И вот я отправилась на фронт медсестрой. Что со мной творилось первые дни, не передать словами. Меня постоянно тошнило от вида такого количества крови. Потом я привыкла и пыталась не обращать на весь ужас, который был рядом со мной, внимание. Я отвлекала больных разговорами, и отвлекалась сама, когда выслушивала истории различных солдат, которые оставили свои семьи и своих родных. Они воевали, несмотря ни на что, за Родину, за Сталина.

Так и проходило моё время на войне: писала письма домой, получала ответ, от этого хотелось жить, зная, что родные живы, что меня ждут. А самое главное, я надеялась увидеть своего возлюбленного.

В один вечер к нам поступило несколько солдат с тяжелыми ранениями. Все они бредили. Я потихоньку стала обрабатывать всем солдатам раны. Пока не наткнулась на одного солдата. Всё его лицо было изуродовано, но даже это не остановило меня узнать в нём своего Ваську.

Милого и родного Ваську. Я набросилась на него, стала обнимать и целовать, но он никого не узнавал, он бредил. После этого я старалась, как можно больше времени проводить с ним, уделять ему больше всех внимания, я надеялась на его скорейшее выздоровление.

Так и произошло, спустя пару месяцев Вася наконец-то поправился и узнал меня.

Помню наш вечер на сеновале, помню, как утонула в его глазах и забыла обо всём, даже о том, что была война. Что опасно было вот так вот лежать, посередине поля. Но ради любимого я готова была на всё, но не на то, что предложил мне Вася:

– Любимая, ты готова пойти со мной?!

– Хоть на край света, но тебе ещё рано на бой, тебе немного надо прийти в себя.

– Нет, я не хочу больше сражаться, хватит вести эту войну, ведь мы хотели с тобой пожениться, завести семью, детей, ты помнишь?!

– Конечно, помню, но сейчас война, как же?! Надо воевать за нашу Родину, за Сталина.

– А кто тебе Сталин?! Кто сказал, что это твоя Родина?!

После слов Васи мне стало дурно, я отстранилась от него, но не ушла, продолжала слушать.

– Родина – это то место, где нам будет хорошо. Я знаю, как нам выжить и жить мирной жизнью, доверься мне, пойдем со мной.

«Васька – дезертир», – сразу поняла я и встала как вкопанная, так как не знала, как себя вести после всего услышанного.

– Ты что?! Испугалась?! – продолжал спокойно Вася. – Это же я – твоя любовь, – Вася стал приближаться ко мне.

– Не подходи, – крикнула я. Я сейчас убегу в лагерь и всем всё расскажу, чтобы из тебя выбили такие мысли, – стала говорить я Васе и пытаться отходить назад.

– Не скажешь, – уже злобно говорил Вася, понимая, что с ним я никуда не пойду, и что если я расскажу про него, то его убьют свои же.

Я испугалась и сразу побежала в сторону лагеря, Вася, недолго думая, побежал за мной, чтобы остановить меня.

«А как он мог меня остановить?! Только убить», – меня сразу осенили эти мысли. Я понимала, что с ним я не справлюсь, он слабый после ранения, но всё равно сильнее меня.

Под рукавом моей рубашки находился шприц с хлорэтилом, я всегда заранее его брала с собой, чтобы сразу обезболить человеку рану, когда он только поступал к нам.

Достав шприц из рукава, я остановилась и ждала Ваську. Через две секунды он набросился на меня, и пытался задушить.

Я пыталась выбраться из его рук, но не получалось, я еле-еле смогла дотянуться до его раны в груди и ударить по ней.

Васька заскулил от боли и отпустил мне шею. Он наклонился вниз, в это время, как назло, на меня напал кашель, так как я долго не могла дышать, Васька воспользовался моментом и ударил меня по лицу, но его удар не был сильным, и я смогла устоять на ногах, а вот ему стало плохо, так как он снова потревожил рану. В этот момент, когда Вася поднял на меня своё мерзкое, продажное лицо и пытался снова нанести удар, я воткнула ему шприц прямо в левый глаз.

Он закричал от боли и повалился на землю, а я принялась бежать в лагерь.

Когда я прибежала, все меня стали спрашивать о солдате, с которым мы вместе ушли, конечно, возникали вопросы и о моём лице с побоями.

Я любила Ваську, мне было его жалко даже после того, что он сделал со мной и с Родиной. Ведь я понимала, что его найдут и убьют, но и молчать я не могла, такое время, могли и меня в чём-то заподозрить.

Я, как могла, оттянула время, а потом всё рассказала про Ваську.

Его нашли, но не сразу, он успел убежать. Уже в другом лагере его поймали и убили за предательство Родине.

Было тяжело после всего случившегося на душе. Добило ещё известие мамы о том, что отец погиб на фронте.

Хотелось взвыть от боли и страха, который был вокруг нас, но надо было бороться, а то чем я буду лучше того же Васьки, который хотел убежать от этого всего к нашим врагам.

Продолжала сквозь боль работать и помогать больным на фронте. Несколько раз была ранена, несколько раз была в госпитале, но выжила. А главное, дожила до самого главного дня – до Победы нашей Советской Армией над фашистами.

Уже за год до победы от мамы не получала писем, понимала, что что-то случилось. Вернувшись в родное село, нашла свою сестрёнку у соседки, не узнала, как выросла. Они мне и поведали, что маму всё-таки забрали на фронт медсестрой.

Стали мы с Наденькой искать нашу маму и нашли, живую нашли. Она потеряла зрение, ослепла, столько плакала о нас. Но узнала, почувствовала нас. И стали мы вместе жить и как-то восстанавливаться после того страшного времени. Но всё было ради Родины, ради Сталина».

Я не могла сдержать слёз, когда слушала историю Валентины Петровны, которая, несмотря на огромную любовь к своему Ваське, отказалась от него ради Родины, ради нашей Родины.

«Смог бы пойти наш современный человек на такие подвиги?!» – это риторический вопрос, не сможем мы найти на него ответа в наше время.

– Спасибо вам огромное, Валентина Петровна, за ваш рассказ, скоро он выйдет в журнале, и я вам его принесу.

– Ой, спасибо, да разве я какая важная персона, чтобы обо мне статьи в газете писать.

– Валентина Петровна, вы – Герой, о вас не только надо писать статьи, таким, как вы, надо ставить памятник при жизни.

– Да все бы так поступили, так и поступали все.

– Не знаю, как все, но вы точно – Герой.

Валентина Петровна улыбнулась, и мне тоже захотелось улыбнуться ей в ответ.

После написания своей статьи про Героя ВОВ – Валентину Петровну, я сразу же отправилась в кабинет к своему руководителю Аркадию Игоревичу. Мне хотелось, чтобы эта статья, как можно быстрее попала в печать, чтобы Валентина Петровна смогла её прочитать и обрадоваться тому, что об её истории, о её подвиге узнают многие люди в нашей стране.

Тут-то и «показал» себя во всей своей красе Аркадий Игоревич.

– Замечательная статья, – произнёс он, перебирая свои усы. – Но не смогу я её опубликовать.

– Почему?!

– Это не формат нашего журнала.

– Как так?! Вы что не понимаете, что эта женщина заслужила не то, что статью, а больше, она вам подарила жизнь.

– Не надо так утрировать.

Наверное, предками Аркадия Игоревичи были такие же подлые люди, как Васька, из рассказа Валентины Петровны.

Я уже хотела развернуться и уйти, как Аркадий Игоревич подошёл ко мне и сказал:

– Поличка, надо идти на контакт с руководством.

Тут-то я и поняла, что ему надо от меня.

– Конечно, Аркадий Игоревич, – ответила я и подошла к двери, чтобы её закрыть на ключ.

– Молодец, быстро всё понимаешь, – обрадовался Аркадий Игоревич и стал расстёгивать свой ремень.

– Подождите, – произнесла я. – Я всё сделаю сама, только играем по моим правилам, – подошла я к своему руководителю и закрыла ему глаза своей рукой.

– Я в тебе не ошибся, – уже представил всё то, что его сейчас ожидает мой руководитель.

Только боюсь, его представления не совпадут с реальностью.

Я усадила Аркадия Игоревича на его кресло, сняла с него галстук.

– Ну, ты, шалунья, – завёлся мой руководитель.

Его галстуком я привязала его руку к подлокотнику кресла, вторую руку я привязала его же ремнём, медленно сняла его штаны, затем его нижнее белье. Аркадий Игоревич уже стал извиваться, на это было так омерзительно смотреть.

– Начинай, – не мог дождаться своего часа Аркадий Игоревич.

– Как скажите, – ответила я и снова закрыла его глаза рукой, отошла от него и стала его снимать на телефон.

– Ты где?! – произнёс Аркадий Игоревич, не открывая глаз, оказался послушным.

– Помашите ручкой, я здесь, – ответила я, не сдерживая смеха.

– Что ты делаешь?! – открыл глаза Аркадий Игоревич и стал пытаться встать с кресла, но его ноги я привязала, его же штанами, к ножкам стула.

– Снимаю, ах, да, забыла сделать селфи. Улыбочка.

– Да, я тебя!

– Это я вас, – без шуток начала я. – Сейчас я вас вывезу в коридор, покатаемся по всему издательству.

– Что ты хочешь?!

– Чтобы в ближайшем номере была напечатана моя статья, причём на первой странице, и сказано об этом было на обложке журнала огромными буквами, как сенсация. Иначе, весь этот компромат дойдёт до вышестоящего руководства журнала.

– Хорошо.

– Нет, звони главному редактору и отдавай приказ, не развяжу, пока не выйдет макет номера. Чем быстрее сделают, тем лучше для тебя, – резко я перешла на «ты».

Я набрала внутренний номер главного редактора и включила громкую связь, Аркадий Игоревич отдал все поручения ему и секретарю, чтобы она приготовила приказ подтверждения всех указаний выше.

Через несколько минут приказ был уже готов. Я сама забрала его у секретаря. После я развязала одну руку Аркадию Игоревичу, чтобы он подписал приказ. Вместе с приказом я собиралась выходить из кабинета руководителя, который поспешно развязывался, чтобы наброситься на меня.