– У меня все иначе. – Алекс улыбнулся, рассеянно перебирая струны гитары. – Моя трагедия – открытая рана, которую любой может ткнуть и расковырять. Моя невеста публично бросила меня и ушла к бывшему лучшему другу, после чего в таблоидах появились статьи, что она спала с ним, пока мы еще были парой, а я ездил в турне. Я наркоман, идиот, озлобленная сволочь, которая даже сидеть спокойно не может, когда его враг получает «Грэмми». Все могут увидеть мои шрамы. Без исключений. Моя душа пуста, я растратил ее. Я подписывал крупные контракты с известными компаниями за огромные деньги. Последние шесть лет они диктовали мне каждый шаг. И все, что они не высосали из меня, за них сделала толпа. Потому что каждый раз, выходя на сцену, Инди, ты отдаешь своим фанатам всего себя. Всего. На фиг. Себя. Затем просыпаешься на следующий день и делаешь то же самое.

Меня сильно удивило его признание. Чудо, что я вообще смогла говорить после такого.

– Ты поэтому себя так ведешь? – Не то чтобы это извиняло его, но желание понять Алекса сжигало меня изнутри.

Он прислонился головой к стене.

– Хватит с нас философского бреда. Так. Это совсем не вдохновляет. Расскажи мне о своей сексуальной жизни.

Я стрельнула в него взглядом, снова возводя стены вокруг себя, кирпичик за кирпичиком.

– Нет.

– Потому что у тебя таковой нет? Это можно исправить.

– Потому что это – не твоего ума дело, и раз уж об этом зашел разговор, то буду тебе признательна, если ты перестанешь ко мне подкатывать.

Он поставил гитару, выхватил сигарету из пачки, лежавшей у его ног, достал блокнот и синий маркер «Шарпи», и принялся писать. Синий «Шарпи». Как в статье. Алекс верен своим привычкам. Интересно, это его любимый цвет?

Сейчас в нем было что-то невероятно сексуальное: он творит искусство, сидя прямо передо мной с незажженной сигаретой, зажатой между ровными рядами зубов. Я понятия не имела, что Алекс пишет, и сомневалась, что он ответит, если спрошу. Но сама идея, что однажды я услышу его творение по радио, заставляла меня трепетать.

– Если хочешь, чтобы я поверил, что тебе не хочется грубого секса со мной, возможно, стоит перестать так смотреть на меня. Будто ты уже моя, – сказал он, все еще глядя в блокнот. Я отвела взгляд, лицо обдало жаром, на щеках заиграл румянец.

– Грубиян.

– А ты врунья. – Он поднял глаза, пытаясь поймать мой взгляд. – Тебе действительно нравится Вэйтроуз? На самом деле нравится? Не верю. Ни секундочки не верил. Знаешь, в чем разница между мной и тобой, Стардаст? Ты смотришь на меня, но я вижу тебя. И я вижу правду. Ты не умеешь скрывать свои чувства, всем все сразу ясно, а это значит, что ты ужасная лгунья. Ты смотришь на Вэйтроуза с нежностью. Как на соседского чужого ребенка. На меня ты смотришь так, будто вот-вот взорвешься, ожидая, что я подожгу тебя, и ты наконец загоришься.

Все остановилось.

Воздух.

Мир.

Мое сердце.

Все это Алекс говорил, держа сигарету губами. С невидящим взглядом и знойным, грубым голосом, который менялся и становился приятным, когда он записывал свою музыку. Где-то открылась и закрылась дверь, и мы оба повернули головы в том направлении. Это Элфи провожал до лифта двух хихикающих девчонок в мини-юбках. Он шлепнул их по задницам, подталкивая к дверям, и не удостоил нас даже взглядом. Они прошли мимо, их голоса звучали громко, а он лаял будто бешеная собака, притворяясь, что кусает и грызет их шеи. Элфи нас не заметил.

– Мы выезжаем в аэропорт меньше чем через два часа. – Я откашлялась после того, как смех стих. Элфи с девушками повернули в коридор. – Получил все, что хотел?

– Нет. – Он наклонился вперед, его рука сжала мое запястье. Его взгляд пленил меня. – Как и ты.

Я быстро села на колени и поднялась на ноги. Алекс сделал то же самое. Гитара и блокнот остались лежать на полу. Мы стояли друг перед другом, и мне не казалось, что мы все еще незнакомцы. Это пугало.

– Один на дорожку, – сказал он, зацепившись пальцем за ворот моей толстовки и притягивая меня ближе, обнимая меня. Кончик сигареты, зажатой в его зубах, щекотал мою шею. Я чувствовала его объятие своим желудком, пахом, пальцами ног. У него грубые руки, но этот момент показался очень нежным. Я эгоистично прижалась к нему, уткнувшись носом в его белую с V-образным вырезом футболку, закрыв глаза и вдыхая, вдыхая, вдыхая.

Я скучаю, мам.

Я скучаю, пап.

Когда вы начинаете запоминать мелочи в человеке, вы понимаете, что попали. Мне понравился несвежий запах сигаретного дыма между его пальцев и кислый мужской запах его шеи. Его волнистые волосы, шелковистые и мальчишеские, завивались в бакенбарды, а его волевой подбородок выглядел чуть ли не комично по сравнению с его ужасно милыми ушами. Когда он наконец ослабил свою хватку, я подняла голову, а он посмотрел вниз, и все чувства стали ярче. Что-то звякнуло между нами. Лифт, наверное. Но он не заметил, ведь его карие глаза удерживали мои голубые. Это был его шанс сделать первый шаг. Он сказал, что я буду его, а сегодня вечером я хотела принадлежать ему. В конце концов, если ты принимаешь ужасно плохое решение раз в жизни, лучше сделать это в день, который запомнился смертью родителей, не так ли?

Его губы близко.

Его пульс ускоряется под рубашкой.

Тепло, тепло, так тепло.

Я глубоко вздохнула.

Закрыла глаза.

Открыла рот.

Встала на цыпочки.

И… ничего.

Когда я открыла глаза, дверь запасного выхода в конце холла автоматически закрывалась, а в воздухе все еще витали последние отголоски его опьяняющего запаха. Я посмотрела вниз. Его блокнот и «Шарпи» все еще лежали на полу.

Холодно, холодно, так холодно.

Он ушел покурить.

И оставил меня одну.

Глава десятая

Инди


Инди: Думаю, песня на десять минут будет очень хороша.


Дженна: Надеюсь, ты ему об этом не сказала.


Инди: Нет. Я сказала, что она никуда не годится.


Хадсон: И что он ответил?


Инди: Алекс считает, что я говорю как настоящий «костюмчик» типа Дженны Холден и что она была нанята, чтобы договариваться о крупных контрактах с лейблами, а не писать новый альбом. Он также добавил, что однажды застукал вас, качающей головой в такт песни Maroon 5, и тот факт, что вы для него все еще существуете после такого, – настоящее чудо, так что не стоит испытывать судьбу. Опять же, это его слова, не мои.


Хадсон: Типичный Алекс.


Дженна: С этим мы поработаем. Индиго, как он? На твой взгляд, с ним все нормально?


Я не знала, как на это ответить. Алекс всегда выглядел так, словно душа его разбита, но напускная храбрость была подобна стали. Я не достаточно близко с ним знакома, чтобы судить о текущем состоянии – хорошее оно, плохое или ему на все плевать. Алекс не был похож на человека с суицидальными наклонностями, но и я не дипломированный психиатр.


Инди: Грубит, но все нормально.


Хадсон: Как обычно.


Инди: Они с Лукасом не ладят.


Хадсон: А было иначе?


Дженна: Держи нас в курсе, Индиго.


Хадсон: Индиго?


Инди: Я же сказала, что отвечу только на Инди.


Хадсон: ОФИГЕТЬ.


Хадсон: Думаю, Алекс и на тебя влияет.


О, он даже не представляет как.


Алекс

Токио, Япония


Не очень веселый факт: если ты алкоголик, бутылка шампанского в руках равносильна полуавтоматическому оружию. Опасно, но все еще законно во всех пятидесяти штатах.

Я не знаю, кто продолжал присылать шампанское в каждый номер, где я останавливался во время этого турне, но кем бы он ни был, он имел доступ к конфиденциальной информации, злые намерения и много свободного времени. Каждый раз, приезжая в новый город, Блэйк, Дженна и Хадсон должны были звонить в отель и просить убирать из мини-баров спиртное. От меня держали подальше все, от чего я мог заторчать, включая жидкость для полоскания рта, средство для удаления пыли и антисептик для рук. Клянусь: то, что я все еще нормально пах – чудо. И хотя я был слишком поглощен ненавистью ко всему миру, чтобы пытаться взять реванш или злиться, моя трезвость являлась результатом обстоятельств и лени. А сейчас у меня в руках оказалась бутылка шампанского и минутка наедине с собой.

Представьте себе.

Блэйк мог подняться в наш номер в любую секунду, и у Инди есть ключ от президентского люкса, так что я быстро замотал бутылку в худи и сунул в один из чемоданов. Они бы с катушек слетели, узнав, что я нашел бутылку на пороге. В первый раз, когда Блэйк открыл дверь и нашел бутылку «Jameson», он вышвырнул ее в окно и ругался, глядя как она погружается в океан. После второго раза он нанял частного сыщика, а сам двадцать минут приходил в себя в ванной. А Инди… она отправится на охоту по всему миру, выслеживая тех, кто пытался сбить меня с пути благоразумия, перевернет каждый камень, пока не найдет их. Не важно, что я точно знал, кто этот ублюдок и где он был. В постели, с моей бывшей девушкой.

Это напомнило мне, что нужно ускорить план «Стардаст в моей постели» до моего возвращения к Фэллон. Она, может, и изменщица, но я – нет.

Это решение не казалось продуманным или чрезвычайно умным. Конечно, я видел Инди, свернувшуюся калачиком, как котенок, на диване частного самолета, положившую голову на бедра Лукаса – его промежность – но я не ревновал. Мое сердце беспомощно колотилось в груди, как раненый солдат, потому что Вэйтроуз не заслужил ничего такого, тем более – единственной девушки в турне.

Единственной. Девушки. В. Турне.

Если кто и залезет к ней в трусы, то это буду я, а не мой вероломный барабанщик и заклятый друг.

Вставая с моего открытого чемодана, где аккуратно лежало шампанское, прикрытое одеждой, я прошелся по темной комнате – люстра из кованого железа свисала с потолка словно хитрый монстр. Здесь были черные обои с красными японскими иероглифами. Я остановился на кухне, пролистывая блокнот со вчерашними записями.