– Спасибо, – искренне поблагодарила я. – Спасибо за всё. А теперь мне пора.

В Сан-Стефано я зашла в первый попавшийся туалет и скинула там своё одеяние восточной женщины. Абая и никаб так и остались лежать на полу в кабинке. Может быть, они ещё кому-нибудь пригодятся.

А я забрала сына, вернулась домой и продолжила играть свою роль послушной, наивной и ни о чём не подозревающей жены – в ожидании, когда будут готовы документы Валида.

Первые дни было безумно больно. Я бродила по дому словно зомби, натыкалась на предметы и постоянно плакала. Если бы Саид обращал на меня хоть малейшее внимание, он бы сразу заметил неладное, но муж даже не смотрел в мою сторону. Тогда я разозлилась. Мне хотелось выбросить его вещи за дверь, сменить замки, а затем поехать к сопернице, вытащить её голой на улицу, выцарапать глаза, выдрать волосы и повесить на шею табличку «Шармута» 5. Я постоянно прокручивала в голове эту картину и бесилась от невозможности осуществить задуманное. А потом злость ушла, оставив вместо себя непроходящую глухую тоску и отчаяние.

Довольно часто я думала о том, чтобы открыть карты и поговорить с Саидом: признаться, что читала его СМС и видела их с Камиллой в ресторане. Я бы дорого дала за удовольствие посмотреть в лицо мужа в эту минуту. Пару раз слова откровенности почти срывались с моего языка, но в последний момент я пугалась и не решалась начать разговор. Если бы знать наверняка, что он разрешит нам с Валидом улететь в Россию… Но я ни в чём не была уверена и понимала, что шансы получить разрешение на вылет выше в нынешней ситуации, когда Саид считает меня слепой и безгранично наивной.

Бывали моменты, когда больше всего мне хотелось поделиться с кем-то из близких. Но я так и не смогла ничего рассказать маме. Зачем ей лишние переживания? Вот привезу Валида в Россию, тогда придется объяснять ситуацию, но, по крайней мере, мы будем на одной территории. А подруги… подруги меня предупреждали: и насчёт Саида, и насчёт детей. Они, конечно, посочувствуют, но что толку.

Порой я колебалась, не зная, имею ли право лишать ребенка отца. Муж предал меня, но несмотря ни на что Валид оставался его сыном. Пока я не была полностью уверена, что Саид хочет развестись и забрать ребенка, хотя ситуация давно вышла из-под моего контроля и ухудшалась с каждым днём. Но всё-таки, если я ошиблась? Вдруг всё еще можно исправить? Я думала об этом каждую ночь, лежа без сна в своей постели. Иногда я шла в гостиную, садилась рядом с Саидом (он давно не ночевал в нашей спальне), смотрела на спящего мужа и гадала, что у него в голове. Неужели он меня совсем не любит? Неужели этот мужчина, который когда-то назвал меня своей, теперь хочет отобрать у меня сына? Я чувствовала, что в любой момент могу передумать, если увижу со стороны Саида хотя бы один ласковый жест, хотя бы один шаг мне навстречу. В глубине души я мечтала кинуться ему на шею и выплакаться, признаться во всём и услышать в ответ, что мы всё начнем сначала и обязательно будем счастливы. Но Саид продолжал жить своей жизнью: давал мне денег на хозяйство и возвращался домой поздно ночью, избегая встреч и разговоров со мной. Стена между нами с каждым днём становилась всё выше. В конце концов, устав от терзаний, я решила, что не вправе рисковать ребенком. Вернуться в Египет – не проблема, а вот смогу ли я выехать отсюда вместе с сыном – большой вопрос. Пора взглянуть правде в глаза: я не понимаю, что происходит, ничего не знаю о планах Саида и никак не контролирую ситуацию. А ставки слишком высоки… Надо увозить Валида, а потом объясняться с мужем.

Иногда я анализировала своё поведение, искала ошибки и, конечно, находила. Я хорошо знала, что обижает Саида. Он хотел, чтобы я стала частью его семьи, а я умышленно сторонилась всех его родственников. Он хотел увидеть во мне интерес к его религии, а я даже не думала об этом. Дело не в том, что, изучив ислам, я решила остаться христианкой, возможно, как раз это Саид смог бы понять. Но мне было удобнее жить, не задумываясь о религии, хотя в глубине души я понимала, насколько этот вопрос важен для мужа. Я видела свои ошибки и знала, что вела бы себя совершенно иначе, дай мне судьба шанс начать всё сначала. Единственное, чего я не понимала, как и когда эти проблемы разрослись до масштабов вселенской катастрофы. Настало время признать, что мы с мужем живём, как чужие люди, как квартиранты на одной жилплощади, и я не видела никаких намеков на то, что Саид даст мне шанс всё исправить.

Через несколько недель мы наконец собрали документы на гражданство и отнесли их в консульство. Я чувствовала, что время утекает сквозь пальцы, как песок. Саид ходил грустный и раздражительный, и мне стоило неимоверных усилий хотя бы в его присутствии изображать неведение и казаться веселой. Я делала вид, что всем довольна и ничего не замечаю, хотя мы разговаривали крайне редко и только на бытовые темы. Муж не реагировал, когда я пыталась его обнять или спрашивала, что происходит. Я чувствовала, что он будет против поездки Валида в Россию, значит, нужно придумать серьёзную причину.

Перебрав множество вариантов, мне не пришло в голову ничего лучшего, чем сказать о болезни матери. Саид знал, что прошлой зимой у неё были проблемы со здоровьем, и никак не мог проверить мои слова, у него даже не было маминого телефона. Я надеялась, что в его глазах эта причина будет достаточно весомой и уважительной, репетировала свою «речь» и ждала подходящего момента для разговора.

Такой момент настал однажды вечером, когда Саид пришел с работы раньше обычного и в хорошем настроении. Он играл с Валидом, а я подогревала ужин и готовилась к объяснению. Сделав расстроенное лицо (обычно в присутствии мужа я старалась улыбаться), я поставила тарелки на стол и, негромко вздохнув, взяла сына на руки. Саид искоса взглянул на меня.

– Аня, что случилось?

– Ешь, ешь. Потом расскажу.

– Нет, говори сейчас. Я же вижу, что ты в последнее время очень странная.

Надо же, оказывается, он не совсем ослеп.

– Прости, не хотела тебя тревожить. Я вижу, что у тебя проблемы на работе…

– Я тебя слушаю. Что случилось?

– Мама, – выдохнула я и расплакалась. Это оказалось несложно. Все слёзы, которые я копила внутри последние два месяца, вырвались наружу. Теперь главное – не сказать ничего лишнего. Я рыдала и никак не могла остановиться. Саид испугался и вскочил со стула.

– Аня, успокойся. Что случилось?

– Маме очень плохо. Мне нужно к ней ехать. Она в больнице.

– В больнице? – повторил он.

– Да. Саид, я не могу тебе всё объяснить. Там много медицинских терминов, ты просто не поймешь. Тем более врачи не могут поставить точный диагноз. Но ей очень плохо, и они снова подозревают что-то серьёзное. Я давно знала, но думала, что обойдётся, и мама крепилась, успокаивала меня… Но сейчас я вижу, что нужно ехать: чем быстрее, тем лучше.

Саид помолчал.

– Ты хочешь взять Валида с собой?

– Ну конечно. – Я мысленно скрестила пальцы и подняла на мужа удивленные глаза. – А какие у меня варианты?

– Оставить здесь.

– Саид, ты сутками на работе. Кто будет заниматься ребенком?

– Я договорюсь с Аят или Надей.

– Послушай, – я начала выходить из себя, – Валид должен быть со мной. Я не хочу бросать ребёнка.

– Я же оставлю ребенка не на улице, а у своих родных. Вечером буду забирать и привозить домой.

– Саид, будь любезен, объясни мне, в чём проблема. Ты никогда не говорил, что против нашей с Валидом поездки в Россию.

– А сейчас говорю. Если бы мы ехали все вместе – тогда может быть.

Я остолбенела. Сбывались мои худшие опасения.

– Почему? – растерянно спросила я.

– Не хочу, и всё, – отрезал Саид.

– Это не объяснение. Я не отстану, пока ты не назовёшь причину.

– Аня, было много случаев, когда женщина решала остаться в России и не возвращаться к мужу.

– То есть ты подозреваешь, что я хочу украсть ребенка?

Саид отодвинул тарелку с ужином, к которому почти не притронулся. Он выглядел смущённым, но продолжал стоять на своём.

Глава 20

На следующее утро я позвонила Свете и, не выдержав, расплакалась. Она попросила: «Оставайся дома, сейчас приеду» – и через пятнадцать минут уже звонила в дверь.

Мы просидели несколько часов, обсуждая, что можно сделать. Лучшим вариантом было переубедить мужа и получить это разрешение.

– Ты уверена, что он не передумает? – спрашивала Света.

– Да. Саид поверил в болезнь матери, я уверена на сто процентов. Просто знает, что у него рыло в пуху, и не хочет рисковать.

– И вместо того, чтобы наладить отношения, он запрещает вывозить ребенка.

– Я ему так и сказала. Если видишь проблему – постарайся её решить, а не ставь запреты.

– А он что?

– Промолчал. Мы с тех пор не разговариваем.

– Так, значит, надо пытаться выехать без разрешения. Ты сделала ребёнку русский паспорт?

– Вроде будет готов на днях.

– Так-так. – Света постучала пальцами по столу. – Забирай паспорт, потом надо поставить туда штамп на вылет, ведь паспорт получен в Египте и там нет отметки о пересечении границы.

– Неужели даже по русским документам ребенка могут не выпустить?

– Конечно. Попросят свидетельство о рождении, а там отец-египтянин. Всё, Welcome back to Egypt. – Увидев, как я побледнела, Света смягчилась: – Ань, ситуация тяжёлая, не буду врать. Но рано опускать руки. Рискни. Муж твой никуда не собирается?

– Вроде я слышала разговоры про Индонезию. Но не знаю, когда Саид туда поедет. Мы же не разговариваем.

– Значит, надо выяснить, когда его не будет. Он ведь уедет на несколько дней?

– Ну да. Три-четыре дня как минимум.

– Вот и тебе надо исхитриться улететь в эти три дня. Ищи рейс из Алекса или из Каира. С ребёнком и тайно от мужа лучше улетать отсюда, чтобы не спалиться по дороге.

– А если нас задержат, когда я буду делать пересадку? Из Александрии нет прямых рейсов.