Кэтрин Стоун - Иллюзии

— Мне нужна твоя помощь, — тихо подтвердила Джиллиан, подумав при этом: «И я так благодарна тебе за твое предложение помочь после непростительного случая, когда я отказалась принять твою помощь. Как я скучала по тебе. Как я нуждалась в тебе, в своей лучшей подруге». — Спасибо.

— Я не знал, что вы знакомы, — произнес Брэд, присоединяясь к ним. — Привет, Стефани.

— Привет, Брэд.

— Это было так давно, — пояснила Джиллиан. К ним подошли Эдвард и Клаудиа, и Джиллиан обратилась к отцу: — Папа, ты помнишь Стефани Уиндзор?

— Конечно. — Эдвард улыбнулся Стефани, подтверждая, что когда-то они были связаны общей трагедией. Нежность, которая мелькнула в улыбке Эдварда, сказала еще больше: что тогда он был эмоционально не подготовлен, чтобы справиться с постигшим его горем, что, возможно, они оба находились в подобном состоянии, но сейчас они вместе сумеют помочь Джиллиан.

— А это Клаудиа, — улыбнулась Джиллиан, не обмолвившись о том, что Клаудиа была ее мачехой.

Слово «мачеха» никак не вязалось с образом Клаудии. Она была женщиной, которая спасла ее от мучительного молчания, заново познакомила с отцом, которого раньше она едва знала, и с материнской любовью наблюдала, как она превращается в женщину. Она была ее любящей матерью, какой до этого была Мередит.

Стефани слышала любовь в голосе Джиллиан, когда та представляла ей Клаудию, и ей внезапно подумалось, что она могла бы услышать больше: щедрое предложение разделить с ней эту чудесную женщину, как когда-то однажды Джиллиан поделилась с ней матерью, которая погибла. Это предложение исходило от самой Клаудии, выразившись в ее нежной, теплой улыбке.

— Ты сможешь прийти пообедать со мной в один из вечеров на этой неделе, Стефани? — быстро спросила Джиллиан, внезапно вспомнив о людях, которые ждали своей очереди выразить ей соболезнования.

— Да. В любой из вечеров.

— Скажем, в среду, идет? Во вторник вечером я веду класс по литературе для взрослых, а завтра у меня дела в школе.

— В школе?! — с разной интонацией дружно воскликнули Брэд, Эдвард и Клаудиа.

— Я возвращаюсь к работе завтра утром, — решительно заявила Джиллиан своей семье.

«Я должна, неужели вы не понимаете? Я не могу — я не позволю себе снова погрузиться в молчаливое сумасшествие моего горя».

Поначалу, после того как они уютно устроились в гостиной, разговор Джиллиан и Стефани сводился к обсуждению Энни: какая она красивая, какая послушная и резвая, дружелюбная и преданная; затем они поговорили о карьере Джиллиан и роли Стефани в «Составе преступления». Все это были ничего не значащие слова, необходимая прелюдия к более важному разговору. Каждой из женщин хотелось высказаться, но ни одна из них не решалась начать первой и боялась последствий.

Наконец, после улыбок и теплых взглядов, сопровождавших эти несущественные слова, Джиллиан взяла на себя смелость начать путешествие по более опасной и важной территории — их прошлому.

— Как ты находишь мое новое лицо? — спросила она с некоторой долей застенчивости, но с прямолинейностью девочки, какой она когда-то была.

Джиллиан видела, что Стефани тактично изучала ее лицо, лишенное всякой косметики и освещенное мягким светом, заполнявшим комнату. Лишенное косметики, ее лицо говорило о себе всю правду. Шрамы были тонкими и искусными, напоминая тонкую осеннюю паутину, которая была чуть белее, чем ее кожа.

— Очень красивое, — ответила Стефани с сердечной нежностью, с которой она всегда разговаривала со своей единственной подругой. Сейчас эта сердечность медленно к ней возвращалась.

Джиллиан была, без сомнения, очень красива. Аккуратные тонкие линии делали ее лицо еще интереснее и совсем его не портили. Но внезапно красивое лицо ее подруги омрачилось такой неуверенностью, что Стефани не выдержала и спросила:

— О чем ты думаешь?

— Я думаю, что Клаудиа сделала великолепную работу… пожалуй, даже чересчур великолепную.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Мне кажется, что если бы я так не выглядела, Чейз никогда бы не обратил на меня внимания. — Джиллиан нахмурилась, а в ее глазах отразилась печаль. — Для нас обоих это была любовь с первого взгляда. Чейз влюбился в то, что увидел, в прекрасную обложку, а не в то, что я представляю собой на самом деле.

— Чейз Кинкейд красавец мужчина, но ты влюбилась в нечто большее, чем в его потрясающую внешность. Я уверена в этом, — с жаром заявила Стефани, повернувшись к той щедрой девочке, которую никогда не заботила ее внешность. Стефани была абсолютно уверена, что Джиллиан влюбилась в реального Чейза, в его сердечность, но по лицу подруги было видно, что она не верила, что он любил ее так же сильно. — Что заставляет тебя думать, что он поступил по-другому?

— Знаешь, было много такого, что мы никогда не рассказывали друг другу. В этом мы оба виноваты. Мне кажется, я боялась, что если он узнает меня по-настоящему… — Джиллиан тихо вздохнула. — Мы могли бы быть не только любовниками, но и друзьями, но когда Чейза что-то тревожило, он никогда не обращался ко мне за помощью.

— Что могло его тревожить?

— Я не знаю.

— К кому же он обращался? К Брэду?

— Нет. Во всяком случае, я так не думаю. Он просто уходил в себя. Когда его что-то беспокоило, он отправлялся на прогулку на яхте или всю ночь играл на гитаре. А когда я пыталась его расспросить, он замыкался еще больше.

«Как будто он боялся показать мне свои недостатки, как я боялась показать ему свои».

— Мне очень жаль, Джилл.

— Спасибо. — На красивых губах Джиллиан появилась очаровательная улыбка. — У нас были и прекрасные времена, Стеф. Все, что Чейз Кинкейд делал, он делал потрясающе, включая и самые интимные моменты нашей жизни.

— Ты его очень любила?

— Да. Я очень его любила. Вот почему мне так больно, когда офицер полиции, занимающийся расследованием, лейтенант Джек Шеннон, намекает мне на то, что это я его убила.

— Что?! — Стефани живо вспомнила прозрачный намек высокомерного лейтенанта, что при убийстве все имеет значение, но ей тогда даже в голову не могло прийти, что в этом преступлении может быть замешана ее нежная и любящая подруга. — Как он может так думать?

— На это у него есть причины, веские причины. Его беспокоит тот факт, что Чейз, будучи опытным моряком, вел себя так неосторожно, что на него свалился кливер. К тому же он подозревает, что я не рассказала ему всю правду о том вечере. — Изумрудные честные глаза Джиллиан смело встретились со взглядом голубых глаз, которые сверкали от возмущения — за нее. — И он прав, Стеф. Я сказала ему, что мы вместе провели приятный вечер за обедом, после чего он уехал покататься на яхте. Но правда заключается в том, что мы ужасно поссорились. Это моя вина. Я начала этот разговор. Что-то его беспокоило, что-то такое, что было гораздо глубже и мрачнее, чем раньше, и это продолжалось почти три месяца. Он настолько ушел в себя, словно меня вообще не существовало. Я испытывала такое отчаяние, такую беспомощность… и такую никчемность. — Джиллиан замолчала.

«Я чувствовала себя совсем как ты, когда ты пыталась мне помочь, а я даже не подтвердила, что слышу твои слова. Я позволила тебе снова начать заикаться…»

— Джилл?

— Что ни говори, но мы ругались в тот вечер. Чейз был очень расстроен, когда отправился в плавание… Лейтенант Шеннон прав. Я виновата в смерти Чейза. Я так расстроила его, сделала таким невнимательным, что он не заметил опасности…

— О, Джиллиан, — прошептала Стефани, — пожалуйста, не вини себя. Я знаю, какие муки ты испытываешь от тех слов, что сказала ему… и всего того, что не успела сказать. — «Такие же муки, какие я испытывала все эти годы из-за слов, которые хотела, но не смогла сказать тебе». Стефани не могла высказать вслух эту мысль, но ей удалось произнести слова утешения: — Я уверена, что Чейз знал, как сильно ты его любишь.

— Я на это надеюсь. — Робкая надежда промелькнула на прекрасном печальном лице Джиллиан, но она быстро исчезла, уступив место душевной муке. — Я не знаю, Стефани. Может, мне стоило рассказать лейтенанту Шеннону все? Дело официально закрыто, и мой отец ясно дал ему понять, чтобы он больше не мучил меня своими вопросами, но меня все еще беспокоит то, что он верит в убийство Чейза.

— И что ты — предполагаемая убийца?

— Я беспокоюсь не за себя, а за Чейза. Чейз и Джек Шеннон были когда-то друзьями. Мне не хотелось бы, чтобы Джек думал, что Чейз мог жениться на женщине, способной его убить.

— Почему бы мне не поговорить с Джеком? — импульсивно предложила Стефани.

— Ты с ним знакома?

— Мы встречались. — Судя по всему, Джиллиан не была свидетельницей их стычки на поминальной церемонии, поэтому сейчас Стефани очаровательно улыбнулась, делая вид, что ее предыдущие встречи с лейтенантом были весьма приятными. — Мне будет легче, чем тебе, рассказать ему все.

Легче? Слово прозвучало как насмешка. Нет, Стефани знала, что легче ей не будет. Но она понимала, увидев вспыхнувшую на лице Джиллиан надежду, что это очень важно для нее и что она предоставляет ей еще один шанс доказать свою дружбу. «Я не заслуживаю этого шанса, но Джиллиан дает его мне. Я должна это сделать и сделаю. Как-нибудь постараюсь».

Это «как-нибудь» осенило Стефани позже. Она никогда не пыталась сделать это раньше, но была уверена, что это сработает. Стефани Уиндзор не сможет говорить свободно, обоснованно и без запинок с голубоглазым лейтенантом, но уверенная в себе, смелая и с хорошей речью Кассандра Баллингер сможет. Она будет разговаривать с Джеком Шенноном, войдя в образ лейтенанта по раскрытию убийств.

— Позволь мне это сделать, Джилл.

— Хорошо, — благодарно кивнула ей Джиллиан. — Спасибо.