Кучер остановил коляску в мусульманском квартале, сразу за базаром. Люси узнала это место — именно здесь «Рашид» растворился в толпе, когда они вместе добрались до Пешавара после бегства из плена.

— Вот здесь дом сагиба, где живет его слуга Абдулла, — угодливо поклонился кучер.

— Спасибо. Подожди в коляске. Молодец, ты привез меня очень быстро.

Кучер закланялся еще ниже, и Люси, не выдержав, вздохнула.

— Ты можешь не бояться за свое место, — сказала она. — Никто тебя не уволит.

Ворота были заперты, и Люси в нерешительности остановилась. Сзади причитал кучер, рассыпаясь в благодарностях. Люси покраснела — ей было стыдно, что пришлось прибегнуть к запугиванию, но иначе добиться своего нипочем не удалось бы.

По виду дом был самый обычный, с делением на господские покои, женскую часть и комнаты для слуг. Люси дернула за шнурок, и ворота внезапно распахнулись. Прямо перед ней стоял Рашид.

Не было произнесено ни слова. Супруги молча, напряженно смотрели друг на друга. Наконец Люси тряхнула головой, пытаясь справиться с потрясением. Несмотря на то, что она успела неплохо изучить своего мужа, два независимо существовавших друг от друга образа — британский аристократ и мусульманский торговец оружием — до сих пор существовали в ее сознании раздельно. Вот и сейчас она видела перед собой смуглокожего пенджабского купца в тюрбане. Это был не Эдуард, а Рашид, тот самый Рашид, которого она когда-то полюбила, но о котором почти ничего не знала.

«Это не Рашид, а Эдуард, мой муж, — сказала себе Люси. — Это человек, который еще минувшей ночью обнимал меня и довел до изнеможения ласками».

— Я… мне… — пролепетала она. — Мне нужно с тобой поговорить.

Эдуард взглянул на кучера, который делал вид, что очень занят борьбой с назойливыми мухами. Почувствовав на себе взгляд господина, кучер с самым невинным видом посмотрел на него и, казалось, совсем его не узнал.

Тогда Эдуард молча потянул Люси за собой внутрь дома. Захлопнув дверь, он сердито сказал на пушту:

— Что ты здесь делаешь, англичанка? Ты ставишь под угрозу жизни многих людей.

Услышав в его голосе враждебность, Люси стиснула зубы, но непроизвольно ответила на том же языке:

— Я не «англичанка», а Люси, твоя жена. Ты обманул меня, Рашид… то есть, я хочу сказать, Эдуард. Ты ведь поклялся, что не едешь в Афганистан.

— Затем и поклялся, чтобы избежать таких вот осложнений. Моя безопасность зависит от двух вещей, англичанка: во-первых, полнейшая тайна, во-вторых, правдоподобие, с которым я играю свою роль. Когда я превращаюсь в Рашида, я должен забыть о слабостях, присущих лорду Эдуарду де Бомону.

О слабостях? Так любовь к жене, с его точки зрения, слабость? Люси вспыхнула:

— Я никогда и никому не выдавала твоих тайн. Ни одному человеку на свете не сказала я, что ты — Рашид. Да и кому могу я выдать твои секреты? По-моему, кроме меня, и так все знают, куда и зачем ты отправляешься.

— Но ты одна знаешь, что Рашид и лорд Эдуард — одно лицо.

— Не может быть! Твой дядя тоже это знает…

— Лорду Триссу известно лишь, что в Афганистан я попадаю под прикрытием, вот и все.

— А мистер Каррадин? Он-то знает, что ты отправляешься в Афганистан. Какую чушь он мне нес про дипломатическую почту! А сам преспокойно отправляет тебя на опаснейшее дело!

— Мистеру Каррадину известно, что я должен встретиться в Афганистане с очень важными людьми. Ему также известно, что Пешавар кишит шпионами, задача которых — не допустить этой встречи. Однако мистер Каррадин понятия не имеет, каким камуфляжем я намерен воспользоваться. Еще раз повторяю: на всем белом свете только ты одна видела меня в двух моих образах. Даже Абдулла, мальчик, который присматривает за этим домом, знает меня лишь в качестве пенджабского купца. Всякий раз, когда мне нужно сменить внешность, я отсылаю Абдуллу прочь. Это необходимо не только для моей, но и для его безопасности. Чего не знаешь — не сможешь выдать. Но ты, англичанка, к сожалению, знаешь гораздо больше, чем нужно.

— Возьми меня с собой, — взмолилась Люси. — Ты же знаешь, я тебе пригожусь. Вспомни, как мы встретили в горах русских солдат! Мужчина, сопровождаемый беременной женой, вызывает куда меньше подозрения.

— Люси, это совершенно невозможно, — уже мягче сказал он. — Я и так слишком задержался. Скоро в Гиндукуше начнется зима. Путешествие будет трудным и опасным.

— Не более опасным, чем бегство из Кувара.

— Тогда ты не вынашивала моего ребенка, — с металлом в голосе отрезал Эдуард. — Ты была жилистой и крепкой после двух лет тяжелого труда. Теперь же ты размягчела и изнежилась. Тебе не удастся меня уговорить. Учти, что своими действиями ты подвергаешь опасности мою жизнь. Мне пора в путь. Абдулла уже ждет в назначенном месте.

Люси отвернулась, не решаясь задать следующий вопрос, но все-таки спросила:

— А куда ты направляешься? Сколько времени продлится твое отсутствие? Вдруг ты не успеешь вернуться до того, как снег сделает перевалы непроходимыми?

Эдуард заколебался, и Люси думала, что он уже не ответит.

— Я еду в Курум, — наконец сказал он. — Это небольшое селение кочевников, расположенное в двух днях пути к северо-востоку от Хайберского перевала. Помнишь, где мы встретились с русскими? Так Курум всего в пятнадцати милях оттуда.

— Значит, можно надеяться, что ты успеешь вернуться в Пешавар до начала зимы?

— Надеяться всегда можно.

— Эдуард…

Она хотела дотронуться до него, поцеловать, но этот человек уже не был тем Эдуардом, которого она знала и любила. Тогда Люси попыталась представить, что перед ней Рашид, но и это у нее не получилось. На глазах выступили слезы.

— Эдуард, — жалобно сказала она. — Я сильнее, чем ты думаешь. Возьми меня с собой.

И мысленно прибавила: «Я боюсь, что никогда тебя больше не увижу».

— Нельзя. И не проси меня больше. Иди домой. Ты жена лорда Эдуарда де Бомона, ты вынашиваешь его ребенка. Обязанность жены — повиноваться мужу. И я требую повиновения. Отправляйся домой и больше никаких вопросов. О том, что ты здесь услышала, никогда и ни при каких обстоятельствах никому не рассказывай.

Внезапно Люси поняла, почему ей никак не удается сложить из Эдуарда и Рашида одного человека: дело в том, что муж намеренно не дает двум своим образам совместиться. Облачаясь в одежду Рашида, он не играет роль, а как бы вступает в другую жизнь. Способность начисто отказываться от образа мыслей и поведения британского аристократа — в его опасной профессии гарантия выживания. Люси почувствовала раскаяние, ибо ее появление заставило «пенджабского купца» вернуться в прежнюю жизнь, а это представляло для него смертельную опасность. Единственное, чем Люси могла помочь мужу, — удалиться, и как можно быстрей.

По ее щекам градом катились слезы. Дрожащей рукой Люси отодвинула засов и, не оборачиваясь, сказала:

— До свидания, Эдуард. Пусть твое путешествие будет безопасным. Возвращайся как можно скорей. Я буду ждать тебя с нетерпением.

Он ничего не ответил, и Люси вышла на улицу и остановилась, чтобы достать из ридикюля платок. Дверь за ней захлопнулась, негромко проскрежетал засов. Ослепшая от яркого солнца и слез, Люси не сразу увидела графа Гвидо, стоявшего рядом с ее кучером.

— Синьора баронесса! — возопил итальянец. — Я увидел вашу коляску и стал думать, куда же вы подевались? Боже, что могло так расстроить красивую синьору?

Люси спрятала мокрый платок обратно в сумочку и вымученно улыбнулась:

— Добрый день, господин граф. Как вы поживаете?

— Плохо. Меня беспокоят ваши слезы.

— Понимаете, моя служанка родила мертвого младенца, — на ходу импровизировала Люси. — В этой стране ужасающая детская смертность.

«Господи, неужели граф видел Рашида? А что, если он слышал, как я с ним прощаюсь?» Люси постаралась припомнить как можно точнее, какие именно слова она произнесла. Кажется, она назвала мужа по имени… Это просто катастрофа! Правда, граф, кажется, не слишком сообразителен…

— Вы необычайно добры, синьора. Так тревожиться из-за какой-то служанки!

Граф галантно помог Люси сесть в коляску.

— Я знаю эту служанку уже несколько лет. Она была еще в доме моего отца. Вас подвезти, граф? Или вы пришли на базар за покупками?

— Да, я хотел купить моей младшей сестре что-нибудь из местных побрякушек, но ничего интересного не нашел. В Пешаваре красивых вещей, увы, не продают.

Граф сел рядом, и Люси велела кучеру ехать домой.

— Я только недавно узнал, баронесса, что вы давно живете в Индии. Ваш муж, по-моему, тоже хорошо знает эти места?

— Да, его семейство владеет кое-какими предприятиями в Бомбее. Эдуард приехал в Индию в юности помогать своему деду.

— Значит, он свободно говорит на местных языках? Это очень полезное качество для британского дипломата.

— В Индии столько наречий, — уклончиво ответила Люси. — Мы, англичане, в отличие от прочих европейцев с трудом постигаем иностранные языки. Эдуарда лингвистом никак не назовешь.

— Искренне ему сочувствую. Мне иностранные языки тоже давались с большим трудом. Учителям пришлось немало со мной повозиться.

— Но вы прекрасно говорите по-английски, граф.

— Спасибо. Однако мне хотелось бы поговорить с лордом де Бомоном. Это связано с переговорами. Не возражаете, если я к нему наведаюсь прямо сейчас?

— К сожалению, мой муж уехал в Дели. Но вы можете обратиться к мистеру Каррадину. Он ответит на ваши вопросы или поручит вас попечению кого-нибудь из членов британской делегации.

— Разумеется. Впрочем, это сущие пустяки. — Граф достал из кармана золотые часы. — Уже четыре. Какое счастливое совпадение! Англичане в это время пьют чай. Если ваш муж в отъезде, может быть, заедете ко мне в гости? Мы попили бы чай на веранде, и я угостил бы вас чудесными английскими бисквитами. Их теперь привозят в консервах, чтобы уберечь от влажности и сохранить эту, как это называется… хрустящесть?