— Ничего такого, о чем стоит волноваться, Лер, — его тон голоса смягчился. Но я подозреваю, это только потому, что увидел меня в расстроенных чувствах. Снова мотаю головой, сжав кулаки.

— Так скажи прямо сейчас! — требую. Настаиваю. Снова вытираю слезы. Макар вновь подходит ко мне ближе, и теперь я не могу от него отвертеться. Он хватает меня в объятия и впивается поцелуем: безапелляционным. Сильным и глубоким. Сначала сопротивляюсь, но та страсть, которую Макар мне дарит, заставляет сдаться. И от этого я ощущаю себя настоящей предательницей по отношению к Тимофею. Двух часов не прошло, а я в руках другого мужчины. Черт возьми! Затем раздается шум позади нас, и каким-то образом я успеваю заметить Тимофея. Глаза горят ненавистью. Огнем. Он настроен очень серьезно. Я мигом отскакиваю от Макара, вытирая тыльной стороной ладони губы.

— Отвали от нее нахрен! — заревел Котов, одергивая за плечо Макара. Тот насупился, но посчитал не нужным отвечать. Это только спровоцировало Тимофея на новую издевку. — Значит, вот как ты пытаешься увлечь её?! — на повышенных тонах задает Властному вопрос, наблюдая за его реакцией. Макар держится. Кинув на меня свой взгляд, он снова глядит в сторону своего соперника. Но, боже, они не соперники вовсе! Нет!

— Ребята, — я попыталась вклиниться в их перепалку, на что резко получила грубый ответ от Тимофея.

— Не лезь, — предупреждает, смотрит исподлобья, пугая не на шутку. Кажется, я даже дар речи успела потерять, да язык проглотить. Покорно кивнув головой, отошла чуть в сторону, оставляя мужчин наедине друг с другом. Дрожу всем телом. А кожу покрыли мурашки от нервов. Оглядываюсь по сторонам в поисках подмоги, вдруг мужчины не смогут закончить только на словесной перепалке. Но, как нарочно вокруг никого. Только мамочки с колясками. А вот и идея!

— Так, — обретаю сталь в голосе, и оба поворачивают свои головы, пронзая суровыми взглядами. Я сначала шумно сглотнула, но все-таки взяла себя в руки. Киваю в сторону мамочек, и продолжаю: — не будьте идиотами, тут маленькие дети. И, кстати, вы ничем от них не отличаетесь.

Вот так! Я сказала это. Затем дернув головой, я убрала выбившийся локон волос за ухо, и прошла мимо мужчин, расталкивая обоих по углам. Не хватало еще, чтобы они сцепились из-за меня.

— Лера! — в унисон прокричали. Но я не повела ухом, продолжая двигаться к выходу. Пора ехать домой и вновь залечивать душевную рану. А она у меня сегодня в двукратном размере. Не стала смотреть, что они делали позади. Остались, или разошлись. Главное, что при мне не было драки. Не хочу из-за этих идиотских событий чувствовать себя виноватой. Макару я честно призналась, что не смогу дать того, что готова подарить Тимофею. А вот Котову, похоже, моя любовь и даром не нужна. Но, тогда какого черта он оказался здесь? Как нашел меня? Выслеживал ли? Неужели бросил Стефанию – свою невесту? Стоило вспомнить ее роль для него, сердце будто тисками сдавило, и мне захотелось завыть. Но это глупо. Проходя мимо стальных ворот, все тот же паренек помахал мне, говоря «до свидания». Я тоже ему послала улыбку: добрую и подмигнула. Все были свидетелями перепалки. Пусть на дворе уже сумерки, и в тени деревьев мало что можно разобрать, но шум голосов однозначно дал понять, что происходит.

— Лера, постой, — слышу любимый голос, и в сердце мгновенно появляется новая дырка от жалящей иголки – ревности. Тимофей все-таки нагнал меня, и ухватил за руку, тут же переплетая пальцы в крепкий замок. Я не смотрю на него, но и руку не отдергиваю. Знаю, перед ним не в силах противостоять, но все же должна поставить этого гада на место. Резко повернув голову, в его сторону, окинула взглядом. С презрением. С осуждением. И, кажется, Тимофей понял, что его ждет. Он притормозил и тем самым заставил меня замереть на месте. — Дай мне шанс объясниться, — просит, тая в голосе нотки обещаний, которые наверняка сведут мой воспалённый мозг с ума.

— Ты уверен, что для твоего объяснения еще не поздно? — вздернув подбородок, я не свожу с него своего презренного взгляда. Он ухмыльнулся, опустив голову, смотрит на сцепленные ладони в замке, поглаживает большим пальцем тыльную сторону моей руки. Что-то обдумывает. — Что? — не выдерживаю такой паузы, пытаясь подогнать его. Тимофей снова смотрит мне в глаза; карий цвет завораживает, приманивает, заставляет плавиться перед ним. Особенно сейчас, когда его идеальный прищур выискивает во мне брешь, чтобы воспользоваться ею. — О каком споре речь шла? — выпаливаю вопрос, разрывая эту невидимую связь между нами. Кажется, только у нас она появляется, и мы ее оба чувствуем всеми фибрами души. Котов дернул плечом, цыкает, затем увел взгляд в сторону.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Это глупости, — тут же находится, подняв глаза на меня, — не более, — вроде сказал твердо, а я не верю. Теперь не могу поверить на слово, потому что однажды уже умолчал. Намерено. Глаза его выдают, и мне приходится промолчать, но только вот мое состояние кричит об обратном. Мысленно представила, как даю пощечину мужчине, и просто ухожу. Но, если раз я смогла дать ему в пах, то сейчас уже не осмелюсь. Выдернув руку, пошла дальше. Ни единого слова на его предложение. Просто пошла в сторону ближайшей остановки, чтобы скорее убраться отсюда. И не видеть ни Тимофея, ни Макара. Кстати, который так скоро исчез и не попытался меня остановить.

— Поедешь со мной, — заявляет, опять оказавшись рядом со мной. Я не обращаю на него никакого внимания, продолжаю идти бодрым шагом, и даже добавила еще скорости. Котов обогнал меня, потому мне пришлось остановиться. На высоких каблуках я привыкла бегать по этажам в офисе, но на улице было гораздо сложнее.

— Оставь меня! — воскликнула я, взмахнув руками. Дышу прерывисто и рвано. Тимофей снова схватил меня за плечи и притянул к себе – к груди, в объятия, которые мне были нужны сейчас как никогда. И я сдалась. Плотину прорвало, и поток моего терпения оказался просто иллюзией. Я почувствовала его аромат духов, который мигом объял меня всю. И образы наших обнаженных тел, готовых к большему окутали воспоминаниями, воспроизводя практически каждую деталь, но не ее финал.

— Я не могу тебя оставить, Лер, — покрывает легкими поцелуями мое лицо, когда я поднимаю голову, чтобы посмотреть на него. Пусть я ниже, но снова нами завладевает невидимая нить искры желания, которая опять притягивает. Он наклоняется, замер лишь на секунду. Наверняка вспомнил, что Макар целовал меня жадно и страстно. А потом поднял взгляд, сжав губы. Глядит в упор. Околдовывает. — Не хочу на тебе чувствовать постороннего мужика, — прогремели его слова, словно опять Тимофей дает мне пощечину. Блядь! Я уже не стеснялась в своих мысленных выражениях. И дымка рассеялась, будто чары, наконец, были сняты. 

* * *

Утром следующего дня долго валялась в постели. Всеми силами заставляла себя не вспоминать, как все-таки я залепила пощечину Тимофею. Со всей силы, оставляя красный, жалящий отпечаток ладошки у него на щеке. Он же не пошевелился, и не схватился за ушибленное место. Гордо принял мой безапелляционный и безмолвный ответ: это своего рода было «пошёл бы ты ко всем чертям». Убежала от Котова, пригрозив на ходу, если посмеет последовать за мной, то я вызову полицию. Это возымело должный эффект. Как будто так же вонзила ему в спину нож, как он мне. И, уехав на автобусе, я заметила, что мужчина стоял и наблюдал за моим побегом.

Потом, когда я вернулась домой, вспомнила о споре. Макару незачем было упоминать об этом, если его не имело место быть. Мужчина не лгал. Властный вообще не умеет врать, а вот что-то хранить в секрете – это у него не отобрать. Чувствую привкус желчи во рту, но перевернувшись на бок, ощущения тошноты пропали. Подперев руками голову, я встречала в окне рассвет. Говорят, что рассветы дарят надежду на что-то светлое в новом дне. И мне бы хотелось верить, что сегодня оно наступит обязательно. Мама топталась возле порога моей комнаты. Пыталась вскользь выяснить, что же произошло со мной, когда влетела домой, будто ошпаренная. Но я проигнорировала ее. Просто поцеловала в щеку, и захлопнула двери в своей комнате. Заперлась на замок, чтобы побыть немного со своими переживаниями наедине. Первые лучи уже касались пола, постепенно поднимаясь выше. Я, как привороженная ими, следила за движением. За их особенным танцем, который согревал теплом, когда прикасался к плоти. Это сравнение завело меня в запретную зону; и теперь вместо этих лучей, я представляла ласковые прикосновения рук Тимофея по всему моему телу. Вздохнула, снова переворачиваясь на спину. Низ живота предательски запульсировал. Ощущение бабочек, которые вдруг проснулись и скорее затрепыхали крылышками, нарастало, как и то, что возросло желание почувствовать полноценное. Нечто прекрасное, которого я до сих пор сторонюсь. Запустив свою руку к себе в трусики и закрыв глаза, начала сама себя доводить до так нужного мне оргазма. Ох, если бы только Котов видел мое выражение лица. Как я прогибаю спинку в пояснице, когда ласкаю себя. Это стало своего рода постоянством. Черт! Стыдно, но мне это дьявольски необходимо. Я представляла вместо своей руки его член, который так бесстыдно выводил круги на клиторе. Затем я опустила руку еще ниже, и развела бедра, касаясь входа. Щеки покрылись огнем, и я чувствовала себя такой распутницей. Но мне безумно нравилось представлять именно то, что стояло перед глазами. Ухмыльнулась. Пик наслаждения нарастал, может не с такой силой, как если бы на месте моей руки оказался Котов, но все же мне удается довести себя и получить желаемое.

— А-а-а, — простонала в тишину своей комнаты. Электрические импульсы дошли до кончиков пальцев ног, и я вся покрылась приятными мурашками. Находясь в своей собственной нирване, я блаженствовала. А потом раздался глубокий вдох и выдох, доносившийся с порога дверей в моей комнате. Мигом распахиваю глаза, и сажусь на постеле. Тимофей облокотился о косяк, благоразумно закрыв за собой двери. Он скрестил руки на груди, и его мышцы прорисовались сквозь ткань рубашки, а взгляд потемнел. Одна единственная ухмылка.