- Тебя там нет, - нехотя сказала Тоня. - А ты что вдруг взбаламутился? Жалеешь свою хозяйку? Брось! Они с жиру бесятся, деньги не знают куда девать, прислуги полон дом! Я на тебя удивляюсь - защитник выискался! Пусть люди все увидят своими глазами, пусть почитают, как живут эти элитные! Ни слова неправды там нет! Все на снимках, как на ладошке.

Петр выругался и отсоединился. Достал сигарету. Но все россказни об ее успокоительных свойствах - одни только россказни. Не успокоишься, хоть подряд две пачки выкури. Разве что навсегда...

Потом он снова набрал Тонин номер.

- Нужно сделать так, чтобы эти снимки пропали из редакции, поняла?

- Да зачем? - возмутилась Тоня. - Чем они тебя так подкупили? Деньги платят? Так ведь за дело. И другому бы столько же платили, а то и больше. И ты можешь работать на других, подумаешь, невидаль! Этих миллионеров у нас теперь навалом, служи - не хочу! На дорогах одни Порше да Вольво.

Петр понял, что с женой, такой обычно покладистой и кроткой, на сей раз договориться не удастся. Правда, ему самому было не до конца ясно, почему он действительно собирается вмешаться в историю с фотоснимками. Так привязался к хозяевам? Жалко стало девчонку? Да что, что на самом деле его мучает, донимает, не дает спать спокойно?!

- Ты что там считываешь для издательства? Все еще Стендаля?

Тоня вздохнула:

- Его....

- Ну и как тебе?

- Зануднее только Голсуорси.

- А я вот никак не соберусь тебя спросить, любопытно... ты читала на днях про уродку какую-то... Что там по сюжету происходит и действительно ли пресловутая герцогиня такая безобразная?

Тоня засмеялась.

- Да, девушке сильно не повезло с внешностью. А что касается содержания - то бароны отхватывают друг у друга землю и из-за лишнего ее куска нарезают друг друга на колбасу. Ни в какую не хотят жить в мире - руки чешутся, как бы на соседа войной пойти. В общем, совсем обычная историческая реальность...

Вечером Ностра проорала свое обычное приветствие возле забора.

- Заткнись, дура! - посоветовал ей Петр.

Дед Архип сразу полез выяснять, что случилось.

- Неласковый ты нынче, Петька, смурной. Чего стряслось?

- На итальянском твою комедиантку зовут "наше дело", - мрачно поведал Петр. - Имя свое она вполне оправдывает и свою роль тоже, а вот ее значимость... Сильно ты ее преувеличиваешь, дедуля!

Дед Архип предпочел ничего не услышать.

- И-и, болезный... А хозяйка тобой сильно довольна. Встретил я ее тут на днях, прогуливаться она изволила... Под личной охраной. Оченно она тебя расхваливала, прям на все лады.

- Охрана? - хмуро спросил Петр.

- Как есть ты дурак, Петька, - сказал дед. - Ты, а не моя бедная козочка, которую ты обругал незаслуженно. У ней интуиция есть, а у тебя - ни на грош! И Ностра твою хозяйку госпожу Тушину прямо обожает. Ластится к ней, как собака.

- Вся Москва разрушена, осталась только Тушина, - угрюмо и плоско сострил Петр.

Вышли три дочки посмотреть, что сегодня приключилось с отцом. Младшенькая привычно пропела:

- "Я хочу, шофер, чтоб тебе повезло..."

- Надоело! - буркнул Петр. - Иди учи уроки!

Маша и Даша фыркнули и исчезли. Саша подошла поближе.

- Видел я твоего... - поведал ей Петр. - Прямо гимнаст! Через заборы сигает, глазищами зыркает. А место ему самое лучшее в цирке. И зачем ты сюда Алку припутала? У нее уже есть один, в школе, так еще здесь! Пускай лучше учится, чем хвостом вертеть.

- А это ее дело, - логично заметила разумная младшенькая. - И я ее никуда не впутывала: мы стояли, она шла себе мимо... он спросил, знаю ли я ее...

- А ты как где с ним познакомилась? - взревел Петр. - Шляешься вечно где-то, дома тебя сроду нет!

- Откуда такая информейшн? - огрызнулась дочка. - Сам приезжаешь к ночи! А познакомилась очень просто: он помогал своей училке на лето в деревню переехать. И часто к ней приезжал. Ему училка попалась классная, стоящая, повезло. Тебе чем помочь? Ты скажи...

Петр задумчиво посмотрел на дочку.

- Помочь?.. Сашутка... ты в редакцию к матери заходила?

Дочь хмыкнула.

- Сколько раз... Но туда так просто не пройдешь, пропуск надо заказывать. Если идти, когда мамы там нет... - дочка была очень догадлива. - Можно что-то выдумать... причины всяки-разны... Например, мамуля забыла там книгу, рукопись какую-нибудь, документы... Я найду, что сказать, даю палец на отсечение! А ты колись, папуля, что мне надо сделать...


Белым лебедем проплыла над землей зима. И растаяла очень быстро и почти незаметно.

Тамара Вадимовна попросила Петра зайти в дом. Он делать этого не любил. Помрачнел, долго тер о пушистый коврик подошвы, наконец ступил на террасу...

Хозяйка его ждала, в нетерпении выбивая ритмичную дробь малиновым ногтем по стеклу.

- Петр Васильич... вы не знаете, что случилось с Аллой? Она давно сама не своя...

"Чтоб вам всем провалиться!" - подумал Петр. Пробурчал:

- Ничего не знаю... Взрослый она человек... хотя еще вроде маленькая... три штучки у меня этаких... и каждая - тот еще апельсин...

Тамара Вадимовна даже глазом не повела в его сторону.

- Вы должны знать... Может, что-то слышали... у нее что-то в школе...

Петр вздохнул.

- Да вам лучше знать, как она учится... отметки хорошие...

- При чем тут отметки?! - вдруг завизжала точь-в-точь как дочка хозяйка.

Петр вздрогнул от неожиданности, покрутил головой... Баба есть баба, даже Белодоменная или Госдумовская.

- Я вас не про отметки спрашиваю! И вы все прекрасно понимаете, только притворяетесь! Зачем вы лжете, Петр Васильич?!

Петр сел и постучал грязным ботинком о ботинок. Аккуратно стряхнул на ковер придорожную мартовскую грязищу. Достал сигарету, подумал, повертел и спрятал.

- Есть такое понятие, как личная жизнь... И чужие тайны...

- Но это моя дочь! Какие могут быть тайны?! - хозяйка сорвала голос и осипла. И - наконец-то! - зашептала: - Мы с мужем думаем, что она влюбилась...

- Правильно думаете, - хмыкнул Петр. - Такое со всеми случается рано или поздно...

- И влюбилась безответно, несчастливо...

- И это не редкость... - Петр опять вытащил сигарету.

- Да курите! - махнула рукой хозяйка и отошла от окна. - Что вы все мучаетесь?.. Я в молодости тоже сигаретами баловалась, а как забеременела... Потом пока Аллочку растила... Отвыкла... Так вы считаете, это все ничего? Пройдет? Просто - перемелется?

- Перебесится, - буркнул Петр. - У меня три таких... Настоящие колючки... Теперь до последнего звонка осталось - всего-ничего... Два с небольшим месяца. А там улетит она в края далекие учиться в этом самом Оксфорде... или еще где.. И все сразу пройдет... забудется... Лишь бы не было войны.

Тамара Вадимовна внезапно глянула ему прямо в глаза.

- Вы так думаете? А если нет?

- Конечно, да! - уверенно сказал Петр. - Вот увидите!


На обратном пути по Рублевке Петр осторожно осмотрел Аллу. Все, кажется, в порядке.

- Ты вот что... - начал он. Запнулся... вернулся к фальстарту. - Вот что... тебе с этим физиком пора завязывать... и навсегда... я случайно кое-что слышал...

Алла дернулась.

- Что вы там еще слышали?

Петр махнул рукой.

- Эти подробности не для твоих ушей... Но я тебе говорю серьезно: кончай свои игры и представления в любовь! Не для тебя этот мужик!

- А для кого?! - истерически завизжала Алла. - Нет, вы уж продолжайте! Для кого, если не для меня?!

Может быть, она была уверена, что ей предназначен и подчиняется весь мир?

- Он для взрослых, пойми ты! - тоже взорвался в ответ Петр. - Для больших и жизнью пользованных людей! А ты - началка! Тебе незачем вязаться в эти накрутки!

- Какие еще накрутки? Какие?! - визг Аллы стал еще пронзительнее. - Я не понимаю, что вы плетете! А мне нужно понять! Понимаете, нужно! Чтобы не вляпаться в одуралово!

Петр внимательно глянул на нее. А ведь девчонка права...

И остановил машину.

- Тогда слушай... И мотай на ус... Запоминай хорошенько...


Максим Петрович был человеком уникальным. Во-первых, по эрудированности и начитанности.

- Во время учебы и после университета я очень любил читать древних, - рассказал он однажды Кате. - Это словно беседовать с ними. Беседа очищает. Я и беседовал. А вот с нынешними не хочется. Древние умели говорить и о тебе тоже, тогда как нынешние - лишь о себе. Хотя какого только абсурда нет в книгах философов... А поэзия скальдов? Они "зашифровывали" понятия, обозначая вычурными развернутыми метафорами одно и то же. Например, "дерево меча" - это о воине. А что означает: "Прибой дрожжей людей костей фьорда"?

Катя смущенно пожала плечами. Добров торжествующе поднял вверх палец.

- Оказывается, кости фьорда - это скалы. Люди костей фьорда, то бишь люди скал - великаны, живущие среди гор. Дрожжи людей костей фьорда - то есть дрожжи великанов - это напиток великанов, на дрожжах брага настаивается. А в переносном значении - это поэзия. Но не простых людей, а великанов - величественная поэзия! И прибой дрожжей великанов, иначе - прибой дрожжей людей костей фьорда - это звучание песен и стихов. А в данном значении "прибой" - "шум" "прибоя" поэзии. Интересно?

"Запутано", - подумала Катя.

- А как переводится греческого "трагедия", вы знаете? По одной из версий - "пение козлов". А "понт" - так у древних греков называлось море.

Во-вторых, директор обладал редкой пробиваемостью. В-третьих, просто поражал нелюбовью к детям. В-четвертых, потрясал нелюбовью к себе. Последнее особенно изумляло всех.

У директора была язва, чудовищная аллергия и очки с толстенными стеклами. Прямо бинокли. На все свои болезни Добров плевал. Он обладал завидным аппетитом и выпить тоже был не дурак. Запросто съедал тарелку шпига с горчицей, большой торт с жирным кремом, запивал все это коньяком, а потом лопал таблетки горстями из ладони.