Через несколько минут все же оторвался от нее. Ушел к себе в кабинет и глубоко задумался. Что это сегодня было? Какого черта я так отреагировал на ее состояние? Почему она так странно на меня действует? А зверь? Рядом с ней становится ручным песиком. Хочет вилять хвостом и облизывать ее руки. Волк опять заскребся внутри, просясь наружу. «Брысь!» - рыкнул на него. Ладно, хоть слушается еще. Успокоился и притих.

Я взял трубку и набрал номер брата. Что я ему хотел сказать? Оправдываться? Поделиться догадками? А толку? Он же меня сам и засмеет. К человеку таких ощущений никто никогда не испытывал. А я? Я просто устал, работаю без выходных. Отпуск уже несколько лет не брал. А к родителям я езжу, когда что-то нужно или на День рождения. Девушка? Какая девушка с моей работой? У меня что ни день, так несколько операций, а если все тихо, то обязательно будет ЧП, и без меня никак. Надо брать выходные, уехать в глухую чащу, выпустить зверя и отдохнуть. И еще прихватить пару сучек из стаи. Они всегда за здоровый образ жизни и хороший секс.

- Да, Тим, - раздалось в ухе со скрежетом бензопилы.

И что я должен сказать?

- Тем, я… это… - промямлил я и замолчал. Как сформулировать свои мысли?

- Тимка, не тяни кота, - начал злиться брат. – Говори, что еще у тебя произошло? Опять операция внеплановая? Или какое другое ЧП?

Он уже начал издеваться, еще немного, и в ход пойдет тяжелая артиллерия. «Как в детстве», - фыркнул я.

- Я не приеду, - серьезно произнес я.

- И что у тебя стряслось? – в голосе брата все так же была издевка. Вижу его нахальную улыбочку.

Плевать.

- У Наины был приступ воспоминаний, - выплюнул я в трубку. Повисла тишина. Я его задел… за живое?

- Она вспомнила? Что? – недоверчиво спросил Темыч.

- Я сам не знаю. Она отказывается говорить об этом, - я потер лоб и переносицу. – Но факт остается в том, что это что-то очень плохое. Ты бы видел ее лицо…

- А что с ним не так, - фыркнул брат. – Миленькое такое лицо.

- Смеешься, - отрезал я. – Она была в ужасе, побелела, как мел, а глаза, словно ничего вообще не видели. Я ее в чувства приводил около получаса. Ты издеваешься?!

Все, я выдохся. Бросил телефон на стол, что тот разлетелся на запчасти. Достал своими поддразниваниями и издевками. Альфа? Недоумок. Он до сих пор не научился прислушиваться к другим. Ему все хиханьки да хаханьки. Альфа! Да такого Альфу вообще нельзя подпускать к стае. Он ее не заслуживает. Я думал, что он повзрослел, остепенился, пыл сбавил, обтесался. Ха-ха три раза. Он не изменился, если не сказать стал еще хуже. И этого пацана пророчили на место Альфы? Бред! Я сейчас был готов оспаривать это предложение. Вырвать из его глотки. Разорвать на куски, чтобы собрать не смогли. Этого заносчивого и самовлюбленного пса.

(Артем)

Что это сейчас было? Я спрашиваю, какого черта он так со мной разговаривает? Всегда ни рыба, ни мясо, так, младший. Его никогда не было видно и слышно. Послушный идеальный мамин сын. Правильный, скромный, тихий. И что это, я, мать вашу, спрашиваю было?! Сижу и перевариваю его гневную тираду. Что на него нашло? Какого лешего он сорвался? Да они тут все с ума посходили?

Наверно, я заметил это, когда приехал в стаю. Волки расслабились, или хватка Альфы стала не та, что раньше. Помню, в детстве за любую провинность или нежелание исполнять приказ главного волка, упрямую скотину учили уму разуму розгами и плетью. Некоторых, особо провинившихся, запирали в подвале или приковывали цепями. Их не кормили, к ним никого не пускали. Так могли продержать от месяца до полугода, пока сам не взвоешь и вину не осознаешь. А с особым контингентом Альфа раньше не чирикался, просто оставлял глубокие шрамы на морде, как напоминание, и изгонял. Редко, но были и смертельные исходы. Например, за предательство.

Нет, я и раньше не хотел быть похожим на отца. Мне не свойственна тирания и чрезмерная жестокость, но я всегда считал, что стаю нужно держать в ежовых рукавицах. Дай слабину, и тебя загрызут первым. А сейчас все совсем по-другому. Старейшина объяснил это тем, что волки открылись людям, и нам нужно сохранять подобие мира между своими сообществами. Отсюда и лояльность по отношению к парам оборотень-человек. Кстати, в моей стае образовалось несколько таких пар. Это, конечно не мое дело, но никого винить и наказывать я не имею права. А жаль. Я буду придерживаться чистокровных союзов. Не хочу, чтобы нашу кровь разбавили таким слабым звеном. Мы сильнее в волчьем облике, а из таких пар не известно, что может получиться, да и получится ли. Это еще вопрос.

Все это время, что я пробыл в стае, я приходил в себя. Уходил на рассвете в лес, в самую чащу, оборачивался и носился, пока силы не оставят моего зверя. Только в такие моменты моя голова прояснялась, и разного рода мысли укладывались по своим ящикам. Я подолгу мог лежать на мхе и корявых корнях вековых сосен. Но вот образ маленькой человеческой самочки так и не выходил из моей головы. Ириска поселилась там надолго, и, с одной стороны, мне это даже нравилось. Волку сразу понравился ее чистый сладкий аромат, а то, что она маленькая и совсем не похожа на девушку, можно исправить. Воображение подкинуло несколько вариантов и мысли опять поддались соблазну уйти не в том направлении.

«Она была в ужасе…», - заорал голос брата в моей голове. И мое внимание переключилось на ириску. Только сейчас до меня дошло, что брат говорил о ней. Наина – это ее имя. Перед внутренним взором возникло бледное лицо девушки и ее угасшие глаза. Даже самого пробрало. Не хочу видеть таких глаз на ее милом личике. Мне нравится, когда они горят вызовом, как тогда, в палате. Снова представил ириску в белых апартаментах больницы… Она не должна там быть. Тем более, сейчас.

Подскочил с удобного кресла, толкнул телефон в карман. По пути накинул куртку и захватил ключи от недавно приобретенного монстра. На ходу натянул ботинки и крикнул маме:

- На ужин не ждите. Мам, я уехал.

Выскочил из дома и хлопнул дверью. Мотор моего внедорожника заревел белугой, педаль газа ушла в пол. Монстр сорвался с места, как реактивный самолет, оставляя отпечаток шин на заледеневшей дорожке у гаража. Моя махина неслась с такой скоростью, что я не видел ничего кроме полоски дороги, уходившей вдаль, петляющей в сопках и исчезающей за деревьями рощ и лесов. Я выжал все, что можно из моего монстра, но я был у больницы через сорок минут. Не думал я о гаишных штрафах, о подрезанных автомобилях, о вопящих пешеходах. Аварий не было, ведь реакция у моего зверя отменная.

Я не думал, что творю, и не обращал внимания на медперсонал. Я просто влетел по ступеням, ворвался в главные двери и несся по коридору терапевтического отделения, ловя запахи лекарств, дезинфицирующих средств и больных, пытаясь выяснить, где находится ириска. Мне что-то кричали в спину, приказывали и требовали, но я никого не слышал. В голове билось одно: найти ириску и убедиться, что с ней все в порядке.

В этих стерильных ароматах и моей внутренней панике я просто потерялся. Как котенок, тыкаясь в каждую дверь, я вламывался в палаты, где ее никогда и не было. Зверь рычал и царапался под кожей, пытаясь пробраться наверх и захватить власть надо мной. Я знаю, что он почувствует ее лучше, чем я, он всегда превосходит человеческую половину, но разумом понимал, что люди, увидев волка в больнице, поднимут такой хай, что я не то, что не выберусь от сюда, так меня еще и привлекут за осквернение человеческого лазарета.

Я продолжал метаться по длинному коридору от одной двери к другой. Все запахи смешались в сплошной непонятный сгусток. Кто-то схватил меня за рукав и дернул.

- Мужчина, вам следует покинуть больницу или вызвать специалиста, - за спиной раздался женский настойчивый и серьезный голос.

Я развернулся так быстро, что она отпрянула от меня. Высокая фигура в белом халате, приблизительно пятидесяти лет. Поседевшие волосы собраны в шишку на голове и уложены так, что ни одна прядь не покинула прическу при резком движении. Она смотрела на меня сурово и ошарашенно.

- Т-тимур С-семенович? – начала заикаться она и попятилась назад.

В ее глазах был животный страх. Я увидел свое отражение в ее бледных синих озерах. Неужели я такой монстр? Перекошенное лицо, на губах оскал, а глаза светятся огнем Преисподней. Еще чуть-чуть и обращения не избежать, я просто не смогу остановиться.

- В кабинет! Быстро! – недалеко от меня раздался рык брата.

На меня словно бочку ледяной воды вылили. Я опешил, встал, как вкопанный, и уставился на приближающегося Тимура. Весь его вид и серьезный взгляд не сулили ничего хорошего. А его голос был не похож на голос тихого и простого мальчика. Теперь это был рык самого настоящего самца, защищающего свою территорию. И я здесь незваный гость. Я ощутил силу Альфы собственной шкурой, а мой зверь только одобрительно фыркнул. Это он его принял, как равного себе? Что-то я совсем ничего не понимаю.

- Я сказал «в кабинет!» - рявкнул брат снова и подтолкнул в сторону лестницы. – Что не понятно?

- Где она? – сопротивлялся я, с вызовом глядя в глаза Тимура.

- Отдыхает. Я не пущу тебя в таком состоянии к ней. И ты распугал всех моих работников, - спокойно ответил новоиспеченный Альфа. Он угрожающе сузил глаза и прорычал: – Ты на моей территории. В кабинет!

Он прав. Пришлось подчиниться. Я здесь никто, и он может сделать все, что посчитает необходимым, даже запретить видеть ириску. Я не могу это допустить. Паника отступила, зверь успокоился. Я сделал глубокий вдох и последовал за братом. Проходя мимо последней палаты, я почуял ее. Слабый, еле уловимый запах. Ириска была за той самой дверью. Я навострил уши, но не услышал ничего кроме размеренного дыхания и биения сердца. Она спит. «Значит, кризис миновал», - с облегчением подумал я.

Мы поднялись на этаж реанимации и зашли в кабинет Тимура. Брат был молчалив и с интересом рассматривал меня, уперев бедро в свой рабочий стол. Он сложил руки на груди и казался очень серьезным. Я чувствовал себя нашкодившим щенком, которого сейчас отругают, высекут и отправят в подвал думать над своим поведением.