Как Димка не умер от клаустрофобии в нашей маленькой квартирке на троих?

– Фигасе ты на своей бирже зарабатываешь… – только и смогла прокомментировать я.

– Это от деда досталась, он академиком был, – небрежно кинул он, инспектируя холодильник. – Пиццу будешь или мясо пожарить? Или пусть от Новикова что-нибудь доставят? Надо же отметить.

– Мне все равно, – отмахнулась я, задумчиво рассматривая зеркало на потолке в спальне. На этой кровати мы бы втроем вообще друг друга ночью потеряли. Но сориентировались бы по звездам. Вон, достаточно вверх посмотреть.

– Ириска, ну ты… Упс! – Димка сначала обнял меня за талию, а потом проследил за моим взглядом. – Я все могу объяснить! Сегодня же сниму! Но только после того, как…

Он подтолкнул меня в комнату, обогнул, потянул к себе и с размаху упал спиной на покрывало, не разжимая объятий. Потискал своими огромными лапами мою задницу и жарко шепнул в ухо:

– После того, как ты полюбуешься на себя, такую охрененно растрепанную, разомлевшую, сияющую, с дерзким взглядом – и увидишь, как сияют твои глаза и выгибается спина, когда я в тебя вхожу. Хочешь попробовать?

Его дыхание щекотало ухо, свистящий шепот сладким ядом вползал в уши, и меня немножко потряхивало от остроты и порочности этой идеи.

Словно последняя граница.

Или последний бастион моих остатков убеждений о себе, как о приличной девушке.

Втроем трахаться не граница, и не бастион, а зеркало на потолке, значит – граница…

– А наручники у тебя там, часом, нигде не припрятаны?

– И не только наручники… – мурлыкнул он, потихоньку расстегивая мои джинсы и запуская лапу под футболку.

Я чувствовала себя зажравшейся.

Такой роскошный, красивый, горячий мужик! Лучший из тех, что у меня были.

Хочет меня! Я же вижу, как его потряхивает, едва он касается моей груди.

Знаю, что через пару минут он заведет меня своим напором, вдохнет страсть, которой у него хватает на двоих и я потеряю голову в его объятьях

Квартира эта огромная, но уютная – все, о чем я могла бы осмелиться мечтать плюс джакузи.

Что еще надо?

Но почему-то я все равно сомневаюсь.

Даже когда вижу, что он и правда меня любит.

Деятельная его забота стала особенно очевидной здесь, на его территории и в моем родном городе – на контрасте с тем, что я знала и видела до этого. Легко отмахнуться, что все в отпуске ведут себя иначе, но когда в быту, на двухнедельном карантине он остается таким же внимательным, как раньше – сомнений быть не может.

Хоть все равно устает, когда мне нужно много, много, много внимания, но вообще никак не дает этого понять. Я просто чую по легким задержкам в ответах и вижу по глазам.

Но еще я чую и вижу беспокойство обо мне и желание, чтобы мне было хорошо.

А мне ведь хорошо.

Но…

Мне и с другими мужчинами было неплохо. Пока я была с ними.

Мы оставили и зеркало, и наручники.

Мы купили кучу ерунды в секс-шопе, чтобы как-то скоротать бесконечные дни самоизоляции.

Я представила Димку по зуму своим подругам уже официально и пережила вопросы «а где тот, второй, в золотистых плавочках?»

И была представлена Димкиной матери, переживающей эпидемию где-то в Подмосковье.

Но ведь не зря выросли разводы после карантина.

Две недели, конечно, проще пережить, чем два месяца, которые достались нашим соотечественникам, пока мы выясняли отношения на фоне роскошных морских пейзажей Кипра.

Я чувствовала, что задыхаюсь в этой огромной квартире.

Книги, фильмы, тренажеры, вкусная еда. Не на что жаловаться. Дома было бы хуже – что с Димкой, что без него. Может быть, я зря вернулась? Там ведь было море… Море всегда меня успокаивает.

Где-то в глубине души я понимала, что дело не в развлечениях, не в карантине и даже не в море. Я еще помнила свои чувства от того, как нам было втроем. Как я наконец ощущала, что мне в кои веки хватает любви.

Просто очень не хотелось верить в то, что у меня было всего несколько недель полноценной жизни. Которые никак не вернуть. Не пойду же я искать…

Я даже пробовать не хотела.

Едва дождавшись окончания самоизоляции, в первую же вольную ночь я слиняла к себе домой. В пустую квартиру, которая ждала меня на три месяца дольше, чем планировалось. За это время там не прорвало трубы, туда не влезли воры, не случился пожар. Все было на месте, как я уезжала – чистота, пустота, легкий бардак и полное ощущение чужого и нежилого помещения.

Я наконец-то сменила одежду на новую, а то один и тот же набор из джинсов-худи-футболок немного задолбал. Перестелила постель и заснула в ней одна.

Совсем одна. Впервые с начала марта.

Проснулась слишком ранним утром в слезах и с бешено бьющимся сердцем.

Свернулась калачиком в пахнущей застарелой пылью постели и тихонько заплакала, сама не зная о чем.

О том, что мое одиночество, которое казалось самой удобной штукой в мире, теперь не было таким сладким – после того, как я попробовала на вкус другие отношения.

О том, что я всю жизнь шарахалась от множества странных вещей, и вдруг одна из них оказалась именно тем, что мне было нужно. Неужели среди них могли встречаться и другие? Сколько всего я упустила?

О том, что я никогда не смогу ни позвонить, ни написать Марку, чтобы попросить его вернуться. У него дети. И жена. И Италия. Не думаю, что я стою всего этого. Тем более, что у меня все еще Дима… и об этом разговоре я даже думать не хочу.

Я зажмурилась и зарылась с головой под одеяло. Высунув руку, нащупала свой телефон, который снова жил рядом с кроватью, как в эпоху до двух кипрских наглецов, и открыла фейсбук. Ничего интересного не нашла, в пять утра там пусто и голо, просто полистала картинки с котиками и мемы. Заснуть обратно было сложно.

Но буквально через пять минут телефон зазвонил, показав на экране «Димка».

– Да? – всхлипнула я в трубку.

– Ты не спишь? – хриплым голосом спросил он. – Видел тебя онлайн.

– Сплю.

– Можно я приеду?

Я помолчала.

Отказаться от кусочка пирога, когда хочется целый?

Даже если очень, очень голодна.

Однажды я выбрала отказаться – и была счастливее с пустой тарелкой, чем с одним маленьким кусочком, которым не могла наесться.

Что же делать сейчас?

– Приеду, – сказал Димка уже утвердительно.

Я открыла ему дверь уже через полчаса и остаток утра досыпала в горячих объятиях крепких рук. Кровать моя резко стало слишком маленькой, хотя раньше на ней легко помещались двое, но Димки было реально много. Он закинул на меня и ногу, и руку, прижал к себе изо всех сил, будто боялся, что сбегу. Я зарылась ему в шею, вдыхая очень мужской терпкий запах, по которому успела соскучиться за половину ночи.

Даже странно, чем я так запала умному, успешному и такому мужественному Димке. Моя область охоты – извращенные интеллигентные мальчики. Может быть, действительно, во мне слишком глубоко было спрятано то редкое в других людях, что ему по-настоящему нужно? Так глубоко, что без нескольких недель вынужденной жизни рядом было и не откопать? Зато откопав, он уже не хотел отдавать свой клад.

В конце концов, мне понадобилось еще больше времени, чтобы найти свое.

Но, увы, это не он. Точнее – не только он.

Я тихонько плакала во сне, прощаясь с ним. Время наших отношений было сочтено и все быстрее утекало сквозь пальцы. Я не смогу жить на половинной порции и не хочу мучить его своей навязчивостью и раздражением одновременно. И пусть с утра мы снова поехали к нему, захватив чемодан моей одежды и памятных вещичек, я все-таки отказалась перевозить всю остальную одежду и все остальные вещички. Отговорилась тем, что лень собирать коробки, чемодана мне хватит. Прожила же я несколько месяцев на Кипре только с ним. На самом деле мне не хотелось через неделю перевозить с той же помпой эти коробки обратно. Димка так на меня посмотрел, что кажется – догадался. Он умный.

Но ничего не сказал. Мужчинам тоже хочется иногда обманываться.

И мы прожили так еще пару недель, на этот раз наслаждаясь летней Москвой, которая была ничем не хуже Пафоса, только народу в масках больше. Наслаждаясь дождями, свежестью по утрам, поспевающими в парках яблоками, причудливым кофе из выживших после локдауна маленьких кофеен. Хотелось поддержать их сразу все!

Но с каждым днем я становилась все грустнее, а он все мрачнее. Как и обещал, он несколько раз уезжал по работе, вырядившись в деловой костюм. Мышцы скрывались под безупречным кроем – из мускулистого мачо получался просто крупный мужчина. Все еще безумно красивый и еще более притягательный в новом образе.

Я так дико ревновала его к женщинам, с которыми он там совещался и ужинал, что грызла пальцы каждый вечер без него, а потом с порога тащила в чертову спальню с зеркалом на потолке. Он потом лежал, перебирая мои волосы и мягко, мечтательно улыбался – я подглядывала в зеркало.

Внутри ныла тоска. И потихоньку, одна вещь за другой, мои носки, футболки, аромалампа, плюшевый енот, духи, зарядка для телефона перекочевали в чемодан. Словно я боялась не успеть собраться или мне ужасно не терпелось это сделать.

Оставалось последнее. То, что я ненавидела сильнее всего. «Нам нужно поговорить».

Снова выбрать пустую тарелку вместо кусочка пирога, который только дразнит аппетит и раздражает тем, что он не целый.

Пару раз я малодушно думала сбежать втихаря, но представила, как Димке станет больно и не сумела.

Когда-то это надо было сделать. Почему бы не сегодня – когда в этом доме не осталось других моих вещей кроме чемодана и босоножек.

Димка скинул сообщение, что уже выезжает, но не знает, что там с пробками. Предложил мне заказать суши, потому что сил идти в ресторан у него не будет.

Еще с утра у меня как бешеное колотилось сердце, с того момента, как я поняла, что это случится сегодня. Больше некуда откладывать. Никакие таблетки не помогали – снова как во время самых страшных времен карантина. Приходилось прижимать ладонь к груди и уговаривать его потерпеть немножко. Хотя бы до вечера. К ночи все закончится.