Кэтрин Стоун - Иллюзии

— К сожалению, серийные убийцы себя не убивают, — усмехнулся Джек. — Они не испытывают ни угрызений совести, ни вины за преступления, которые совершают.

— А я думала… я уверена, что где-то читала о людях, которые открывают огонь в школьном дворе или в магазинах — везде, где много народу, но когда приезжает полиция, они направляют оружие на себя.

— Да, бывает и так, — подтвердил Джек, — но эти люди классифицируются как массовые убийцы, а не серийные. Массовые убийцы действительно, как правило, себя убивают.

Чейз предполагал, что сможет легко перевести разговор на события ночи десятого мая, а вместо этого вторгся в область, которая всколыхнула у Джека болезненные воспоминания о жестоком убийстве его родителей. Сейчас он хотел сменить тему разговора, исключив даже обсуждение той ночи, когда исчез его брат, но Джиллиан посмотрела на него встревоженным, ищущим взглядом.

— В чем дело, Джиллиан?

— Мне показалось, что ты что-то вспомнил.

«Да, я вспомнил о трагедии, которая произошла с родителями Джека. Но ведь ты ничего об этом не знаешь. Ты думаешь, что я вспомнил что-то другое, то, что волнует тебя?»

— Что, по-твоему, я мог вспомнить, Джиллиан?

— Я подумала, что, может быть, вспомнил что-нибудь о серийных убийцах. Ведь ты так много читал о них.

В голове Чейза все смешалось, но, хоть и с трудом, ему все-таки удалось сформулировать вполне логичный вопрос:

— Почему я интересовался серийными убийцами?

— Я не знаю, — пожала плечами Джиллиан. — Твой интерес к ним пробудился за несколько месяцев до того, как с тобой произошел несчастный случай.

«Почему он пробудился?» — задал себе вопрос Чейз. Его брат с даром мечты отказывался снимать фильмы о серийных убийцах. Что же вызвало у него повышенный интерес к этим монстрам? Наверное, это произошло, как и у большинства жителей города, после ужасной гибели невинных женщин.

— Чейз? — ласково позвала его Джиллиан, заметив, как темная пелена затянула его серые глаза.

Но ей ответил не Чейз.

Ей ответил Джек:

— Ты вспомнил совсем другое, не так ли, Чейз? Ты вспомнил обо мне, о моих родителях.

— Да, — кивнул Чейз. — Мне жаль.

— Все в порядке, — заверил его Джек, ошеломленный этим совпадением.

Джек много лет тщательно скрывал тайну гибели своих родителей. Это были его личные переживания, которые он не хотел выносить на публику. Несколько недель назад он, к собственному удивлению, раскрыл правду Чейзу Кинкейду, считая, что этому человеку он может доверять. Такое же доверие он испытывал и к Стефани, женщине, с которой он когда-нибудь поделится своими тайнами, своими чувствами, своими мечтами.

Сейчас она смотрела на него очень встревоженно.

— Ваших родителей? — повторила она.

— Они были убиты тринадцать лет назад массовым убийцей. Человек с ружьем вошел в ресторан и открыл огонь. Это случилось через несколько недель после того, как родители Чейза погибли в огне на озере Тахо. Чейз, несмотря на тяжелую потерю, написал мне письмо, полное сочувствия.

— О, — прошептала Джиллиан, — мне очень жаль.

В ее красивых глазах плескалось сострадание, но через несколько секунд она снова перевела взгляд на Чейза.

В ее глазах была любовь и гордость, и Чейз без труда прочитал эти эмоции, потому что испытывал то же самое, когда Джек рассказал ему об этом письме, полном сочувствия и утешения, — письме, написанном его благородным братом-близнецом.

Поймав взгляд Джиллиан, он снова почувствовал, что околдован прекрасной иллюзией, и ему снова пришлось напоминать себе, что это на самом деле и есть иллюзия. Ведь если хотя бы предположить, что Джиллиан замечательная женщина без тени фальши, то сам Чейз Карлтон был не более чем мираж, зеркальное отражение своего светлого брата, но в отличие от него он был жестоким, злым, раскаленным от гнева… и уж конечно, совсем не тем человеком, при взгляде на которого глаза женщины могли бы наполняться любовью и нежностью.

— Мне тоже очень жаль, Джек, — вздохнула Стефани.

Ее голос был нежным, сочувствующим, она не могла высказать свои эмоции, но они ярко отражались в ее глазах. «Я тебя понимаю, — говорили ее глаза. — Я понимаю твою печаль, твой гнев и твою боль».

«Я тоже понимаю тебя, — отвечали голубые глаза Джека. — Я понимаю твою печаль, и я думаю, что глубоко внутри тебя тоже сидит гнев. Расскажешь ли ты мне об этом, Стефани? Доверишься ли ты мне?»

Внезапно наступившую тишину нарушила проснувшаяся Энни. Она спала у ног Чейза, убаюканная звуком человеческих голосов. Но когда эти голоса смолкли, она проснулась и навострила уши.

Причиной тишины был Джек, и именно теперь он постарался разрядить обстановку:

— Тихо, правда, Энни? Слишком тихо.

— Я приказала ей проснуться, когда настанет время выпить еще по чашечке кофе, — улыбнулась Джиллиан.

Стефани пошла с Джиллиан на кухню, чтобы приготовить кофе. Закрыв поплотнее дверь, она внимательно посмотрела на подругу:

— Все хорошо, Джилл?

— Да.

— Но…

— Но очень мучительно. Несмотря на тяжелый разговор, я надеялась, что обсуждение серийных убийц пробудит в нем хоть какие-то воспоминания, но единственное, что он вспомнил, — это смерть родителей Джека, которых убили очень давно. Иногда у меня опускаются руки. Чейз ничего не помнит про нас.

— Я думаю, что помнит, — медленно заговорила Стефани. — Пусть неосознанно, но он знает, что это его дом, место, где он живет.

— Что заставляет тебя так думать?

— По-моему, ему здесь так уютно, и он совсем не испуган потерей памяти. — Стефани ласково улыбнулась: — А что ты скажешь насчет того, как он смотрит на тебя, Джилл?

— Как?

— Возможно, ты этого не заметила. — Стефани задумчиво нахмурилась. — Это случается, когда он уверен, что на него никто не обращает внимания. Но я наблюдала за ним и увидела человека, который мучительно пытается вспомнить о ваших отношениях, потому что где-то в подсознании у него сидит мысль, что когда-то у вас все было чудесно. Чейз любит тебя, Джилл. Может, он этого не помнит, но сердцем чувствует. Он любит тебя. Поверь мне.

Как хотелось бы Джиллиан поверить своей подруге. Но разве она могла? Они с Чейзом были посторонними людьми. Да, они были вежливы друг с другом, внимательны и уважительны, и да, в последние дни у Чейза появлялись проблески нежности к ней, о которых она догадывалась раньше, но которые он прятал так глубоко, что их трудно было обнаружить.

Но Джиллиан отдавала себе отчет в том, что Чейз может никогда ее не вспомнить, и кто знает, вдруг наступит такой день, когда этот ласковый мужчина ее покинет, чтобы начать новую жизнь и найдет себе кого-то, с кем будет делиться своими тайнами, которыми никогда не делился с ней.

Джиллиан напомнила себе, что Чейз жив. Вернется или не вернется их любовь, покинет он ее или не покинет, чтобы найти счастье с кем-то другим, но он жив, и это главное.

Заставив себя улыбнуться, Джиллиан сказала своей лучшей подруге:

— Мне кажется, что описание мужчины, которое ты только что дала, относится скорее к Джеку, когда он смотрит на тебя. Именно к нему, — мягко добавила она, — к мужчине, который в тебя влюблен.

Его выразительные темно-голубые глаза весь вечер смотрели на нее, а ее сияющие сапфиры посылали ему пусть застенчивые, но все же смелые взгляды, в которых отражались желание и радость. В полночь, когда он подвез ее к пентхаусу, Стефани пригласила его к себе в гости.

— Хотите что-нибудь? — спросила она, когда они, поднявшись в зеркальном лифте, вошли в ее квартиру. — Кофе? Выпить?

— Тебя, — ответил Джек. — Я хочу тебя.

Джек хотел ее, и в эту чарующую колдовскую ночь Стефани постаралась отогнать от себя правду. Джек ее не хочет, он хочет не ее, но ее собственное желание было таким отчаянным, что она была готова ему поверить. Она нуждалась в его нежности, в чудесной иллюзии, что она желанна и любима. Она знала, что это продлится только одну ночь, но она будет лелеять в себе чудесное воспоминание о нежности, которое, как сокровище, пронесет через всю жизнь.

Джек взял ее лицо в свои ладони, и его сильные пальцы зарылись в ее шелковистые, поцелованные солнцем волосы. Долгие мгновения он просто вглядывался в прекрасное лицо, которое теперь было так близко. Сапфиры ее глаз сияли, застенчиво, но вместе с тем мужественно приглашая, и это выглядело очень невинно: ее теплые щеки под его ладонями слегка порозовели; ее красивые губы дрожали, тоже приглашая, так же застенчиво и так же мужественно; и когда наконец его губы коснулись теплого шелка ее кожи, он вдохнул в себя опьяняющий аромат «Обещания», романтичный и вселяющий надежду запах, настоянный на луговых цветах.

Они могли бы заниматься любовью и в темноте, но, прежде чем начать раздевать ее, Джек включил фарфоровую лампу, и комната осветилась золотистым светом, их собственной луной.

— Я хочу видеть твои глаза, — прошептал он.

Эти слова, исходящие от любого другого мужчины, ужаснули бы ее, потому что с любым другим мужчиной ее глаза были бы наполнены страхом, смущением и желание остаться одной — чем угодно, но только не страстью. «Лучше смотри на мое прекрасное тело», — сказала бы она тщательно отрепетированные слова любому другому мужчине, который охотно последовал бы ее желанию.

Но это не относилось к Джеку Шеннону. Он хотел видеть ее глаза. И смело, очень смело в эту ночь любви Стефани послала ему их честные признания, обозначавшие желание и радость, а не смущение и страх.

Джек нежно перецеловал каждую частицу ее тела, лаская все места с равным вниманием — и равной страстью, — словно каждый кусочек ее трепещущей плоти мог открыть доступ к самому ценному сокровищу — ее сердцу.