«Ну, ну, не будьте маленьким мальчиком. Нет ничего дурного в том, чтобы время от времени прикладывать руку к своему „орудию“, — успокоила я его и приподняла покрывало, чтобы самой посмотреть, какое богатство он мне может предложить. Я была приятно удивлена тем, что увидела: и член был вполне впечатляющ, да и яйца не малы. Я жадно провела языком по губам, потому что „постилась“ уже целых три дня. Голдхилл, как обычно, слишком занят Полли, а мой дружок Джек, сын кузнеца, слёг с гриппом. Поэтому я скинула блузку и юбку и села к нему на кровать в одной нижней рубашке.

„Дитя моё, что ты делаешь?!“ — промямлил преподобный Гораций Дампоул.

„Я подумала, что, может, вы выслушаете мою исповедь. В моих душах накопилось много грехов“.

„В душе, ты хотела сказать, дочь моя“, — поправил он меня.

„Да нет, в душах, в обеих“, — хихикнула я, сбрасывая с себя рубашку и сводя вместе свои обнажённые груди.

У него аж дух захватило. Его змей зашевелился под покрывалом.

„Так вы выслушаете мою исповедь или нет?“ — спросила я, вскарабкиваясь на него.

„С удовольствием, но я ведь не католик“, — с сожалением заметил он.

„Да и я не католичка, но вы ведь всё равно можете выслушать меня“, — сказала я и стала дразнить его, водя грудями по его телу, лишь слегка касаясь его сосками. Скользнув вниз, я увидела, что его вставший член пульсирует от возбуждения, поэтому я чуть склонилась, чтобы мои соски коснулись головки его члена, и слегка потёрлась об него. Я знала, что долго он не выдержит. Я и трёх раз не повторила это, как он выплеснул себе на живот струю спермы. Его член так мощно дёрнулся, что несколько капель попали мне на грудь. О, это было так возбуждающе, особенно когда я поводила грудями по его животу, покрытому спермой. Я приподняла груди и тщательно облизала их».

Конечно, к этому времени наши с Фрэнком «орудия» уже стояли, как палки, Салли взяла их в руки и продолжила:

— Старый Гораций, он был очень милый. После того эпизода он всегда оставлял на прикроватном столике полкроны в качестве чаевых за утренний чай.

— Ну и за утреннее расслабление, — заметил я.

— Нет, нет, это было не каждый день, — возразила Салли.

— Правда?

— Иногда я тёрла его, а иногда сосала, — опять хихикнула она. — Он давал мне за это десять шиллингов,[11] что, на мой взгляд, было очень даже щедро. В последнее своё утро здесь, когда я вошла, он уже принял ванну и сидел на кровати в одних трусах. Должно быть, он думал обо мне, потому что пурпурная головка его члена приподнялась выше резинки его трусов. Я поставила поднос и молча разделась, осталась только в нижней рубашке.


Дрожащими руками он спустил бретельку с моего плеча и стал ласкать мои груди, пока моё влагалище не наполнилось соками. Я стянула с него трусы и выпустила на свободу его богатство. Я поцеловала его неприкрытую головку, одновременно лаская его гениталии. Он наклонился и поцеловал меня в шею и поднял меня на туалетный столик. Я села на него, раздвинула ноги и сжала его голову между моих бёдер. Он высосал из меня весь любовный сок, который только успел образоваться там, затем его язык двинулся дальше и наконец дотронулся до клитора. Он потрогал его, что заставило меня кончить прямо сразу, но он отнёс меня обратно на кровать, я легла на спину. Моё опухшее влагалище жаждало принять в себя его распухший член. Он застонал, а потом без малейшего труда ввёл свой член прямо мне во влагалище. Я обвила его талию ногами, и не прошло и нескольких минут, как он испустил в мою плоть своё семя, что совпало с моим оргазмом.

— Это точно стоило больше, чем десять шиллингов, — заметил Фрэнк, слегка задыхаясь, так как Салли уже разминала наши члены, потирая их своей нежной ладошкой.

— Вот тут вы правы, мистер Фрэнк. Он сунул мне в руку целый фунт, когда мы оделись.

— Ты, наверное, весьма зажиточная дама, — засмеялся я.

— Не особенно. Мне нравится то, что я делаю, но я делаю это не из-за денег. Я бы даже не стала брать подарки от Горация и других джентльменов, которые они мне давали, но я должна помогать брату, который учится в колледже. Он выиграл стипендию сэра Луи Баума для обучения в Оксфорде. Но ему нужны деньги на жизнь и на книги.

— Что он изучает? — спросил я, переводя дух, поскольку Салли изменила свою тактику, начав медленно описывать круги кончиками пальцев вокруг наших членов и водя пальцами по всей длине. Она едва касалась кожи, но иногда слегка прихватывала ее.

— Он получит степень бакалавра в политологии, философии и экономике. Он убеждённый социалист и хочет стать членом парламента.

— Эти члены ничего не стоят, а вот эти сейчас взорвутся, — прервал Фрэнк, когда мой член неконтролируемо задёргался в руке Салли. Мы кончили почти одновременно, и Салли наклонилась, чтобы облизать по очереди оба наших члена.

К сожалению, у нас просто не было времени, чтобы отплатить ей тем же, хотя нам очень хотелось этого. Правда, мы надеялись, что нам удастся сделать это позже.

— Пока, мистер Руперт, — сказала Салли, направляясь к двери. — Я не могла удержаться и прочитала тот чудный стишок, который вы написали мисс Вигмор в вашей тетради. Мне не нужно денег ни от вас, ни от мистера Фрэнка, но я была бы счастлива, если бы вы написали мне несколько строк в мой альбом. Вы ведь не откажетесь?

Как я уже не раз заметил, от слуг невозможно хоть что-нибудь скрыть! Мне следовало бы сообщить мистеру Голдхиллу, что она рылась в моей прикроватной тумбочке, но она уже более чем загладила свою оплошность. А её просьба вовсе не была обременительной.

— Хорошо, Салли. Мы с Фрэнком всё утро будем сочинять оду в твою честь, при условии, что ты не покажешь её никому и не будешь хвастаться ею в комнате для слуг, — усмехнулся я.

— Обещаю, что не сделаю ничего подобного, мистер Руперт. Не беспокойтесь, — сказала она, стоя в дверях. — Я могу передать вашему батюшке, что вы спуститесь к завтраку через полчаса? Вы же знаете, как он сердится, если в половине девятого вас ещё нет за столом! А сейчас уже почти двадцать минут девятого.

Салли была абсолютно права относительно настроения моего отца, когда мы с Фрэнком спустились завтракать.

— И сколько сейчас, по-вашему, времени? — грозно обратился он к нам. — Молодой Фолкестоун, я уверен, что у вас дома уже завтрак закончен!

Фрэнк слабо кивнул, поспешно угощаясь тостами и чаем.

— Это всё, что вы будете? Вот ведь ещё бекон, колбаса, хлопья,[12] а миссис Рэндалл может даже приготовить вам кусок говядины.

— Нет, большое спасибо, сэр. Мне редко готовят что-то специальное на завтрак, — вежливо ответил Фрэнк.

— Ну, вам нужно подпитывать ваши силы, — заметил отец, а я пробормотал приятелю, что вполне мог бы сказать, что по крайней мере одна часть его тела не нуждается в дополнительном питании.

Мама, которая листала «Манчестер Гардиан», оторвалась от газеты и проговорила:

— Мальчики, вы не забыли, что сегодня мистер Нолан будет снимать свой фильм? Он попросил передать вам, что если вам интересно посмотреть, как он работает, то его можно найти в замке Кнаресборо. Отец дал ему лошадь и повозку. Он уехал около часа назад.

Чёрт возьми! За всеми нашими ночными и утренними приключениями мы совсем забыли о нашем американском друге.

— Фред Нолан умеет управляться с лошадьми, — проворчал отец. — Я предложил ему на выбор автомобиль или кучера, но он отказался и от того, и от другого, сказав, что предпочитает управлять повозкой сам. Но ведь; по-моему, он целый год пробыл в Техасе, видимо, там он всему этому и научился.

— Мы можем поехать туда верхом? — спросил я.

— Конечно, нет. Это всего в паре миль отсюда, вы вполне дойдёте пешком. Может быть, вы вернётесь обратно вместе с мистером Ноланом, да и утренняя прогулка пойдёт вам лишь на пользу. Не понимаю, почему вы оба выглядите такими утомлёнными, ведь вчера ни один из вас не занимался спортом?!.

О, как мало он знал о нас!

Глава четвёртая

ЗАПЕЧАТЛЁННЫЕ НА ПЛЁНКЕ

Фредерик Нолан был без сомнения везунчиком, поскольку изменчивая английская погода решила приветствовать нашего американского гостя чудесным летним утром, полным солнечного света. На утреннем небе не было ни облачка, когда мы с Фрэнком трусили по дороге в Бурбек Филд, куда мистера Нолана направили мои родители. Хотя идти нам предстояло не очень далеко, большая часть дороги шла в гору, поскольку Кнаресборо простирается на вершине холма над рекой Нида. Когда мы подошли к этому местечку, мы без труда увидели, почему мистеру Нолану порекомендовали направиться именно сюда, поскольку роскошные леса, окружавшие городок, извилистая река у его подножья, дома, разбросанные на склоне горы, разрушенный замок и старая церковь представляли незабываемый пейзаж.

— Давай пойдём по тропинке, что в ста ярдах выше дороги, и Бурбек Филд окажется позади той берёзовой рощицы, что видна отсюда, — предложил я Фрэнку, когда мы шли по Кнаресборо Роуд. — Само поле находится в собственности отца Дианы Вигмор. По краям его растут многочисленные и весьма живописные деревья.

Таким образом, перед нами открывался чудесный вид на замок, да ещё мы наслаждались полным одиночеством. Мы прошли через перелесок и увидели нашу лошадь и повозку. За камерой, установленной на треноге, стоял мистер Нолан, а перед камерой — не кто иная, как Китти Харботтл собственной персоной. Она была одета (или вернее, раздета) в длинную белую сорочку, под которой угадывались очертания её фигуры. Она стояла в классической позе, слегка выставив одну ногу вперёд и скрестив руки на груди. Благодаря этому её грудь плотно облегала тонкая ткань, и соски тёмными пятнышками просвечивали сквозь полупрозрачный материал. Мы с Фрэнком обменялись многозначительными взглядами — так вот как мистер Нолан снимал пейзажи Йоркшира.