Клавдию Ильиничну освободили. Она жаждала крови и требовала самого жестокого отмщения. Но никого так и не наказали. История же эта осталась в школьной мифологии, постепенно обросла деталями, которых первоначально в ней совсем и не было, и перестала быть похожа сама на себя. Но я-то рассказала вам всё именно так, как и было, как АлиСанна услышала в тот самый день от взбудораженных и нервно пересмеивающихся коллег.




Глава восьмая,

в которой АлиСанна выступает в роли дрессировщицы и тигра одновременно и успешно их совмещает


Не знаю как кто, а АлиСанна меряет свою жизнь не годами календарными, а годами школьными. Оно и не удивительно, поскольку с первого класса и по сей день первое сентября для неё – самое что ни на есть начало. Школа, потом институт, потом институт и работа одновременно, потом только работа. И именно с этого дня всё начинало привычно вертеться, развиваться, стремиться вперёд. Чем не Новый год?

Одновременно с этим ближе к осени накатывало на неё совершенно весеннее, солнечное, радостно-предвкушающее настроение, которого и в апреле-то иной раз не дождёшься. Выходила она в двадцатых числах августа на работу, а в душе, как у ребёнка перед праздником: каким-то он будет, следующий, новый, год? Какие дети придут, что новенького им подкинут неуёмные «школьные начальники», как там коллеги её обожаемые?

После первого педсовета настроение немного менялось: предстоящие хлопоты оглушали, пугали, заставляли заглянуть в себя. Мол, а смогу ли? Но потом, как на Крещение перед Иорданью, Господи, помоги! И шаг вперёд. С Божьей помощью справимся. И вот так каждый август, как Новый год и весна одновременно. Непередаваемые чувства!

Как-то раз, в очередном августе, после отпуска, вызвала АлиСанну её обожаемая Марианна Дмитриевна, директор, умница и активная радетельница за школу. Начала издалека. С ужасом рассказала, какая сумасшедшая нагрузка в этом году у словесников, и со смехом, как она Нилычу предложила на колени перед ним встать, лишь бы он согласился ещё часов взять, и как он согласился, не дав ей бухнуться ему в ноги. Потом Марианна Дмитриевна выдохнула и сказала:

- Алис, повис один класс. Возьмёшь?

- Конечно, возьму, Марианна Дмитриевна, о чём речь? – кивнула АлиСанна, быстренько прикинув, потянет ли, и вдруг увидела по милому лицу дирекртисы, как в той в неравной борьбе сошлись директорская практичность и желание не открывать всей правды до конца и врождённая порядочность. Тут АлиСанна всё поняла:

- Да неужто 8 «А»?

Марианна Дмитриевна затравленно кивнула. АлиСанне стало смешно и страшно одновременно. Восьмой «А» был их школьной страшилкой. Детей в нём по списку было тридцать восемь штук. Что для Москвы очень даже прилично. До этого в самых больших АлиСанниных классах было максимум по тридцать два человека. А ведь из этих тридцати восьми двадцать семь (небывалый случай!) мальчишки. А из них – одиннадцать второгодников и третьегодников. Так что по возрасту некоторые из них были ровесниками её десятиклашкам (а к тому времени её первый шестой класс как раз стал десятым). И даже старше.

М-да! Вот это была задачка. Про 8 «А» в школе ходили легенды. Мало кто с ними мог справиться. Это именно они за год до этого умудрились выгнать из кабинета новенькую учительницу математики. А потом закрыли дверь на ключ, приготовившись выдержать длительную осаду, и выкинули с четвёртого этажа её сумку. После этого бедная девушка уволилась в тот же день. Её не держали. Как человеку работать дальше?

АлиСанна вспоминала и молчала. Марианна Дмитриевна смотрела на неё с надеждой и опаской. И АлиСанна её, конечно, понимала. Ей на тот момент был всего двадцать лет, двадцать один в сентябре. В школе она работала три года, пятого сентября должен был пойти четвёртый год. И добросердечной Марианне Дмитриевне жалко «бросать» бывшую одноклассницу дочери в самое пекло, восьмому «А» на растерзание. Но деваться было некуда – класс ведь без русского языка и литературы не оставишь, а другие учителя заняты под завязку. Да и теплилась в ней надежда: а вдруг АлиСанна справится-таки?

АлиСанне тоже было боязно. Но она резко выдохнула и согласилась. А про себя подумала: «Прорвёмся».

Забегая вперёд скажу: прорвалась, поладила, справилась. И класс оказался не таким уж плохим. Настороженным – да. Привыкшим с гордостью носить сомнительное звание «самого ужасного класса школы» - да. Слабеньким – да. Но одновременно и весёлым, неожиданно с готовностью откликающимся на неравнодушие, озорным и вовсе не подлым.

Впервые, что лёд тронулся и работать они будут, АлиСанна поняла, когда после очередного урока вдруг обнаружила, что расстояние между доской и первой партой почему-то непостижимым образом сузилось всего лишь до одного метра. АлиСанна, пребывая в крайнем удивлении, подвинула парты назад, подровняла их и забыла об этом странном перемещении.

Но на следующий день ситуация повторилась. Вот прибежал на урок литературы восьмой «А». Парты в это время определённо находились на своих местах. Прошёл урок, и изумлённая АлиСанна опять обнаружила, что ходит вдоль доски по узенькой полосе, практически касаясь учеников и напоминая себе этим тигра в клетке.

После этого она решила выяснить, каким образом происходит непонятное «кочевье». И на следующем уроке внимательно следила за учениками. Оказалось, что, увлечённо слушая, «немаленькие» второгодники и третьегодники с галёрки опирались на парты и непроизвольно двигали их вперёд, вынуждая тех, кто сидит перед ними, тоже слегка подталкивать остальных. Так и переезжали её ученики вместе с партами и стульями поближе к доске и АлиСанне, сами того не замечая. АлиСанна посмеялась и убедилась, что 8 «А», оказывается, не такой и страшный. Кстати, ни до, ни после этого в её практике такой миграции учеников и парт не случалось.

А потом выяснилось, что с восьмиклашками бывает очень и очень интересно. Как-то раз АлиСанна проверяла сочинения на банальную, в общем-то, но почему-то очень заинтересовавшую ребят тему «Кем я вижу себя после школы». И вдруг выяснилось, что хулиган и бузотёр Руслан Агеев хочет стать агрономом, потому что «должен же кто-то хлеб и прочее выращивать, а то он, хлеб то есть, всё дорожает и дорожает, и моя мама очень переживает, когда в магазин идёт, боится, что нам с ней есть будет нечего. А нам ведь помочь некому, мы вдвоём живём. А вот я вырасту, выучусь, построю в деревне нам большой дом, и будет моя мама жить с моей семьёй и внуков нянчить. А я буду хлеб растить, новые сорта выводить». АлиСанна смотрела на эти строки, а перед её глазами стоял какой-то всегда неумытый и непричёсанный, буйно кудрявый Руслан, оказавшийся нежным сыном и трогательным мечтателем о семейном и рабочем счастье.

А худенькая, длинненькая Варя Кольцова написала, что собирается стать президентом, «ведь русские женщины всегда отличались добротой, умом и силой духа! И я смогу помочь нашей бедной стране, вот только выучусь и справлюсь с заиканием!» Далее прилагался подробнейший план действий по осуществлению желаемого. Заканчивалось сочинение словами «а на инаугурацию (представьте себе, ни одной ошибочки в слове!) я обязательно приглашу Вас, Алиса Александровна, и Вашего мужа. Мне будет очень приятно видеть Ваше улыбающееся лицо и знать, что Вы помните это моё сочинение и думаете о том, что я выполнила своё обещание».

Очень много чего интересного написали они в своих работах. И даже те, от кого АлиСанна ожидала отписок, шутейности или просто пустых тетрадей, неожиданно увлеклись и поработали на славу. Вот вам и кошмарный восьмой «А», гроза и ужас всей школы.

Постепенно АлиСанна и тридцать восемь «ашек» совсем привыкли друг к другу, она узнавала всё больше и больше об их жизни, семьях, делах. И не переставала удивляться.

Очень красивый какой-то сказочно-принцевской красотой Серёжа Столетов оказался одним из шести братьев в большой многодетной семье. Все остальные братья учились хорошо, и только Серёжке-непоседе, при всей его природной сообразительности, учёба не давалась. Его старшие братья регулярно вылавливали АлиСанну на перемене и пытливо выясняли, что их «оболтусу» надо сделать, чтобы учиться получше. Сам Серёжка братьев уважал, гордился ими невероятно, но соответствовать им не мог. Ну, не мог – и всё тут! Правда, и не слишком переживал. Сам говорил частенько: «Зато я первый мамин помощник, Алиса Александровна! Я её так люблю, так люблю. Вот бы она нам ещё сестрёнку родила! Я бы всё по дому делал, да и братья бы с папой помогали. Но только чтобы сестрёнку нам!»

И остальные «ашки» были ничуть не хуже. Замечательные были. И АлиСанна полюбила их всей душой. Впрочем, она всех своих детей любила именно так – искренне и сильно, даже если поначалу и чувствовала себя тигром и дрессировщицей одновременно. И дети, кстати, отвечали ей взаимностью.




Глава девятая,

в которой кончается одно и начинается другое


Ремонт – это всегда сложности, проблемы и неурядицы. Даже если это ремонт в крошечной однокомнатной «хрущёвке». А теперь представьте, что такое ремонт в школе. Да ещё и «без отселения». Рассказывать об этом я уже начала. Теперь продолжу. Потому что именно с того ремонта и началось то, что стало для школы началом конца и огромной личной трагедией для нашей с вами АлиСанны.

В тот злосчастный год буквально каждый член коллектива проявлял чудеса героизма. Работать зимой в неотапливаемых помещениях – это не фунт изюму. Холодно было ужасно. А ещё грязно, шумно, тесно (строители поочерёдно перекрывали по этажу, и приходилось ютиться на оставшихся), да и пахло не слишком приятно.

Про тесноту особый разговор. АлиСанна, например, теперь частенько вела уроки в кабинете труда для мальчиков, и её дети писали сочинения за верстаками среди молотков, пил, стамесок, рубанков и прочих, чрезвычайно повышающих градус вдохновения предметов.