Димка раз за разом подходил ко мне с вопросом:

– Хочешь уехать?

– Нет, мне все нравится! – отвечала я, перекрикивая музыку.

И он с облегчением погружался в пульсирующий ритм музыки.

Понятно теперь, почему его не расстраивала перспектива ничего не пить из-за того, что он за рулем. Он планировал развлекаться иначе – упороться и танцевать до утра. Или трахаться, если повезет. Так ведь действует вся эта клубная наркота?

Но все равно – им нельзя было не любоваться. Человек на своем месте: в расстегнутой белой рубашке с короткими рукавами – чтобы было видно хорошо прокачанные мышцы груди и пресса, в низко сидящих кожаных штанах – чтобы было видно вообще ВСЕ хорошо раскачанные мышцы пресса, хмельной, заводной, с взъерошенными волосами. Ерошили всей дискотекой – редкая красотка в мини не упустила случая погрузить хищные острые когти в Димкину шевелюру. Некоторые наоставляли следов помады на воротнике – намеренно и явно.

Все до одной вжимались круглыми попками в его пах под заводные песенки. Да и другими частями тела не забывали тереться.

Ему нравилось. Видно было, что все эти лучшие девчонки Лимассола, забывшие о своих сутулых программистах с пузиками ради такого красавца, ему как котику сметанка. Его среда, его люди, его тип веселья. И перелапать их всех, и выгнуть в подобии танго, и подхватить под бедра для пущего жара и крутануть, ловя шальную и едва держащуюся на ногах в свои лапищи.

Пот блестел на загорелой коже, становилось все жарче – во всех смыслах.

Мне тоже. Очередной коктейль пился как вода, и я дернула официанта:

– Есть что покрепче?

Его глаза округлились:

– Да тут уже почти чистая водка!

– Значит покрепче водки! – огрызнулась я.

И получила бокал с темной жидкостью, которая продрала меня яростью с головы до ног. Острой, крепкой, суровой злостью на все происходящее. Захотелось переломать тонкие пальчики с розовым маникюром той красавице, что прямо сейчас тянула их к Димкиной ширинке. А то там так тесно, что очертания того, как ему нравится с ней танцевать, можно было измерить до последнего сантиметра.

Впрочем, она не дотянулась. Не успела – он снова вспомнил обо мне. Каждые полчаса – железно.

– Тебе не скучно? – Димка склонился, играя пальцами с прядью моих волос, падающей на шею. Слишком осторожные касания, похожие на ползающую по коже муху раздражали, заставляли передергиваться.

– Мне просто заебись как весело! – честно ответила я. – Ты тоже не отставай, тебя там не все бабы за хуй потрогали.

– Ириска? – в темных глазах мелькнуло недоумение. – Ты чего?

Он плюхнулся рядом, приобнял меня и потянулся, чтобы пройтись губами по шее.

Я развернулась и поймала его в поцелуй. Хотела просто отвлечь, чтобы не елозил там – в моем состоянии эти легкие касания казались неприятными, но почему-то увлеклась сама, засосала его нижнюю губу и тут же резко вонзила в нее зубы. Сжала их сильнее, вдруг алчно возжелав почувствовать на языке кровь.

Ожидала, что сейчас мне прилетит. Нарывалась нарочно, чтобы выплеснуть всю томящую тоску и раздражение, но Димке почему-то… понравилось.

Его дыхание сбилось и участилось, он обнял ладонями мое лицо и жадно, голодно целовал, наплевав на то, как сильно я сжимаю зубы, и на то, что искренне и зло хочу причинить ему боль.

В отчаянии я обняла его руками, забралась под распахнутую рубашку и со всей силы провела ногтями по спине, царапая сильно, как могла. У меня не было убийственного маникюра, как у его подружек по танцам, но я старалась.

Димка застонал-зарычал мне в рот и стиснул руками так, что из легких выбило весь воздух.

Перехватил бедра пальцами, сжал их до боли, наверняка оставляя следы и будущие синяки. Перекинул меня себе на колени, усаживая верхом, и резко подался пахом вверх, впечатывая в меня отчетливую эрекцию.

Крышу обоим вдруг снесло так капитально, что будь на мне юбка, мы бы устроили наблюдателям эротическое шоу, не отходя от кассы! Но мои джинсы послужили неплохим поясом целомудрия… Временным.

Потому что Димка встал, удерживая меня на весу сильными руками, заставил обхватить его ногами за пояс и, не прекращая терзать мои губы, так и понес к выходу из клуба.

Как мы не воткнулись ни во что – просто чудо. От нас, похоже, отскакивали не только люди, но и лишние стены.

До машины на парковке мы еще кое-как добрались, но вот залезть в нее уже не осилили. Хорошо, что стояла она в дальнем углу и в стороне от фонарей, скрытая зарослями олеандра. Надеюсь, это прятало нас от случайных прохожих и никто не видел, как Димка буквально содрал с меня джинсы – спустил их до колен, не тратя время на то чтобы снять до конца. Нагнул прямо на капот и ворвался всей своей длиной одним ударом. И как трахал – быстро, яростно, выходя до конца и вколачиваясь снова, рыча и стискивая пальцами шею. Я стонала в голос, орала, как ненормальная, когда становилось совсем невыносимо и царапала пальцами теплое железо, выплескивая свое бешенство.

Оргазм мой был похож на удовольствие так же, как происходящее на занятия любовью – почти никак. Сухие болезненные судороги, взорвавшаяся спазмом тяжесть в животе и вой, слабо похожий на человеческий.

В то же, последнее мгновение Димка успел выйти из меня и с рыком кончил куда-то на спину, заляпав все к черту и вызвав демона в моем лице.

– Идиот! Кретин! Долбоеб! – заорала я на него, развернувшись и поспешно натягивая джинсы. – Какого хера ты делаешь! Ты-то, блять, не бесплоден!

– Все будет в порядке… – он обездвижил меня, обняв руками и скрестив предплечья за моей спиной. – Обещаю, Ириска, ревнивая моя, сладкая моя, любимая. Все будет в порядке.

– Каком, нахер, порядке?! А если я залечу?!

– Тогда мы поженимся.

Он был уже совершенно спокоен, его этот выплеск страсти словно начисто выжал, вернул к обычной невозмутимости и надежности, излечил от нервного веселья сегодняшнего вечера.

Я поперхнулась воздухом:

– А если не залечу – не поженимся?!

– Тоже поженимся, – улыбнувшись, ответил он. – Если захочешь. Ты ведь хочешь, Ир? А?

– Ты больной! – я набрала воздуха, но вместо крика вышел громкий всхлип. Я пихала, пихала, пихала его в грудь, слишком слабая, чтобы оттолкнуть по-настоящему, трогала почти ласково влажную, пылающую жаром вечера бронзовую кожу. – Совсем больной! Кто так делает… Ничего я не захочу!

И вдруг разрыдалась – так же яростно, как только что бесилась. Некрасиво кривя рот, шмыгая носом и подвывая.

Димка покачивал меня в руках и бормотал успокаивающе:

– Ну что ты… что ты, моя девочка. Ну не реви. Или реви, если хочешь. Хочешь – расцарапай и грудь тоже, а то не симметрично получается. Или побей меня еще, мне понравилось.

– Девки тебе твои понравились, идиот!

– Какие девки, с ума сошла?.. Кто мне еще тут нужен, кроме безумной, беспокойной, ненормальной моей Ириски?

– Мне плевать… Наркоман чертов!

– Я? – он отстранил меня, дав заглянуть в его абсолютно трезвые и чистые глаза. – Ни разу.

– Ты не упарывался? – недоверчиво нахмурилась я. Только меня, значит, решил накачать?

– Дурь у меня своя, природная, – он прижал мою голову к своей груди и горячо выдохнул в волосы. – Все было только для тебя.

– Не верю. Ты все врешь. Врешь! Зачем… Зачем вообще вы появились… Нормально было одной. Отлично даже. Вот ты обещал изнасиловать и изнасиловал… Лучше бы в полицию пошла! Дурак, блин, я же правда могу залететь…

Я бессвязно вспоминала все претензии по очереди, пока Димка отпирал машину, усаживал меня, пристегивал, выдавал бутылку воды и пачку салфеток, огибал капот со следами моих ладоней и садился на водительское сиденье.

Только главное я не говорила, не могла. Не могла высказать.

Он мне помог.

– Виновен. Во всем виновен. И все исправлю. За все попрошу прощения, остальное решу.

– Не решишь… – я вытащила ворох салфеток из пачки и просто упала в них лицом. Истерически фыркнула. – Не решишь!

– Да, – согласился Димка. – Марка я не верну. Хотя если бы заранее знал, что ты будешь так скучать, придумал бы что-нибудь…

Он откинулся и длинно выдохнул, глядя перед собой в темноту перед капотом машины. Ее чернильные облака лишь слегка разбавлял свет фар, но не до конца, и за пределами облака света по-прежнему царила южная ночь.

Я промолчала, вытирая лицо и сморкаясь. Плеснула из бутылки на руки и протерла под глазами, смывая тушь и надеясь, что холод уменьшит припухлости.

– Ты ведь сама его послала, – вздохнул он наконец. – Почему теперь так злишься?

– В смысле – сама послала? – я поперхнулась глотком воды из бутылки.

– Ну, ты же заявила, что ему пора улетать.

– Я?!

– Ты. Думаешь, он не знал про те рейсы?

– Знал, но наверное просто… – до меня постепенно доходило. Медленно, но неуклонно. – Погоди, ты говоришь, что это выглядело, будто я его выгоняю?

– Конечно.

– И он это тоже так воспринял?

– Ну да.

– Бля… – я обхватила голову руками.

– Ир. Ты чего?

Я переосмысливала последние сутки с Марком и теперь все выглядело совсем иначе. С новой точки зрения мое «пообещай что-нибудь», его прощание и даже последний подаренный оргазм были не его решением, а реакцией на мое. Горечью крови, вытекающей из нанесенной мною раны. Последней попыткой напомнить, кто он для меня.

– Бля-а-а-а-а… – снова простонала я.

– Он же был влюблен в тебя до безумия! Никогда его таким не видел.

Влюбленный Марк?!

Хитрый изворотливый дракон с его манипуляциями и хитростями?

– Но там же жена…

– Они разводятся.

– Дети…

– Это надо было как-то решать, все верно. Но во время пандемии многое научились решать удаленно. В Италии еще суды-то, небось, еще не открылись. Он мог бы попытаться решить все отсюда.

– Почему он не сказал? Что.. .влюблен?

– Потому что он ебанат! Никогда не предлагает женщинам того, что не может отдать прямо сейчас. Формально он был женат и не успел это исправить до того, как ты его отшила.