Впервые за тридцать четыре года своей мучительной и беспокойной жизни Чейза охватило чувство покоя. Это не мечта, не погоня за недосягаемым, а простая, голая правда. Неведомая сила, которая настойчиво гнала его из Ниццы в Сан-Франциско, а затем настояла, чтобы он ждал, предопределила, чтобы он оказался в тот самый момент, когда показывали изображение его брата, о котором он ничего не знал, но к которому, возможно, стремился всю жизнь.

Удивительное спокойствие быстро исчезло, внезапно сменившись жестокой правдой: долгая дорога снова привела его к смерти.

Его брат, его близнец, с которым его связывали кровные узы, мертв.

Чейз никогда не знал любви, но он видел боль ее потери на лицах тех, кто когда-то любил, и эта любовь была у них украдена по злой прихоти убийц. И вот сейчас, несмотря на то что Чейз никогда не знал любви, он ощутил невероятную боль от ее потери. Эмоции переполняли израненное сердце Чейза, заполняя внутри все места, которые до этого трагического дня пустовали.

Пустовали. Холодная темная пустота, которая была постоянным спутником Чейза на протяжении всей его одинокой жизни, сейчас была чуть ли не желанна, так как пустые места от потери любви заполнились такой болью, которую Чейз никогда еще не испытывал.


Прошло много времени, прежде чем Чейз смог двигаться, и еще больше, прежде чем он обрел голос, повинуясь настойчивой команде, исходившей из глубин его сознания. Он выключил телевизор и набрал домашний номер телефона Фрэнка Рассела. Сейчас, когда Ноб Хилл Слейшер был схвачен, детектив из отдела убийств наверняка дома со своей семьей.

— Фрэнк, это Чейз.

— Чейз, — как эхо повторил Фрэнк, почувствовав прилив адреналина в крови.

Звонки от Чейза Карлтона всегда были связаны с убийцей, и потому спокойный голос Чейза никогда его не обманывал. Обычно Чейз говорил: «Он начал действовать, Фрэнк. Я чувствую его. Этой ночью он снова совершит убийство». Но разве с террором Ноба Хилла Слейшера не было покончено? Разве они не поймали этого человека? В этом нет никакого сомнения. Однако по какой-то причине Чейз звонит снова и в его голосе слышится торжество смерти.

— В чем дело? — обеспокоенно спросил Фрэнк.

— Я только что видел новости о человеке, с которым произошел несчастный случай в океане недалеко от Лос-Анджелеса. — Чейз полагал, что контролирует свои эмоции, но они были для него настолько новыми, настолько незнакомыми и сильными, что он с трудом мог говорить.

— Кинкейд? — прервал Фрэнк наступившее в трубке молчание. — Киномагнат?

— Да, — с трудом выдавил из себя Чейз и снова замолчал, стараясь справиться с бурей, бушевавшей в его душе.

«Смог бы Фрэнк увидеть сходство между мной и Виктором Кинкейдом?» — спросил себя Чейз и тут же решил, что нет. Ему одному известно, что то лицо, которое спрятано у него под длинными волосами, абсолютно идентично портрету элегантного аристократа.

— Я хотел бы поговорить с кем-нибудь из полицейского управления Лос-Анджелеса, кто знает подробности этого случая, — проговорил Чейз, стараясь казаться спокойным. — Не могли бы вы связать меня с этим человеком и представить меня ему?

— Конечно, хотя ты не нуждаешься в представлении, Чейз. Твое имя и твоя популярность всем известны. Ты что-то чувствуешь насчет Кинкейда?

Чейз до сих пор не придумал слова, определяющего его состояние, когда он ощущал убийцу. В словаре не было подходящего слова, чтобы описать его чутье на убийство. Просто в его мозгу происходило какое-то затмение, дававшее ему возможность войти в ад через личную дверь самого дьявола.

— Назовем это просто любопытством, Фрэнк.

— Хорошо. Я позвоню Джеку Шеннону. Возможно, он сам не вел расследование, но у него наверняка собраны все факты. Его специализация — смерть в среде богатых и известных людей, и у него безошибочный инстинкт на убийц. Это очень важный талант, в городе, где каждый считает себя актером.

— Ты можешь связаться с ним сегодня вечером?

— Прямо сейчас. Думаю, что я застану его, потому что он сейчас расследует дело серийного убийцы, который душит красивых молодых женщин с помощью гитарной струны. Джек слышал о тебе, Чейз, и я уверен, что ты можешь воспользоваться его помощью. Он мастер раскрывать убийства, в которых есть какая-то мотивировка: деньги, страсть, ревность или убийства, где убийца и жертва знают друг друга. А ты специалист по бессмысленным убийствам, когда убийца не знаком со своей жертвой. Я попрошу Джека непременно тебе позвонить.


Ожидая звонка от лейтенанта Джека Шеннона, Чейз размышлял о «специализации» убийц, данной Фрэнком. Шеннон занимается убийствами, тщательно спланированными и имеющими перед собой цель — деньги или месть, а он специалист по другому виду убийц. Можно подумать, что серийные убийцы не имеют мотива или расчета, словно у этих психопатов нет воли или контроля над собой, словно они по какой-то причине не могут себя остановить.

Чейз Карлтон знал правду о людях, которые убивают снова и снова, руководствуясь только одной причиной: возбуждающим удовольствием от вида крови. Вот что их привлекало. А как же быть с расчетом и контролем? Их расчетом было наведение ужаса, контролем — полное хладнокровие, а не просто горячее желание удовлетворить свою страсть. Так неужели они настолько беспомощны, что не способны остановиться, прекратить убийства? Чейз знал, что это не так. Люди, в чьи умы он проникал, прекрасно отдавали себе отчет в том, что творят зло, но делали это с ужасающей простотой, потому что сами этого хотели.

Защитники серийных убийц утверждали, что «эти бедняги» тоже в некотором роде жертвы и они совершают преступления лишь потому, что у них нет самого важного ингредиента — совести. Возможно, когда-то она существовала в виде маленького зернышка, которое при хорошем уходе пустило бы в их сердцах корни. Но это зернышко не укоренилось в них, потому что ранние годы их жизни были лишены любви, и они видели только насилие и жестокость.

Чейз знал все о том невыразимом словами ужасе, который мог поселиться в сердце невинного ребенка. Знал по собственному опыту. И знал, какое зло он может причинить.

И он также знал, что каждый вступает на путь зла вполне сознательно.

Глава 2

— Это Джек Шеннон, — назвал себя холодный мужской голос спустя двадцать минут после разговора Чейза с Фрэнком. — Насколько я понимаю, вы интересуетесь смертью Виктора Кинкейда. Вы думаете, что его убили?

Прямой вопрос застиг Чейза врасплох. Но с точки зрения лейтенанта, расследующего убийства, чем еще он мог интересоваться? И Чейз внезапно понял, что именно это заставило его позвонить Фрэнку. Если бы он просто хотел узнать о жизни своего брата-близнеца — о его жизни, а не смерти, — то сейчас бы был на пути в Лос-Анджелес, чтобы присутствовать на завтрашней поминальной церемонии. Его внешность, зеркальное отражение его брата, заставила бы открыть от удивления рты толпу собравшихся там звезд и знаменитостей. Они бы расступились, позволяя ему подойти к своим родителям, которые могли бы дать ему жизнь, полную покоя, счастья и любви, но предпочли обречь его на жизнь, пригодную лишь для убийцы.

До этого момента Чейзу даже не приходило в голову, что происшедшая в реальной жизни драма была почище любого голливудского сценария. Могло ли так случиться, что идея посещения поминальной церемонии была отвергнута его подсознанием еще до того, как она всплыла на поверхность? Могло ли так случиться, что среди заполнивших его незнакомых эмоций прозвучал знакомый шепот смерти, появилось пока не совсем отчетливое и все же твердое ощущение, что было совершено убийство? Чейз этого не знал. Он только знал, что что-то заставило его сначала выяснить все подробности о смерти брата-близнеца, а уж потом появиться в Лос-Анджелесе.

— А вы думаете, что он убит, лейтенант?

— Да, я так думаю, — ответил Джек очень серьезно. — Правда, то, что я думаю, пока не подтверждается фактами. Убийство это или не убийство, но, вполне возможно, тело никогда не найдут, а пока официально заявлено, что смерть наступила в результате несчастного случая.

— Расследование закончено?

— Пока не появится что-то новое — к примеру, вы. Виктора Кинкейда все любили и уважали. Если вы чувствуете, что совершено убийство, то, думаю, я смогу убедить комиссара полиции позволить мне дальнейшее расследование. А сейчас позвольте рассказать вам, что мы имеем и что меня беспокоит.

— Конечно, — согласился Чейз, как соглашался уже много раз выслушивать офицера полиции, когда он описывал преступление.

Но в данном случае он заставил себя выслушивать мрачные подробности самого важного для него преступления, зажав свое сердце в железный кулак, чтобы услышать слова, которые ему не хотелось слышать.

— Он уплыл поздно вечером во вторник. Никто не видел, как он отплывал, но у нас есть свидетели, которые подтверждают, что его яхта в половине одиннадцатого находилась в гавани, а к полуночи исчезла. Яхта была обнаружена в четверг западнее острова Каталина. Паруса убраны, топливный бак пустой, автопилот поставлен на курс в открытое море. — Джек помолчал, затем мрачно продолжил: — Кливер ударил его по голове, и он умер или от полученной раны, или утонул, свалившись за борт. На борту обнаружено достаточно свидетельств, подтверждающих версию, что летальный исход наступил от раны на голове, но расположение кровавых пятен на палубе дает основание думать, что он, истекая кровью, направлялся к борту и, подойдя к нему, упал в море. — Джек замолчал. — Вы ведь моряк, не так ли? Фрэнк говорил мне об этом.

— Да, я моряк. — «Мы оба были моряками».

— Отлично. А я, к сожалению, нет. Мне вот что не дает покоя: ведь он был опытным моряком. Он совершал длительные круизы. Во вторник ночью с берега надвигался туман, океан был спокойным и абсолютно никакого ветра…