Евгения Перова - Индейское лето

В прошлом году они с Каринкой были на новогодней ярмарке и там вдруг увидели, как большой черный конь в яркой сбруе, на котором две предприимчивые девушки за деньги катали детей, вырвался и поскакал неизвестно куда, взбрыкивая и перемахивая через сугробы и ограды. Девушка бежала за ним, дети кричали, машины гудели, а конь радостно скакал, счастливый и свободный. Вот так Димка себя и чувствовал. Без уздечки.

Он все время думал о Каринке – нет, не так: мысли о Каринке были запрятаны в потайном уголке сознания, как некие драгоценности, и время от времени он проверял: на месте сокровище или нет? Все было цело. Но Димка так давно ее не видел, что боялся ехать – а вдруг… Что вдруг, он и сам хорошенько не знал, но вдруг?! И вот приехал. Здравствуйте.

Каринка угнездилась поудобней, прижалась к его плечу, а Димка взял ее руку и долго рассматривал, потом поцеловал ладошку и сказал:

– Знаешь, что я придумал? Давай ты переедешь к нам? Прямо завтра, а? А то мне сюда так далеко ездить, потом там мама, и ты не будешь одна, а то я буду беспокоиться, как ты тут и все такое…

– Давай. Только я твоей мамы боюсь – что она про меня подумает?

– Она все правильно подумает! Она у меня хорошая и умная. Это сын у нее – придурок, а мама вполне нормальная. И вообще, нам давно пора пожениться.

– Ты что?! Я не могу жениться с таким животом! Давай потом!

– Когда потом? С ума сошла? Я что, должен буду Павлика потом усыновлять, что ли? Хватит с меня… Женечки…

И он, путаясь, запинаясь и морщась от неловкости, рассказал Каринке про встречу с Анной и про Женечку.

– Ей уже четыре года, представляешь! А я и не знал ничего! Ты… позволишь мне… с ней видеться?

– О чем ты спрашиваешь, конечно! Женечка! Значит, у Павлика уже есть сестра, как хорошо!

– Карин, ты… ты просто… я не знаю… Ангел какой-то. Прости меня!

– Да ладно. А почему ты с ними не остался?

– Я ей совсем не нужен, как оказалось.

– А она тебе?

– Она… Ты знаешь, я… Я был ею болен. Я не знаю, окончательно выздоровел или нет, только…

– Только что?

– Только рядом с ней я все время хотел умереть. А с тобой я хочу жить.

За окном медленно падали крупные хлопья рождественского снега, а в доме напротив – через гаражи и детскую площадку – в маленькой квартирке на шестом этаже пахло елкой и мандаринами, горели разноцветные гирлянды, и мама в смешной майке с двумя пингвинами, большим и маленьким, читала своей дочке «Айболита», улыбаясь каким-то своим тайным мыслям.

Дождливым вечером в начале октября Лия Сергеевна сидела в маленьком кафе и пила капучино, отламывая по кусочку от свежего миндального круассана, лежащего перед ней на тарелочке. К нему, правда, прилагался ножичек, но попробуй отрежь хоть что-нибудь от этой мягкой и одновременно хрупкой выпечки, внутри которой еще и миндальный крем! На самом деле это было даже не кафе, а булочная-кондитерская «Бриошь», которую Лия Сергеевна присмотрела еще в первый раз. По пути от метро к институту, куда Лие удалось устроиться на работу, попадалось много разных заманчивых магазинчиков – денег у нее, конечно, кот наплакал, но полюбоваться-то можно! Вот и сегодня она вволю поиграла в разные туфельки и сапожки в обувном бутике, а потом зашла сюда. Уж кофе-то с круассаном она может себе позволить! Хотя и дорого.

Лия Сергеевна работала простым научным сотрудником в небольшом московском музее – вернее, не московском, а федеральном. Разница существенная: «федералам» платили гораздо меньше, чем «москвичам». Лия, конечно, пыталась подработать: какие-то лекции, экскурсии, переводы и статьи – курочка по зернышку клюет. А теперь вот недавняя знакомая Зоя Марковна взяла Лию к себе на кафедру: читать первому курсу лекции по истории искусства – сначала русского, потом западноевропейского, в котором Лия Сергеевна, честно говоря, разбиралась гораздо лучше, поскольку защитила диссертацию по французской живописи XVIII века. Ну ничего, как-нибудь! С экскурсиями-то она справлялась. Первые два занятия Лия подготовила, а дальше – по ходу дела. «Не волнуйтесь так, все равно студенты знают еще меньше!» – утешала Лию Зоя Марковна. Студенты были вечерники, вполне взрослые люди.

Лия доела круассан, допила капучино и посмотрела на свое отражение в зеркальной стене кафе – вроде как ничего. Увидела она там тоненькую женщину с длинными темными волосами, аккуратно забранными в пучок-ракушку. Глаза тоже были темные, слегка испуганные. Зато шарфик веселенький, разноцветный, как бы сделанный из картины Климта. Ну ладно, пора. Лия вылезла из-за столика – и что за табуретки у них такие неудобные! – и бодро двинулась в направлении института. Времени до начала лекции было предостаточно, но еще аудиторию надо найти. А для начала – кафедру.

Институт располагался в весьма запутанно устроенном здании бывшей Партийной школы. Для того чтобы попасть на кафедру, Лие нужно было подняться на восьмой этаж, там пройти до конца длинного коридора и уже по лестнице тащиться на десятый – почему-то лифт на восьмом этаже заканчивался. Она шла бесконечным коридором, стуча каблучками, и чувствовала себя снова студенткой – точно так же она бегала по коридорам Московского университета. Как давно это было! А кажется, только вчера. Когда же она успела выйти замуж, родить дочь, развестись, защитить кандидатскую? Завести роман с женатым человеком?

В этот момент дверь одного из кабинетов распахнулась, и перед Лией Сергеевной оказался герой ее романа – седовласый мужчина, розовощекий и голубоглазый, весьма импозантный с виду. Увидев Лию, он на пару секунд окаменел, потом схватил ее за руку и, нервно оглянувшись по сторонам, втащил в предбанник кабинета – стол секретарши пустовал. Он запер входную дверь и повернулся к Лие, которая растерянно моргала:

– Здравствуй, Игорь…

– Что ты здесь делаешь? – произнес Игорь, багровея на глазах.

– Работаю… Сегодня первая лекция! Меня Зоя Марковна взяла к себе на кафедру. А почему ты говорил, что у вас вакансий нет? Зоя Марковна жалуется – преподавателей не хватает…

– Да пошла она к чертовой матери, твоя Зоя Марковна! Мы же, кажется, договорились – ты не лезешь в мою жизнь!

– Я и не лезу… Мне просто нужна работа… Ты же знаешь мою ситуацию! У папы недавно был инфаркт, он больше не может…

– Ты думаешь, почему я не хотел брать тебя сюда, а?! У меня жесткое правило – никаких служебных романов! Так что выбирай, дорогая: или я, или…

– Игорь! При чем тут ты! Мне нужна работа! Я не собираюсь никого эпатировать нашими отношениями!

– Эпатировать? – Это слово почему-то окончательно его взбесило. – Так какого хрена ты в первый же день разгуливаешь около моего кабинета? Еще хорошо, секретарши сейчас нет!

– Я не разгуливаю! Я знать не знала, где твой кабинет! Мне просто надо пройти на кафедру. Другого пути нет, если ты не в курсе.

– Другой путь есть – ты немедленно увольняешься. Или мы расстаемся.

– Значит, мы расстаемся. Прощай. Открой мне дверь!

– И если ты посмеешь хоть слово кому-нибудь вякнуть, вылетишь не только отсюда, учти! И с музеем распрощаешься!

Лия вышла, хлопнув дверью. Нет, редкая сволочь! Так мне и надо, идиотке. Женского счастья ей, видите ли, захотелось! Получила женское счастье? Пылая негодованием, Лия мигом взлетела на десятый этаж и там, попив чайку на кафедре, слегка пришла в себя. Зато лекция прошла на редкость успешно – ей ли, только что так подло кинутой любовником, бояться каких-то студентов?! Она давно чувствовала, что их тайный роман близится к завершению, но чтобы он закончился именно так, ей и в страшных снах не виделось! Дома, ночью она всласть порыдала в подушку: ну почему, почему у меня такая дурацкая жизнь? Почемууу…

Рыдай – не рыдай, а дурацкая жизнь продолжается своим чередом. Незаметно прошла осень, за ней новогодние праздники, вот уже февраль на дворе, и Лия Сергеевна пробирается по лужам и снежным колдобинам к институту, незаметно ставшему родным: второй семестр, все тот же первый курс, западноевропейское искусство. Она поскользнулась и чуть не упала, но кто-то поддержал ее под руку: осторожно! Лия оглянулась – высокий молодой человек в черной вязаной шапочке, надвинутой почти на глаза. В лифте они тоже очутились вместе. Молодой человек снял шапочку, и оказалось, что он подстрижен под ноль. Лия Сергеевна не одобряла эту моду, но ему шло – красивая форма головы, крупный нос, решительный подбородок. Вполне привлекательное лицо, слегка суровое. Очень мужское. Аудитория находилась на шестом этаже – Лия вышла, а молодой человек поехал выше. И как же она удивилась, когда он вошел к ним минут через пятнадцать после начала лекции!

– Простите, я не сразу нашел аудиторию.

– А кто вы?

– Я ваш студент. Максим Кузнецов.

– А где же вы скрывались во время предыдущего семестра?

– Я недавно перевелся. Могу я сесть?

– Пожалуйста. Постарайтесь впредь не опаздывать, хорошо?

– Постараюсь! – сказал Максим и вдруг улыбнулся.

Лия внутренне ахнула – его лицо мгновенно преобразилось: сверкнули белейшие зубы, глаза засияли, выразительно поднялась бровь, на щеках появились ямочки…

Это была совершенно сногсшибательная улыбка.

Улыбка на миллион.

И он прекрасно это знал.

– Вау! – воскликнул кто-то из студенток. – Максим, иди к нам! Тут есть местечко!

Максим огляделся и сел впереди, прямо под носом Лии Сергеевны. Один.

Лия помолчала некоторое время, вспоминая, на чем остановилась, и снова заговорила, продолжая лекцию. Она уже не так волновалась, как в первое время, и научилась чувствовать аудиторию. Лия выбирала трех человек в разных местах и, говоря, переводила взгляд с одного на другого, чтобы не смотреть все время в одну точку. Она старалась не читать по бумажке, поэтому иногда отвлекалась и углублялась совсем в другую тему – правда, студентам эти ее отступления очень нравились, и слушали они гораздо внимательнее, что неудивительно: Лия рассказывала так увлеченно и вдохновенно!