— В «феррари», под водительским сиденьем, мы нашли полиэтиленовый пакет. В нем лежали гитарные струны и исчезнувшие серьги с четырех из пяти жертв.

— О нет, — прошептал Чейз, сердце которого протестовало против этой разрушительной правды.

Отправляясь в Мексику, Чейз Карлтон верил, что ему предназначено судьбой отомстить убийце его брата; но в последнее время он отказался от своей миссии, заменив ее другой — прекрасной: прожить всю жизнь, охраняя, как сокровище, мечту, с которой его брат обошелся так жестоко.

Но сейчас Чейз узнал горькую правду. Его судьбой, его единственной судьбой всегда было и будет преследование и обуздание зла. Он преуспел в поисках этого зла, проникая в умы убийц и останавливая их, прежде чем они совершат новое преступление, но он, как оказалось, потерпел неудачу в самом главном в его жизни поиске. Ум, который должен был подсказать ему линию поведения, предал его. Светлый близнец не хотел, чтобы ею распознал его темный близнец, и даже после смерти он был все еще настолько злым, что сумел послать на палубу «Морской богини» свой дух, чтобы утянуть за собой последнюю жертву — своею близнеца.

Его брат-близнец оказался монстром, и Чейз Карлтон, обладая удивительным даром распознавать убийц, потерпел неудачу и не сумел уничтожить то зло, воплощением которого был Чейз Кинкейд. Когда это опустошительное открытие промелькнуло в водовороте мыслей Чей за Карлтона, из этого водоворота неожиданно всплыла новая мысль: Джиллиан сразу догадалась, куда клонит Джек. Ее руки заледенели еще до того, как Джек сказал о находке в машине.

И когда Чейз посмотрел на нее, он увидел то же, что видел вчера, когда машина на бешеной скорости летела в вечность: смесь ужаса, покорности и обреченности. Как и вчера, Джиллиан смотрела прямо перед собой, но теперь ее взгляд был сфокусирован на Джеке. Когда она заговорила, ее голос был слишком спокойным:

— Чейз подарил мне бриллиантовые серьги на первую годовщину нашей свадьбы. Накануне Дня святого Валентина одна из них исчезла. — Она говорила без всякой интонации, и ее слова были простой констатацией факта, мрачным изложением зловещей правды. — Первое убийство было совершено пятнадцатого февраля — не так ли? — и у всех жертв были длинные темные волосы. Я права? Он, должно быть, был очень сердит на меня. Мне следовало что-то предпринять…

— Джиллиан.

От голоса Чейза она вздрогнула и, замолчав, повернулась к нему. Увидев в его глазах мольбу о прощении — и любовь, — она крепче сжала его руку, любя его и не предавая. Но глаза ее предали его — взгляд Джиллиан снова обратился к Джеку, и она продолжила свое монотонное признание, беря на себя ответственность за преступления, совершенные мужем:

— Последние месяцы перед несчастным случаем он очень мучился. Я пыталась заставить его рассказать мне, что его беспокоит, но он не хотел… а может, не мог.

— Джиллиан, — удивился Джек, — ты говоришь о Чейзе, как будто его здесь нет.

— Его здесь нет, Джек. Человека, который совершил все эти ужасные преступления, больше не существует.

Чейз Карлтон смотрел на женщину, которая простила его брату-близнецу все предательства, понимая, что Джиллиан в очередной раз простила своего мужа и все еще продолжает его любить.

Душитель гитарной струной, конечно, угодит в тюрьму. За деньги можно будет купить лучшего адвоката, престижных неврологов и психиатров, которые помогут ему избежать смертного приговора — на том основании, что он потерял память и ничего не помнит о своих преступлениях, — но остаток своей жизни он проведет в тюрьме.

Если бы это помогло Джиллиан, Чейз Карлтон согласился бы провести оставшиеся годы жизни за решеткой под именем Чейз Кинкейд. В конце концов, он ведь раньше жил без нее, страдая от одиночества. Джиллиан освободила его из одинокой, лишенной любви тюрьмы, а теперь Чейз должен освободить ее из тюрьмы ее любви к светлому брату с черным сердцем. Чейз знал, что если он этого не сделает, она всю жизнь будет его любить, навещать, где бы он ни сидел, оберегать от общественного мнения и журналистов, будет умолять власти простить его, если, невзирая на амнезию, его приговорят к смерти.

— Джиллиан, — начал он осторожно, — послушай меня, пожалуйста. — Чейз выждал, когда ее взгляд обратится на него, и продолжил: — Пожалуйста, послушай меня очень внимательно. Ты никоим образом не несешь ответственность за эти убийства. Серийные убийцы убивают не потому, что они на кого-то обозлились. Да, перед тем как умереть, они могут кого-то обвинить, но это только из-за своего эгоизма. А они эгоистичны. Они убивают ради собственного удовольствия, потому что это удовольствие гораздо важнее для них, чем жизнь их жертвы. Они совершают убийства по своему желанию. Они не заботятся ни о ком, кроме себя. Они никого не любят. Они не заслуживают того, чтобы их оплакивали. Смерть для них — счастье. Если Чейз Кинкейд погиб, будучи настолько расстроенным, что забыл об опасности, значит, так и должно было случиться. Это хорошо, что он умер, Джиллиан, потому что ему было необходимо умереть. — Чейз перевел дыхание. Джиллиан внимательно прислушивалась к его словам, пока не понимая, куда он клонит. — Он мертв, Джиллиан. Чейз Кинкейд мертв.

— Я знаю, — прошептала она. — Все плохое умерло, осталось только хорошее…

— Нет, Джиллиан. Чейз Кинкейд мертв. Я его близнец. Мое имя тоже Чейз, но я Чейз Карлтон, а не Чейз Кинкейд.

И тут наконец она все поняла, и с ее прозрением Чейз Карлтон оказался снова обречен на одинокую жизнь. Теперь его тюрьма становилась еще ужаснее, так как он успел познать радость любви.

Джиллиан готова была сколь угодно держать руку человека, который в прошлом был убийцей.

Но она не желала держать руку его близнеца, который последние несколько недель так жестоко вводил ее в заблуждение. Она вырвала из его руки свою смертельно холодную руку. Затем с королевским достоинством она поднялась, подошла к окну и стала смотреть на величественную панораму раскинувшегося перед ней океана, в котором погиб ее муж.

— Я вырос в сиротском приюте на юге Франции, — начал рассказывать Чейз, глядя на напряженное стройное тело Джиллиан, которая так и стояла, повернувшись к нему спиной. — Я ничего не знал о моей семье. Я не имел ни малейшего представления, что у меня есть брат-близнец, пока не услышал в новостях о его исчезновении. Последние десять лет я жил в Сан-Франциско, помогая полиции ловить убийц, поэтому…

Чейз замолчал, так как в этот момент Джиллиан повернулась к ним. Но она не смотрела на него. Она сфокусировала свой сердитый взгляд на Джеке.

— Значит, Чейз звонил вам, да? Вы рассказали ему о своих подозрениях относительно меня, а потом вместе разработали этот умный план, чтобы заманить меня в ловушку?

Чейз, а не Джек ответил Джиллиан на ее гневные обвинения, надеясь завладеть ее взглядом:

— Я говорил с Джеком. Он рассказал мне, что подозревает отвратительную игру и убежден, что ты скрываешь правду о том, что в действительности произошло в тот вечер. Но я не сказал ему, что я брат-близнец Чейза Кинкейда, и он абсолютно ничего не знал о моем намерении вернуться к тебе под видом моего брата.

Сердце Чейза кричало: «Посмотри же на меня, Джиллиан».

Чейз знал, что она слышала его мольбу, но, проигнорировав ее, она снова обратила свой гневный взгляд на море.

В комнате повисла тишина, которую нарушали только тиканье часов и печальные вздохи обескураженной собаки.

Наконец заговорил Джек:

— Мне нужны доказательства, что ты Чейз Карлтон.

— Конечно. Наши отпечатки пальцев и группа крови совпадают. Но есть несколько офицеров полиции, которые меня знают, поскольку я делился с ними информацией о тех убийствах, над которыми я работал.

Джек поверил, что перед ним Чейз Карлтон, а не Чейз Кинкейд, но он не мог покинуть Клермонт без веских доказательств. Ему хотелось поскорее уйти, чтобы оставить Джиллиан и Чейза наедине, в чем они так нуждались.

— Я прямо сейчас позвоню Фрэнку Расселу, — решил он. — Я воспользуюсь телефоном на кухне.

— Джиллиан, — позвал Чейз, когда Джек вышел из комнаты.

— У меня дела, — проговорила она, все так же не отрывая взгляда от моря. Затем, даже не повернув головы в его сторону, она вышла из гостиной и тихо прикрыла за собой дверь.

Джек вернулся в гостиную, и вслед за ним появилась Джиллиан, вероятно, она ждала его на лестнице, чтобы войти вместе с ним. Ее спина была гордо выпрямлена, хромота почти незаметна, несмотря на огромный груз печали, обрушившийся на ее плечи, и безумную боль в ее когда-то переломанных костях.

— Вот сережка, которую он подарил мне на первую годовщину нашей свадьбы, — произнесла она, протягивая Джеку бриллиантовую серьгу. — Полагаю, она составляет пару той, что вы нашли на одной из жертв.

Джек хмуро кивнул. Он почти не сомневался, что она окажется точной копией той бриллиантовой серьги, которая была вдета в левое ухо молодой женщины, потерявшей жизнь на следующий день после Дня святого Валентина.

— И, — решительно продолжала Джиллиан, протягивая ему вторую серьгу, — вы сказали, что нашли в машине четыре из пяти пропавших сережек. Случайно, это не пятая?

— Да, — ответил Джек, посмотрев на изящное украшение. — Где вы это взяли?

— У него в кабинете. В ящике стола, где он держал гитарные струны.

— Когда вы ее нашли?

«Когда Чейз мне пел. Когда мы снова полюбили друг друга».

Отогнав назойливые мысли, Джиллиан ответила:

— Около двух недель назад. — Мягкость в ее голосе исчезла вместе с воспоминаниями о любви. — Я думала, что она принадлежит одной из его любовниц. Вы можете забрать эти серьги, Джек. И я не хочу, чтобы вы возвращали мне бриллиантовую.

Джиллиан снова повернулась к окну, а Джек обратился к человеку, который смотрел на нее с нескрываемой мукой: