— А сейчас он где? — усмехнулся он.

— Я прибавила шагу и побежала вперед, а тут — вы… — только она это сказала, как дернулась и показала пальцем вперед. — Да вот же, вот же он!

Денис всмотрелся вперед, в лобовое стекло. В тот же момент перед ними промчался черный БМВ, хищно блеснув боками. И правда — на авто не было номеров. Или машина была новой, или…

Он вдавил педаль газа в пол. Скорее всего, это все его паранойя, которая каким-то немыслимым образом может передаваться и другим.

— Не переживай, это не про твою честь. Кому ты нужна? Тем более в таком благополучном районе.

Девушка согласно кивнула. Действительно, мало ли кто это мог быть. Может быть, водитель действительно просто засмотрелся на приятный открывшийся вид…Потому что посмотреть было действительно на что. Денис едва ли не облизнулся, когда снова бросил взгляд на голые округлые коленки, бледные нагие руки, плечи. Вздохнул и отвел глаза от картины сбоку.


— Ася. Я должен тебе это сказать сейчас.

Она встрепенулась.

— Что-то с Павлом Несторовичем?

Денис сглотнул. Он знал, что девушка каждый день приезжает в больницу пронаведать отца, который, кажется, уже шел на поправку, и эта реакция его озадачила — так реагирует только неравнодушный человек, а не охотница за богатством. Подумал и тут же отмел эту мысль.

Он притормозил у ворот и повернулся боком к ней.

— Ася, тебе лучше уйти. Я дам тебе расчет. Отец скоро вернется домой и ему будет больно видеть тебя здесь. Тебя, убийцу его кактуса, этой «Царицы ночи».

— Но это не я! — привычно взвилась она.

Воронов покачал головой.

— Только у тебя был ключ, и ты побежала в оранжерею после ссоры в столовой. После тебя там никого не было. Не мог же это сделать отец?!

— Да вы просто… — она подбирала слова. — Хам, наглец, бессовестный человек! — распалялась она, но Денис поднял руку кверху и сказал спокойно:

— Все решено.

И она тут же будто сдулась, опустила плечи, отвернулась, чтобы скрыть резко повлажневшие глаза. Денис все понял: слов здесь было не нужно.


Воронов дал ей хороший расчет. Сейчас он стал словно глыба льда, которая взирает на все свысока своего белого великолепия. Ася собралась в тот же день. Было видно, что она хотела остаться в этом доме, девушка несколько раз порывалась поговорить, но сама себя останавливала на последнем шаге, да и хмурый вид Дениса говорил о многом.

Вещей у нее собралось немного, мужчина даже хотел подшутить над тем, что Молодцова, видимо, является не настоящей женщиной, у которой одна косметичка обычно превышает ручную кладь в самолете, но осекся.

Он дал ей время попрощаться с домом — Ася зашла к водителю, обнялась с ним под неусыпным контролем Дениса, позвонила всем приглашенным сотрудникам, которые обычно приходили в разное время и дала им четкие наставления по ходу текущих дел, поднялась в спальную комнату отца, посидела там несколько минут, разглаживая его кровать, как будто говоря прощальные слова, и только потом, собравшись с духом, спустилась.

— Хочу в оранжерею сходить, — робко обратилась она к Денису, не поднимая глаз. — Можно?

— У тебя же есть ключи, — грубовато и сухо напомнил Воронов.

— Оба ключа у вас, — зыркнула она на него, и, явно не желая вспоминать о том роковом вечере, все же уточнила: — После того дня, то есть ночи. Когда Павла Несторовича увезли.

Денис очнулся. Действительно, ключи были у него. Он и открывал приходящему садовнику, поскольку доверять их девчонке, что, по его мнению, угробила редкий цветок, не было смысла.

Воронов открыл ей дверь, но сам не стал уходить далеко. Он зашел в помещение вместе с ней. И там, в тени развесистой пальмы, выращенной все также отцом, любителем всего живого, исподволь наблюдал за девушкой. Она медленно бродила меж стеллажей, проводила пальцами по длинным стеблям дико растущих лиан, оправила специальное стекло над каким-то кустиком, полила небольшой цветок, а потом — и неказистое растение, что тянуло стебли из строительного мусора.

Вышла из оранжереи не глядя, с покрасневшими глазами. Она даже не глянула в его сторону, но Денис чувствовал, какие волны гнева и ненависти расходятся в его сторону.

Мужчина же помог отнести сумки до такси и убедился, что машина с шашечками уехала по направлению в город.

Денис вернулся в дом, сел на стул и медленно задрал голову кверху, глядя в потолок. Странное дело — почему-то сейчас, когда, наконец, его желание было выполнено, он не чувствовал себя победителем. Казалось, что в этой шахматной партии наоборот Молодцова обыграла его. В душе тоскливо скреблись кошки. Хоть вой от диссонанса, который творился внутри.

Все дело в том, что состояние отца пока не улучшается, — поставил он про себя диагноз тому, что выворачивало наизнанку. Воронов достал сотовый телефон, решив заняться делами, потому что, как известно, и, как часто говорил отец, думанье рождает думанье, а деланье — дело.

Но тут в проеме двери нарисовалась Мира Львовна — повар отца.

— Ой, Денис Павлович, — закудахтала она. — Хотите, я вам пирожков нажарю? На маслице? Побольше?

Воронов перевел на нее свой темный, упрямый взгляд. Он будто бы даже не понял, кто сейчас говорит с ним и о чем.

— Мира Львовна, — тихо, но отчетливо отозвался он. — Вы разве забыли, что теперь в этом доме едят только здоровую пищу?

Мира Львовна поджала свои губы. Намек на Асю, которая только что уехала с вещами из дома, ей явно не понравился. И потому она не удержалась от шпильки:

— Ох, это все Аська. Бессовестная. Задурила всем головы, а вы и рады.

Воронов изогнул бровь дугой, демонстрируя, что не желает обсуждать этот вопрос.

— И Павла Несторовича охмурила, и вас. И друга этого вашего. А сама-то цветок кокнула! Не удивлюсь, если подворовывала.

Денис махнул рукой, будто говоря: да что вы знаете! Однако Мира Львовна, обычно молчаливая и тихая женщина, вдруг разошлась, понимая, что ее соперница по кухне уехала и больше не вернется, и устроила танец на костях.

— Ходила тут с таким видом, будто бы лучше всех, презентацию этому цветку сухому заказала. Павла Несторовича в могилу свела! Ведь знала же, знала, как он им дорожит и как ему отзовется гибель кактуса этого!

Воронов разозлился.

— Отцу, между прочим, лучше. Так что не наговаривайте тут.

— Так как вернется отец ваш, так, думаю, ему еще хуже станет, — вдруг с победным видом выдала повар. — Когда увидит, что Асенька ваша натворила в оранжерее.

Мужчина даже встал со стула, настолько обуяло его удивление и любопытство.

— А что же Молодцова сделала, чем оранжерея ей не угодила? — обманчиво спокойным тоном поинтересовался он, сделав шаг, потом другой по направлению к повару. Женщина даже не заметила этого, в душе она праздновала победу, веселясь и ликуя.

— Так как же, Денис Павлович?! Там, в оранжерее, все разнесено. Камня на камне не оставила она, все разворотила! Сначала «царицу» эту, ночную, а уж после и все подряд цветы. Я так думаю, — приглушила она голос, будто делясь сокровенным секретом, — совсем у нее крышу сорвало от того, что вы ее уволили. Вот и решила поквитаться. А то что же, жила тут на всем готовеньком, ходила белоручкой, да еще и денежки получала немаленькие.

Денис почувствовал, как по спине пробежал холодок.

— А ну-ка, пройдемте вместе со мной в оранжерею, — пророкотал он.

— Зачем это? Зачем? — испуганно взъерошилась женщина.

Однако Денис уже взял ее под локоток и практически насильно сопроводил к оранжерее. Достал из кармана ключ, открыл замок, втолкнул повара вовнутрь. Присвистнул.

Действительно, кругом царил разгром. Будто бы ураган прошелся по оазису и порезал деревья, выдернул с корнем цветы, даже этот злосчастный сорняк не пощадили — тот оказался затоптан.

— Зачем вы угробили «царицу ночи»? — угрожающе надвинулся он на женщину. — Чем она-то вам не угодила?

Мира Львовна, видимо, прочла что-то такое в его глазах, потому что глаза ее вдруг забегали, сама она засомневалась, задрожала. Денис положил ей на плечо тяжелую руку и продолжил свой психологический прессинг, которому мало кто мог противостоять.

— Зачем вы ей навредили?

И женщина тут же сломалась. Заверещала на одной ноте, зло, истерично, противно:

— Да она, она, эта Аська… житья от нее нет никакого!

— Да причем тут Аська? — кулак Дениса пролетел буквально в миллиметре от носа Миры Львовны, впечатался в ствол невысокой пальмы позади нее. Получилось, что он говорил об одном — о кактусе, а женщина — о девчонке. — Она тут совершенно не при чем!

Повар заплакала, от чего глаза сразу покраснели.

— Так она не при чем, да… — он опустил руки вдоль тела и сказал устало: — И «царицу» эту вы угробили, и всю оранжерею перевернули вверх дном. Ну что ж, давайте вызывать полицию…

Вечером Воронов привез домой отца. И как только Павел Несторович оказался в своей собственной резиденции, тут же настроение его изменилось. Он будто питался энергией силы от своего дома, как Скарлетт О*Хара — от Тары.

Сильное потрясение от утраты его любимого цветка не так подкосило его, как известие о том, что уволена его любимица.

— Как ты мог уволить Асю? — гремел он на весь дом. Хотя, конечно, «гремел» — это еще слишком громко сказано, потому что Павел Несторович говорил довольно тихо. Но вот весь его вид так и дышал негодованием, злостью, обидой на решение сына.

Денис пожал плечами. Но как только он открывал рот, чтобы что-то сказать, то отец его тут же перебивал, театрально закидывая голову вверх, откидывая волосы назад, запрокидывая руки, он высказывался по этому поводу довольно долго.

— Это же ранимая девочка, она не выживет одна! Как ты мог отправить ее восвояси! И вообще! — вдруг опомнился он и направил на сына крючковатый палец. — Это, вообще-то мой дом, и здесь пока еще мои правила! Ты не мог, просто не имел права увольнять ее.