Наталия Миронина - Ищи меня за облаками

– Мужик-то какой, загляденье! – сказал бабий голос с бабской интонацией. – А вот с ногой не повезло. Красивый, умный, хороший мужик.

– Танька не дура. Недаром танцам обучена, небось потанцевала перед ним. Соблазнила.

– Тебе бы все про это! – Первый голос стал строгим. – Любовь у них. Смотри, как она за ним смотрит.

– Так это она. А он? – сомневался второй.

Соломатина не стала дожидаться ответа. Она выбралась из толпы. Ей ужасно хотелось проследить за Олегом. И теперь, когда она увидела его жену, она совершенно растерялась. Так он счастлив. Она красивая, деловая, любит его. Но смотрел он сейчас на Соломатину. И каждая женщина знает, что такое влюбленный взгляд!

Соломатина никогда не прибегала к сомнительным приемам. Но сегодня ею было сделано исключение. Инна спряталась на боковой улице. Она долго выбирала место, с которого было бы видно, как Федотов и Татьяна покинут площадь. Соломатина пожалела, что не прихватила очки. Зрение у нее было неплохим, но уж очень хотелось подробностей. Ей хотелось прочитать ту информацию, которая не лежит на поверхности. Ведь только по еле заметным жестам, взглядам без свидетелей, по словечкам, принятым среди «своих», можно понять суть отношений. Вот Соломатина и хотела все про это узнать. Пока она стояла у сцены, она раз двадцать повторила про себя: «Он занят, он почти женат, я не имею права!» Но как только она превратилась в тайного наблюдателя, она позволила себе усомниться в прочности отношений Федотова и Татьяны. Прошло достаточно много времени, пока Олег и какой-то человек из администрации показались на дороге. Видимо, чиновник ждал машину, а пока ее не было, беседовал с Федотовым. Соломатина с интересом наблюдала за лицом и жестами Олега. Но никаких неприятных эмоций они не вызывали. Федотов держался спокойно, уверенно, изредка кивал в ответ на слова собеседника. Потом чиновник уехал, Федотов остался стоять на дороге, и уже вскоре к нему подошла Татьяна. Соломатина ревностно рассматривала женщину и с радостью находила недостатки. Ноги коротковаты, попа – большая и низкая. А еще Соломатина заметила мелкие, остренькие зубки. Женщина, пока шла к Федотову, улыбалась, и потом, подойдя, она подняла голову, и улыбка ее стала вопросительной. Федотов опирался на трость, смотрел на нее и как-то смущенно коснулся губами ее волос. Она что-то спросила, он махнул рукой. И на мгновение ее лицо стало тревожным. Но Федотов улыбнулся, как бы успокаивая ее, потом взял под руку. Они пошли вдоль улицы, а Соломатина сломя голову помчалась в отель.

На вокзал они с Антоном прибыли за час до отхода поезда. Казалось, обоим не терпелось покинуть тихий город, где время текло неторопливо и оставляло уйму места для раздумий. Они спешили в Москву. И Антон и Соломатина почти не разговаривали друг с другом. Только когда они уже сидели в вагоне и поезд плавно миновал пригород, Антон произнес:

– Поездка была дурацкой, а город хорошим.

– Да, – рассеянно отвечала Инна.

Она смотрела на новостройки и думала, что в одном из этих домов сейчас садится ужинать Федотов. И в доме, где хозяйничает эта его Татьяна, наверняка уютно. «А у меня даже дома своего нет! Я снимаю квартиру», – вздохнула про себя Инна. Ей захотелось, чтобы Антон уехал как можно быстрей, а после его отъезда она сделает генеральную уборку, переставит мебель, поменяет занавески и начнет жизнь с чистого листа. Озерск она покидала в еще большем смятении, чем когда приехала сюда.

Антон выехал из квартиры на следующий день после их возвращения в Москву.

– Знаешь, думаю, тебе лучше уехать, когда меня не будет дома, – накануне вечером сказала Инна и пояснила: – Я не хочу лишних разговоров. Мы уже с тобой все выяснили.

– А кто тебе сказал, что я что-то хочу выяснять? – резко парировал Антон, но тут же уже с другой интонацией спросил: – Я могу тебе иногда звонить?

– Можешь, – терпеливо ответила Инна, – только личные вопросы я обсуждать не буду.

– А если о стихах… Совета спросить…

– Господи, можно. Но твои проблемы я решать не буду!

– Понял, не дурак, – кивнул Антон.

Он покинул ее квартиру, пока Соломатина выбирала новые шторы на кухню и новые бокалы для вина.

Женские поступки подчас наивны, но это не отменяет их результативность. Перестановка мебели, новые занавески и новый коврик у входной двери – вполне себе серьезная заявка на смену жизненных ориентиров. Соломатина, старательно украшая дом, дала себе слово не зависеть от чувств. «Хватит! Жить надо спокойно, уравновешенно. Думать о себе. А счастье либо само придет, либо не придет вовсе. Но здоровье в любом случае будет при мне», – решила она. Федотов, оставшийся в Озерске, казалось, больше ее не волновал. Она полностью окунулась в свои дела.

Через месяц она вновь работала. Инна, походив по различным учреждениям и компаниям и столкнувшись с откровенным бесстыдством работодателей, решилась позвонить своему бывшему педагогу – Брыкаловой.

Та ее выслушала, задала пару вопросов, а потом сказала:

– Я постараюсь вам, Соломатина, помочь, но вы должны мне дать обещание…

– Какое?

– Никогда не помогать Анне Кулько.

– А почему вы мне об этом говорите? – растерялась Инна. – Да я вроде бы и не помогала…

– Соломатина, не морочьте мне голову. Вы забыли, что я отлично знаю вашу историю с распределением. На правах старшей я бы вообще посоветовала не общаться с ней, но боюсь, вы сочтете это вмешательством в вашу частную жизнь.

– Не сочту, но и не послушаюсь, – ответила Инна.

Брыкалова вздохнула и произнесла короткую речь:

– Соломатина, у меня было много студентов. Среди них были способные, талантливые, пробивные, усидчивые. Их было много, они были разными. Но… – тут Брыкалова сделала паузу, – ни одного не было с такими данными, как у вас.

– А какие у меня данные? – округлила глаза Соломатина.

– Идеальные для медика и особенно для медика вашей специализации. Понимаете, психика – это настолько опасная зона, что пускать туда надо людей с кристальной душой, честных и ответственных.

– Мне кажется, что это верно для всех врачебных специальностей, – заметила Инна.

– Да, конечно, но поверьте, что убедить лечь на операцию, когда она не нужна, практически невозможно. А внушить человеку, что он нуждается в психиатре, очень легко. И это может привести к зависимости пациента и другим ужасным последствиям.

– Я вас поняла. Спасибо, что так думаете обо мне.

– Я вам пророчила блестящее будущее врача-практика. Ведь у вас еще есть чутье. Вы чувствуете людей. Исключение составляет ваша Аня Кулько. Я бы ее на пушечный выстрел к профессии не допустила.

– Может, вы ошибаетесь? Она иногда эгоистична, но в целом…

– В целом, вы хороший человек. И не желаете говорить плохо о людях. Соломатина, я очень хочу, чтобы вы сделали карьеру.

– Спасибо вам. – Соломатина покинула кабинет Брыкаловой воодушевленная. Так приятно, когда в тебя верят.

А через неделю Соломатину вызвали на собеседование в один из тренировочных центров Аэрофлота.

– Нам нужны психологи. Совместимость, допуски к полетам, реакция на чрезвычайные обстоятельства. У нас работы много. Вам дали отличную характеристику.

Собеседование и тесты Соломатина прошла с легкостью. Потом была встреча с руководителем отдела, и после короткого разговора она услышала:

– Ну, что же… Брыкалова еще ни разу не рекомендовала плохого специалиста.

– Психологом я была давно, – сказала Соломатина честно, – в последнее время я была занята, так сказать, в смежных областях.

– Отлично. Это называется широкий профиль, – ответили ей и добавили: – На работу надо выйти через неделю. Сможете?

Она радостно кивнула головой. Будь ее воля, она бы вышла завтра. Деньги заканчивались, последние были потрачены на домашние новшества. А бодрость духа и запал, при помощи которых надо было въезжать в новую жизнь, почти иссякли. «Ладно, я пока свой гардеробчик приведу в порядок!» – утешила себя Инна.

А за два дня до выхода на работу позвонила Аня Кулько. Впервые за все время Соломатина подумала о подруге недобро: «Как чувствует. Обязательно настроение испортит своими пророчествами!» Но Аня была сама доброта и участие:

– Как ты съездила в Озерск? Антон съехал? Может, помощь нужна? – Соломатина на мгновение устыдилась своих мыслей.

– Все хорошо. Вот, на работу выхожу.

Кулько обрушилась на Инну с расспросами. Но Соломатина, словно боясь сглазить, перевела разговор на другую тему. Она, не найдя ничего лучшего, выпалила:

– А ты знаешь, кого я встретила в Озерске?

– Кого?

– Федотова.

– Того самого?

Аня знала ту их давнюю историю.

– Того самого.

– А он тебя видел?

– Видел. Мы провели с ним почти три дня.

– Фью! – присвистнула Кулько. – И как?

– Ох, – выдохнула Инна и поняла, что срочно требуется поделиться новостями и переживаниями с подругой. – Это удивительно, но сейчас даже не понимаю, почему согласилась поехать с Антоном! Я же уже все для себя решила. И когда он предложил поехать с ним, я только разозлилась. Понимаешь, Антон так себя вел, словно бы не верил, что мы расстаемся. Знаешь, так с детьми обращаются – не замечают их. Вот так и он не обращал внимания на мои слова, для него важна была поездка.

– Погоди, когда он сказал про Озерск, ты вспомнила о Федотове?

– Да нет, конечно! То есть я о Федотове иногда вспоминала, но в голове не было названия города. Хотя и он говорил, и врач его, и письмо я получала, адрес видела. Но со временем осталось главное, что ли. И еще, мне всегда казалось, что Федотов не останется в своем городе. Что он уедет в Москву, в Питер или даже за границу.

– То есть ты пожалела Антона? Не вспомнила о Федотове? – прищурилась Кулько.

Соломатина взмахнула руками.

– Анька, понимаешь, мне так важно было решить вопрос с отъездом Антона, что я не обращала внимание ни на что.