак не заслуживала. Стефани хотелось ей помочь или хотя бы предложить свою помощь. Но она боялась, что Джиллиан отвергнет ее порыв, не захочет ей довериться, и она даже придумала, как сделать, чтобы Джиллиан, если захочет, могла легко отказаться от ее поддержки.

Но когда лимузин подъехал к студии «Трипл Краун», сердце Стефани издало еще один молчаливый крик: «О, Джиллиан, позволь мне помочь тебе хоть на этот раз! Пожалуйста, поверь, я не предам тебя снова.

Пусть я буду заикаться.

Пусть весь мир слышит меня».

Глава 6

К тому времени как Джек приехал на студию «Трипл Краун», отделанный мрамором и зеркалами вестибюль уже сверкал галактикой звезд, старлеток и голливудскими богачами, известными и могущественными. Они собрались здесь, чтобы попрощаться с одним из самых одаренных среди них коллегой и выразить свои сердечные соболезнования его красивой вдове.

Джек сгорал от нетерпения снова поговорить с Джиллиан Кинкейд, заглянуть в ее изумительные изумрудные глаза, которые показались ему такими настороженными и такими виноватыми, что он до сих пор не мог их забыть. Было бы чудесно поговорить с ней наедине, но, найдя ее в дальнем конце заставленного цветами вестибюля, он сразу понял, что это невозможно. Ее, как всегда, окружали родители и Брэд.

Джек не спеша двинулся к Джиллиан и ее любящему окружению, прокладывая себе дорогу через море богатых и известных. Из приглушенных разговоров, жужжанием наполнявших вестибюль, он улавливал некоторые из них, содержавшие интерес к браку Чейза и Джиллиан Кинкейд, но ничего такого, что могло бы дать ключ к разгадке смерти Чейза, он не услышал. Джеку пришлось встать в очередь желающих выразить свои соболезнования красивой вдове, у которой теперь остался только отец. Родители мужа и его дедушка погибли в огне, ее мать — в автомобильной катастрофе, а Чейз нашел свою смерть в водяной могиле. И только Брэд, кузен мужа, остался в живых.

Наконец наступила очередь Джека, и он сразу заметил, как напряглась Джиллиан, как глаза ее забегали, не желая встречаться с его взглядом.

— Лейтенант Шеннон? Вы нашли Чейза?

— Нет, миссис Кинкейд.

Сообщение вызвало у нее всплеск каких-то новых эмоций. Что бы это могло быть? Джек решил, что это чувство облегчения. Облегчение от того, что тело ее мужа не найдено, а значит, нет и доказательств преступления.

— Тогда почему вы здесь, лейтенант? — потребовал ответа Эдвард.

Джек спокойно встретил вызывающий взгляд Эдварда, но прежде чем ответить, снова повернулся к Джиллиан. Сейчас в ее прекрасных глазах был страх — страх, что он заставит ее сказать правду, которую она так тщательно скрывала. Но постепенно страх исчезал из ее глаз, уступая место гордому пренебрежению.

Джиллиан Кинкейд понимала, что он не сможет давить на нее сейчас, так как отец не позволит ему этого сделать, и, встретившись с ее вызывающим взглядом, Джек впервые за всю свою карьеру подумал, что стоит лицом к лицу с убийцей, совершившей идеальное преступление.

Подавив в себе разочарование, он ответил с невозмутимым спокойствием:

— Я пришел выразить свои соболезнования.

— Весьма чутко с вашей стороны, Джек. — Приятный вежливый голос принадлежал Брэду. Говоря, он придвинулся поближе к Джиллиан, словно стараясь оградить ее от дальнейших обвинений.

Голос Брэда был вежливым, но взгляд его темных глаз говорил совсем другое. Однажды он внимательно выслушал подозрения Джека насчет того, что Чейз был убит, и провел долгие терпеливые часы, рассказывая Джеку о конкурентах Чейза, никто из которых, по мнению Брэда, не был его врагом. Но терпение Брэда быстро испарилось, когда Джек ткнул пальцем в Джиллиан.

Джек чувствовал возмущение Брэда, безошибочно угадывал его желание, чтобы он оставил в покое горевавшую вдову. Взгляд Джека снова обратился к вдове, которую семья защищала, словно она была фарфоровой куклой, способной разбиться на тысячи мелких кусочков даже от малейшего дуновения ветерка. Когда Джиллиан невозмутимо встретила его взгляд, Джек подумал: «А ты сильнее, чем они думают, не так ли, Джиллиан Кинкейд? Каким-то образом тебе удалось убедить этих людей в своей слабости и невиновности. Возможно, твой любящий муж слишком поздно обнаружил в тебе твою истинную силу и вероломство?»

— Пожалуйста, дайте мне знать, если вы вспомните какие-нибудь подробности того вечера, когда ваш муж исчез, миссис Кинкейд.

— Зачем, лейтенант? — вмешался Эдвард Монтгомери. — Насколько я понимаю, дело официально закрыто.

— Да, — спокойно ответил Джек адвокату, решительное выражение лица которого обещало ему большие неприятности, если он не перестанет надоедать его драгоценной дочке.

Это был Голливуд, дом лейтенанта Коломбо и его умных игр с богатыми и знаменитыми убийцами. Но приключения Коломбо были чистым вымыслом, а реальная правда состояла в том, что пока делу не дадут новый ход, лейтенант Джек Шеннон не имел никакого права снова допрашивать Джиллиан Кинкейд. Он брал ее измором. Джек понимал это так же хорошо, как и Эдвард Монтгомери. И однако, Джек снова обратился к фарфоровой кукле, которая, возможно, совершила идеальное убийство:

— Смерть Чейза официально признана несчастным случаем. Но вам известно, что у меня на этот счет есть большие сомнения, и они были всегда, миссис Кинкейд.

Джек хотел увидеть эффект от своих слов, прежде чем ее семья вмешается в их разговор, но увидел только ускользающий взгляд, в котором было больше боли, чем возмущения. Оставшееся время было украдено у него плачущей старлеткой, которая, задыхаясь, выразила Джиллиан свои соболезнования, отметив при этом, как Чейз был добр к ней, как он верил в ее талант и дал ей первую большую роль.

Джеку пришлось отойти. Но едва он успел сделать несколько шагов, как увидел другое знакомое лицо. Стефани была слишком далеко, чтобы услышать то, что он говорил Джиллиан Кинкейд, но она наверняка видела ее реакцию на его слова и выглядела очень рассерженной.

— Мисс Уиндзор. Вот мы и встретились.

«Что вы сказали ей? — потребовали ответа выразительные глаза Стефани. — Как вы посмели причинить ей боль? Вы презренный человек, лейтенант Шеннон! Презренный и самонадеянный!»

Джек смотрел на нее, завороженный бурей эмоций в ее глазах, но раздраженный тем, что они означали. Стефани не видела свою подругу пятнадцать лет и, однако, была абсолютно уверена в том, что она не могла совершить преступления, в то время как он, самонадеянный лейтенант, посмел усомниться в ее невиновности.

— При убийстве все имеет значение, — улыбнулся Джек этой очень красивой, очень пылкой женщине с выразительными небесно-голубыми глазами, а затем холодно добавил: — Вам это хорошо известно, лейтенант Баллингер. Вы это знаете.

Затем он не спеша отошел от нее, стараясь сдержать вскипавший в нем гнев, и, только пройдя несколько шагов, вдруг понял, что она не сказала ему ни слова. Да ей и не надо было этого делать. Взгляд ее изумительных глаз был красноречивее всяких слов.


«При убийстве все имеет значение». Эти слова сверлили мозг Стефани, когда она смотрела, как уходил Джек. Что он хотел этим сказать?

Стефани чуть не побежала за Джеком, чтобы посмотреть ему в лицо. Так бы поступила уверенная в себе, наглая и четко выражающая свои мысли лейтенант Кассандра Баллингер, которая ко всему прочему не смогла бы предать свою подругу. Но Стефани слишком хорошо знала свои ограниченные возможности. Она всех обманывала, исполняя роль этой решительной, уверенной в себе женщины — так же как обманывала Джиллиан, притворяясь ее подругой.

— Стефани!

Голос раздался у нее за спиной — мягкий, знакомый, приветливый. Еще до того как обернуться, Стефани почувствовала, как ее глаза наполнились слезами. И вот она оказалась лицом к лицу с женщиной, которая когда-то была ее единственной подругой. Исключительно красивое лицо разительно отличалось от лица девочки, которую она знала, но огромные изумрудные глаза и красиво очерченные губы остались прежними. Из холодных глубин моря пробился лучик тепла, и нежная улыбка тронула ее губы.

— Джиллиан, — прошептала Стефани, сердце которой было переполнено любовью и благодарностью и так сильно билось, что угрожало стереть из памяти все хорошо отрепетированные слова. Она поспешила сказать: — Я хочу помочь тебе.